А затем слева вспыхнул свет. Секунды на две, не больше. Вспыхнул и погас.
Свет из салона, догадалась она. Кто-то вылез из машины, а затем захлопнул дверцу.
А потом появился и человек.
Он – Джойс сразу поняла, что это мужчина, – быстро обошел переднюю часть автомобиля, перешагнул через бордюрный камень и, продолжая двигаться в том же направлении, вышел за рамки экрана.
Исчез.
Джойс отмотала пленку назад, затем секунд пятнадцать просматривала ее в замедленном режиме. Вот выключились фары. Вспышка света. Мужчина обходит переднюю часть машины.
Пауза.
Ну, что можно о нем сказать? На экране двигалась расплывчатая темная фигура. Без шляпы. Но лица все равно толком не видно, нельзя даже разобрать, черное оно, белое или коричневое. Рост примерно от пяти с половиной до шести футов, и это тоже мало что дает. Так можно описать большую часть мужского населения планеты.
Брюки, пиджак. Иными словами, не голый.
– Черт, – выругалась Джойс непонятно в чей адрес.
Он был там, а потом исчез. Через несколько секунд. На часах было 12.02 ночи.
Джойс внесла в свой блокнот еще несколько записей, затем продолжила просматривать пленку. С трудом удержалась от искушения прокрутить в ускоренном режиме. Взгляд был прикован к непонятному автомобилю. Шли минуты.
В 12.07 появился… бегун.
Джойс была совершенно уверена – это тот самый бегун, которого она видела на пленке с другой камеры. Он возник с правой стороны экрана, пробежал влево и исчез. И вместо того, чтоб бежать по тротуару, двигался прямо посреди проезжей части.
Она снова перекрутила пленку, чтобы как следует его рассмотреть. Похоже, что на нем те же шорты. И из ушей свисают, точно спагетти, два проводка.
Да, это тот самый бегун.
Он пробежал мимо припаркованного автомобиля. Буквально в нескольких футах от него.
Джойс продолжила просмотр пленки. Время подходило к 12.20 ночи, иными словами, к тому моменту, когда, по мнению Дакворта, была убита Лорейн Пламмер.
Но вот уже 12.21.
12.22.
Джойс не отрывала глаз от экрана. Он появился словно из ниоткуда в 12.34 ночи.
Возник в нижней части экрана, обогнул автомобиль.
Свет вспыхнул всего на две секунды, когда он открыл дверь в салон. Уселся за руль, захлопнул дверцу.
Загорелись фары.
Поезжай вперед, мысленно приказала ему Джойс. Поезжай вперед и дай мне как следует разглядеть твою машину.
Машина попятилась и исчезла из виду.
– Мать твою! – выругалась Джойс и с силой грохнула кулаком по столику – так, что монитор содрогнулся.
Она просмотрела пленку до отметки в 1.20, но больше ничего не происходило.
Джойс откинулась на спинку кресла, закинула руки за голову, переплела пальцы и снова выругалась:
– Ах ты, мать твою!
Ей непременно нужно узнать, что за сукин сын сидел за рулем той машины. Но она понимала: его должен был видеть совсем другой человек.
Надо срочно найти этого бегуна.
За последние пару недель я несколько раз просматривал папку с делом Оливии Фишер. Основные факты мне были известны, а именно: это была красивая молодая женщина двадцати четырех лет, с темными волосами до плеч и большими ясными глазами. Рост пять футов пять дюймов, вес 132 фунта. Родилась здесь, в городской больнице Промис-Фоллз, здесь же ходила в школу. Никогда не меняла места жительства, хотя такая возможность у нее имелась.
Оливия была помолвлена с Виктором Руни, ему тогда тоже исполнилось двадцать четыре года. Он тоже родился и рос в Промис-Фоллз. Два года посещал колледж Теккерея, потом бросил. Решил, что учеба в колледже – это не для него. И за несколько месяцев до смерти Оливии поступил на работу в городскую пожарную часть. На протяжении нескольких лет сменил не одно рабочее место, чем только не занимался. И работал не только в городе, но и в других местах и в самых разных областях.
Из разговора с отцом Оливии Уолденом, который состоялся не так давно, я узнал, что однажды Виктора наняли летом на работу на станцию водоочистки.
Они должны были пожениться в конце августа 2012 года. Был зарезервирован зал в ресторане, друзьям и знакомым разосланы приглашения. Оливия только что окончила курс обучения в Теккерее по охране окружающей среды, и ее ждала работа в Бостоне, в Институте океанографии. Она собиралась принять это предложение, пусть даже оно означало, что впервые за все время жить ей придется вдалеке от родного Промис-Фоллз и своей семьи. Виктор говорил, что ему тоже очень жаль покидать Промис-Фоллз, но он рассчитывал найти работу пожарного где-нибудь в Бостоне или поблизости.
Но этому не суждено было сбыться.
В пятницу 25 мая в девять двадцать вечера Оливия Фишер находилась в парке Промис-Фоллз, неподалеку от подножия водопада, где договорилась встретиться со своим женихом. Он работал в дневную смену и собирался выпить с приятелями после работы в баре «У Рыцаря». Оттуда ровно в девять он рассчитывал выйти и дойти пешком до парка, тот располагался недалеко, всего в нескольких кварталах от бара. К тому же он понимал, что в этом состоянии лучше за руль не садиться. Но в баре он потерял счет времени.
Если бы Виктор отправился в парк вовремя, возможно, Оливия осталась бы жива. На нее не напали бы сзади и не всадили бы нож в левую сторону живота. И возможно, нож убийцы не располосовал бы ее живот.
То был характерный почерк убийцы, он словно подпись свою поставил. Огромная слегка изогнутая в середине рана напоминала жуткую улыбку.
Это заняло у убийцы лишь несколько секунд, не более. Но Оливия все же умудрилась закричать. Судя по всему, как минимум дважды.
Два диких пронзительных крика разорвали тишину.
Убийца немедленно ударился в бега. Не оставил никаких признаков изнасилования жертвы. И грабить тоже не стал. Не забрал ни кошелька, ни каких-либо других ценностей или предметов.
Дело об убийстве Оливии вела бывший детектив, а теперь шеф городской полиции Ронда Финдерман. Вся эта история произошла, когда меня в городе не было, и я не принимал участия в расследовании на начальных его этапах.
Ронда вела весьма подробные записи. Никаких ошибок я в них не усматривал. Мои проблемы с Рондой начались после того, как выяснилось: она не усмотрела сходства между этими двумя убийствами – Оливии Фишер и Розмари Гейнор. Но я сразу заметил это сходство и сделал вывод, что смогу взять на себя ответственность и распутать эту паутину не хуже любого другого детектива.
Я самостоятельно узнал кое-какие любопытные подробности из жизни Оливии Фишер.
Как и в случае с Лорейн Пламмер, она была участницей сексуальных игрищ с тремя парами: Адамом и Мириам Чалмерс, Питером и Джорджиной Блэкмор и Клайвом и Лиз Данкомб. Она мечтала познакомиться с известным писателем Чалмерсом – и приняла приглашение отобедать в его доме, где присутствовали и остальные вышеназванные персоны. Если некоторых молодых женщин, приглашаемых для сексуальных утех, приходилось накачивать наркотиками, Оливия – если верить показаниям того же Блэкмора – пошла на все это по доброй воле.
И случилось это за месяц до ее убийства.
Поначалу я считал, что один из этой шестерки может иметь отношение к смерти Оливии, но тут просматривались явные нестыковки. После смерти Данкомба я вызвал на допрос его жену Лиз – та еще штучка! – поскольку считал, что у нее мог быть тот же мотив для убийства Оливии, что и у мужа. Оба наверняка опасались, что она разболтает о том, что творилось у них в доме.
Но, глядя на Лиз, понял – она была физически не способна сотворить это с Оливией.
Какое-то время я подозревал в убийстве Оливии доктора по имени Джек Стёрджес, которого некогда заподозрил в убийстве Розмари Гейнор, но вскоре понял – и это тоже тупик. Да и Билл Гейнор тоже никак не подходил на эту роль.
И ни один из этой компании никак не мог иметь отношения к убийству Лорейн Пламмер.
Так что пришлось начать все сначала.
Были в убийстве Фишер и другие любопытные моменты.
Свидетели. Или, по крайней мере, потенциальные свидетели. Их было много. Двадцать два человека, если верить записям Ронды Финдерман.
Двадцать два человека слышали крики Оливии Фишер.
И не сделали ровным счетом ничего.
Финдерман сама отыскала добрую половину этих людей. Остальные, движимые чувством вины и желанием снять с души камень, явились в полицию сами. Некоторые находились в других уголках парка.
Двое стояли на мостике, перекинутом через водопады.
Еще несколько человек сидели в кофейне под открытым небом – находилось заведение через улицу, напротив парка. Другие прогуливались по тротуару.
Весенний вечер, чудесный и теплый. Дни становились все длиннее, о проказах зимы все быстро забыли. Солнце садилось, но за день нагрело воздух, вполне можно было обойтись без жакета. На заднем фоне непрерывно и глухо ревела вода, низвергающаяся с высоты, но этот шум не заглушал и другие звуки.
И все они слышали крики Оливии.
Вот характерные ответы свидетелей – тех, кто слышал эти крики.
Я собрался позвонить 911, но решил, что кто-то уже это сделал.
Я бы непременно что-то предпринял, но подумал: есть и другие люди, и они находятся ближе.
Я подумала: это просто ребятишки балуются.
После этих двух криков ничего не слышала, так что подумала: ничего особенного не происходит.
Предпочитаю, чтобы в таких вещах разбирались профессионалы.
Ну и так далее в том же духе.
Иными словами, тем вечером обитатели Промис-Фоллз продемонстрировали чудовищную безответственность. Только и знали что отмахиваться – дескать, не моя проблема.
Стыд и позор такому городу. По словам комментатора Си-эн-эн, «Промис-Фоллз – это город, где всем на все наплевать».
А в социальных сетях наш город вообще смешали с грязью. В Твиттере появился новый хэштег: #brokenpromise[14]