– Вчера здесь работали все, – сказала она.
– Я ищу медсестру, возраст где-то от двадцати до тридцати лет, волосы темные, и живет она, возможно, на Клондайк-стрит.
– А, так это, наверное, Соня, – сказала сестра Филдинг.
– Соня? Можно по буквам? И как ее фамилия?
Она произнесла имя по буквам, затем назвала фамилию – Рупер.
– Спасибо, – сказал я. – Она сегодня работает?
– Нет. Вчера отработала две с половиной смены.
– А у вас есть ее контактный номер? И еще мне нужен точный адрес.
– Погодите минутку.
Пока тянулось ожидание, я спросил у Гейл:
– Новости есть?
– Нет, никаких, – ответила она.
Я приготовил блокнот, чтобы записать все, что скажет мне медсестра Филдинг. И через несколько секунд услышал ее голос:
– Итак, Соня. Проживает по адресу Клондайк-стрит, дом тридцать один.
Черт.
– Ну а номер телефона?
Она продиктовала мне номер.
– Думаю, это мобильный. Стационарного у нее вроде бы нет.
Я поблагодарил ее и сказал Гейл:
– Поехали. – Шагая к машине, я набирал номер Сони Рупер.
Когда Гейл сообщила ему, что беременна, Ангус впал в прострацию. Рассматривал слова на экране телефона и совершенно позабыл о том, с какой целью он пришел в дом к Соне Рупер.
Как это возможно, что она беременна?
Как только Гейл посмела совершить такое предательство?
Поначалу Ангус усомнился, что она говорит ему правду. Но если даже так, как могло такое произойти? Нет, конечно, ни один способ контрацепции не бывает стопроцентно надежным. Но он считал, что они соблюдают все меры предосторожности. Разве только Гейл специально пренебрегла одной из них.
Ангус убрал нож обратно в карман, а потом написал Гейл. Обвинил ее во лжи, укорил в том, что она должна была сразу же сообщить ему, но не сделала этого.
Что бы тогда сделал он, если б узнал?
Убил бы Гейл?..
Нет-нет, он бы никогда не сделал этого. Это невозможно, просто немыслимо. Он бы заставил ее обратиться в клинику. Заставил бы прервать беременность.
Он был почти уверен, что поступил бы именно так.
Разве что… Его просто потрясла мысль о том, что он может стать отцом. Что в животе у Гейл растет и развивается его ребенок.
Им все больше овладевали какие-то странные смешанные чувства. В первые несколько секунд после прочтения сообщения он жутко разозлился. Затем растерялся. Потом…
Дверь в ванную распахнулась.
Из нее вышла Соня Рупер – босиком, но в джинсах и футболке. Волосы еще не просохли.
– Черт! – воскликнула она, увидев, что Ангус стоит у двери в ванную с телефоном в руке. Она даже подпрыгнула от неожиданности, затем развернулась лицом к нему и попятилась в гостиную. – Что это вы здесь делаете?
– Я был… Я просто занимался тут с телефоном. Отправлял эсэмэски.
– Почему вы прятались возле двери?
– Да ничего я не прятался. Я не хотел вас напугать.
– Подсматривали за мной, что ли?
– Не подсматривал. Даже не пытался открыть дверь.
– Послушайте, не знаю, какие у вас ко мне вопросы, но вы должны уйти. Немедленно.
– Моя жена беременна, – сказал Ангус.
– Что?
– Она написала мне. Сообщила, что беременна.
Растерянная Соня немного смутилась.
– Что ж… наверное, это просто здорово. Что, впрочем, не объясняет, почему вы терлись возле двери в мою ванную.
– Она мне не говорила. А теперь, оказывается, срок у нее три недели.
– Думаю, вам лучше обсудить это с ней, а не со мной, – заметила Соня. – Прямо сейчас, самое подходящее время.
Тут зазвонил мобильный телефон. Звук доносился из кухни.
– Не отвечайте, – повторил Ангус.
– Это еще почему?
– Я сказал, не отвечайте. Нам с вами надо поговорить.
– Уходите, – велела Соня, а телефон меж тем продолжал звонить. – Вон из моего дома, убирайтесь сейчас же!
Ангус медленно зашагал к ней по коридору.
– Как, вы считаете, я должен поступить? – спросил он. – Что мне делать?
– Не поняла? – пробормотала Соня и стала отступать шаг за шагом, то и дело оглядываясь.
Откуда-то издалека послышался вой сирен.
– Как я должен поступить, если моя жена беременна? – Он с мольбой смотрел на нее. – Не уверен, что могу справиться со всем этим. Как все ужасно запуталась! Никак не могу разобраться в своих чувствах. Слишком много сразу всего навалилось. Пришел сюда решить одну проблему, а тут появляется другая. Впрочем, не знаю, можно ли назвать этой проблемой?..
– Да вы просто псих! – крикнула Соня, развернулась и бросилась бежать.
Резким толчком распахнула входную дверь и вылетела на улицу из дома, точно внутри его прогремел взрыв. Два полицейских автомобиля мчались по улице, сверкали мигалки, завывали сирены. Соня помчалась по лужайке навстречу им, размахивая руками.
Ангус выбежал из дома следом за ней, но тут же остановился на крыльце как вкопанный. Он тоже увидел, что к дому приближаются машины.
Он достал мобильник и отправил Гейл эсэмэску: «Что, если я приеду домой прямо сейчас?»
И стоял, уставившись на экран, а полицейские машины с визгом затормозили перед домом.
«Уже еду к тебе», – написала в ответ Гейл.
Из первой машины вышла женщина-офицер. Соня Рупер что-то говорила ей, показывая пальцем на Карлсона.
– Детектив Карлсон! – окликнула его женщина-полицейский. – Вы детектив Карлсон?
Он быстро напечатал: «О’кей».
Потом поднял голову и сказал:
– Да, это я Карлсон.
Из-за угла вывернулся еще один автомобиль, черный, без каких-либо опознавательных знаков. Карлсон сразу же узнал его – эта машина тоже принадлежала полицейскому управлению Промис-Фоллз. И еще он был абсолютно уверен, что за рулем сидит не кто иной, как Барри Дакворт.
А рядом с ним на сиденье он увидел Гейл.
Она распахнула дверцу, едва Дакворт притормозил.
– Гейл! – крикнул Дакворт. – Подожди!
Но она не собиралась ждать. Промчалась мимо двух автомобилей с сиренами, отмахнулась от женщины-офицера, которая призывала ее остановиться, и бросилась прямо к мужу. Тот стоял не двигаясь, ждал. Она приблизилась к нему на фут. Остановилась, и тут Ангус улыбнулся.
– Может, и хорошо, что ты мне ничего не сказала, – пробормотал Ангус. – А то не знаю, что бы я с тобой в тот момент сделал.
Тут ноги у Гейл стали ватными, и она упала перед ним на колени.
Ронда Финдерман распорядилась отвести его в комнату для допросов.
От услуг адвоката Ангус категорически отказался. Подписал официальный отказ, мы приготовились записывать его показания, и он рассказал нам все, подкрепляя свои показания множеством деталей и подробностей.
И об Оливии Фишер, и о Розмари Гейнор, и о последнем убийстве Лорейн Пламмер. Признался и в еще одном убийстве в Кливленде. Теперь, зная подробности этого преступления, я мог связаться с полицией Кливленда и преподнести им раскрытие этого дела на блюдечке с голубой каемочкой.
Ангус пытался объяснить всем нам, что тем самым он спасал еще не рожденных детей от жизни, полной несчастий и страданий.
– А вот с Розмари Гейнор вышла промашка, – заметил он. – Я не знал, что у нее уже есть ребенок.
И скроил недовольную гримасу, словно школьник, который получил всего лишь пятерку, а не «пять с плюсом», как ожидал.
Шеф полиции Финдерман не произнесла ни единого слова, слушая все эти его излияния. Больше всего ее угнетала мысль о том, что серийным убийцей оказался один из своих. И этого человека она повысила в должности, перевела в детективы. Я не позавидую ей, когда она, представ перед камерами, будет отвечать на этот вопрос.
– Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу, – заявил вдруг Ангус.
– Это по какому же? – уточнил я.
– Да насчет Виктора Руни и всей этой истории с отравлением воды. Интересно было бы знать, не припишете ли вы мне и эту вину.
– Не думаю, что мое мнение по этому вопросу столь важно для тебя, Ангус, – ответил я.
– Нет, мне правда очень хотелось бы знать. Я ценю твое мнение.
– Тогда почему бы тебе не сознаться, что и это тоже твоя вина?
– Поначалу я думал, что так и есть. Но потом подумал, что все же это целиком и полностью вина Виктора. То было его решение. Вне зависимости от того, что сделал я или другие люди, которые не сделали ровным счетом ничего. Это был исключительно его выбор.
– Понимаю.
– Ты со мной не согласен? – спросил он.
– Я уже говорил, мое мнение тут не имеет никакого значения. Однако позволь мне задать тебе еще один вопрос. Если бы ты не убил Оливию Фишер, тогда на этой неделе не погибли бы сотни людей в Промис-Фоллз?
Ангус Карлсон призадумался и ответил не сразу:
– Ну, на это можно посмотреть и под таким углом.
– Вот именно, – кивнул я.
– Спасибо за то, что был так добр к Гейл, – сказал он.
– Не за что.
Ангус задумчиво покачал головой и вздохнул:
– Ладно, чего теперь, чему быть, того не миновать. Но мне очень хотелось бы, чтобы родился мальчик.
Мы с Финдерман оставили Ангуса в допросной, а сами вышли глотнуть кофейку и посоветоваться.
– Вот дерьмо, это же надо так влипнуть, – пробормотала она. – Только, пожалуйста, не говори, что я сгущаю краски.
– Такие выражения не по моей части, – отозвался я и устремился к кофемашине. – Но в целом, да, твое определение в большой степени соответствует истине.
– Господи, Барри! Ты только подумай! Один из наших.
– А вот это реально плохо, – заметил я. – Придется как-то выкручиваться.
– Это мне придется выкручиваться. Ты нашел убийцу. А я продвигала его по службе.
– Как думаешь, можно найти хоть один просвет в небе, затянутом тучами? – спросил я. Схватил две кружки, осмотрел их, хотел убедиться, что они хотя бы относительно чистые. – Мы поймали серийного убийцу. Мы раскрыли три тяжких преступления. А еще, возможно, одно или два для ребят из Кливленда. Да, кстати, ты заметила, как он задергался, когда я спросил его о смерти матери? Думаю, и тут нам надо как следует разобраться.