Пелена крови застилала глаз, и Уолдена я не видел. Сморгнул несколько раз и недоуменно переспросил:
– Ярмарка?
– В октябре, – сказал он. – Думаю, к тому времени люди успокоятся и снова будут чувствовать себя в безопасности. Утратят бдительность. Ведь все они верят в то, что это сделал Виктор. Может, бомба… Взорвать ее на ярмарке и…
– Послушай меня, Уолден. Ты не можешь, не смеешь…
– Ты же понимаешь, я должен тебя убить, – продолжил Уолден. – Я всегда считал тебя хорошим человеком, но сейчас это значения не имеет. Когда я начал планировать это, уже довольно давно, мне казалось, что если все получится как надо, я скажу свое слово, я все им докажу, суну мордами в грязь. Но теперь я понял, что этого недостаточно.
Я пробормотал что-то нечленораздельное.
– Чего?
– Двадцать три, – повторил я. – Так, значит, это была твоя задумка.
– Я просто отправил им послание, – кивнул он. – Намекнул, чтобы ждали возмездия. Хотел, чтобы люди испугались. И еще я очень обрадовался, когда ты это вычислил. Поэтому и позвонил тебе тогда по телефону.
– Ты ведь инженер, – сказал я. – Руки золотые, где только не пригодились бы, голова варит. И колесо обозрения, и автобус, и взрыв на стоянке перед кинотеатром. Но Мэйсон Хелт… – С ним пока было непонятно, он как-то не вписывался в эту картину. – Хелт, – повторил я.
– Он взял на себя кинотеатр. Я подбил его на это. Сказал, что он должен стать частью эксперимента, санкционированного научной комиссией колледжа. Ну, что якобы они изучают причины страхов и паранойи. Он был настроен скептически, но после долгих уговоров штука баксов, переданная из рук в руки, его убедила. Только потом я понял, какую совершил ошибку – никогда не надо вовлекать в дело третье лицо, совершенно постороннее. И какое же испытал облегчение, когда узнал, что его убили. Мне пришлось бы самому его прикончить, если б этого не случилось.
Я снова пробормотал что-то невнятное.
– Что? Кто? – спросил Уолден.
– Тейт. Тейт Уайтхед.
Уолден кивнул:
– Да, я знал, что на водоочистке работает по ночам только один человек. И это был Тейт. Я не мог допустить, чтобы мне помешали. Понадобилось немало времени, чтоб занести туда все необходимое.
– Натрия… как его там?
– Азид, – подсказал он.
– Да, – кивнул я. – Именно так. Азид натрия.
– А на то, чтобы раздобыть его, времени ушло еще больше. Почти два года. Я постепенно накапливал вещество, зная, что наступит день – и оно мне пригодится. Только тогда я еще не знал, когда он наступит, этот момент. Но одно знал точно: ни за что этого не сделаю, пока жива Бэт. Я не мог так рисковать. Что бы с ней стало, если б меня схватили? Но потом она умерла, и я понял, пора действовать.
– Уолден… прошу тебя, пожалуйста, не убивай меня… Сдайся. Ведь поначалу ты рассуждал правильно. Просто объяснишь всем, почему ты это сделал. Заставишь их понять, что они подвели тебя, подвели и предали Оливию.
Он окинул меня мрачным взглядом:
– Ты уж прости. Но нет.
– Уолден, выслушай меня. Ты…
В дверь громко постучали.
Уолден резко обернулся.
– Господи… – Лицо его исказилось от страха.
– Уолден? – кричал кто-то. – Ты дома?
Мне показалось, я узнаю этот голос, пусть он пробивался сквозь гул и пульсацию крови в ушах. И еще у меня возникло ощущение, что если я сейчас встану и посмотрю в зеркало, то приду в ужас от увиденного.
– Уолден! Это Дон! Дон Харвуд!
Я был прав. Я знал этот голос. Он принадлежал отцу Дэвида.
– Минуточку! – крикнул Уолден.
Он наклонился ко мне, ствол пистолета находился всего в нескольких дюймах от моего окровавленного носа.
– Я поговорю с ним, – сказал он. – Но если ты издашь хотя бы один звук, просто пискнешь, я убью его. Застрелю из твоей пушки. Ты меня понял?
Я кивнул.
– У тебя есть наручники?
– Что?
– Ну, ты же носишь с собой эти пластиковые наручники?
Мне едва удалось выдавить кивок.
– Смотри у меня, не дури, – предупредил он. А потом обернулся и крикнул: – Уже иду, Дон!
Я старался засунуть руку в карман. Достал один пластиковый наручник. Уолден отступил на шаг, продолжая целиться в меня. Он боялся приковать меня наручником. Возможно, опасался, что при сближении я могу что-то выкинуть. А я как раз собирался это сделать.
– Прислони руку к этой ножке, – он указал на толстую фаянсовую ножку, на которой держалась подставка для раковины. – Ну а теперь другой рукой пристегни ее наручником.
Тогда я останусь в ванной комнате, из нее мне не вырваться. Совсем другое дело, если бы он просто сковал мне запястья наручниками.
Я повиновался и приковал правую руку к фаянсовой ножке. Обе руки у меня были в крови, ворочаясь, я оставил на кафельном полу множество кровавых отпечатков. И из сидячего положения перешел в лежачее. Распростерся на полу, а голова находилась между унитазом и подставкой для раковины.
– Запомни, – еще раз предупредил он. – Только попробуй вякнуть, и Дон тут же умрет. Ну а потом и ты тоже, если будешь плохо себя вести.
Он повернул кран, пустил воду и смыл с рук свою и мою кровь. Затем тщательно вытер их полотенцем, вышел в коридор и захлопнул дверь в ванную.
А я остался лежать на полу – 280 фунтов сплошной боли. Залез свободной рукой в карман, вытащил телефон. Перевернулся на бок, несколько раз сморгнул, чтобы кровь, скопившаяся в глазу, не застила зрение и чтобы стал виден экран.
Дверь приоткрылась.
Вошел Уолден. Наклонился и вырвал у меня из руки мобильник.
– Просто не верится, что я мог забыть про это, – пробормотал он и снова захлопнул за собой дверь.
Я закрыл глаза и опустил голову на прохладный плиточный пол. Ухо мое находилось совсем рядом со щелью под дверью, и поэтому я слышал, что происходит в доме.
– Приветствую, Дон, как поживаешь? – сказал Уолден. – Прости, что заставил так долго ждать.
– Ничего страшного. Я зашел не вовремя?
– Да нет, я как раз собирался выйти. Иначе бы пригласив тебя в дом.
– Да ладно, все нормально, – отозвался Дон. – Я тогда по-быстрому все расскажу, чтобы не задерживать. Хотя о таких вещах трудно говорить в спешке.
– О чем трудно говорить?
Настала долгая пауза.
– Дело в том, Уолден… я хотел рассказать тебе, когда ты заходил тут на днях. Ну, когда я должен был зайти в школу и забрать внука, помнишь? Это уже давно не дает мне покоя, просто съедает изнутри.
– Что съедает?
– Понимаешь… Господи, до чего ж трудно это вымолвить, но я, чтобы ты знал, был одним из них.
Настал черед Уолдена держать долгую паузу.
– Одним из них?
– Тем вечером я был неподалеку от парка. Ну, тем вечером, сам понимаешь, когда Оливия… когда она умерла.
– Ты был там?
– Я слышал, понимал, что там происходит что-то неладное. И я растерялся, просто не мог сообразить, смогу ли я хоть чем-то помочь. Я находился не слишком близко. Но ведь я мог сделать хоть что-то! Мог бы позвонить копам или побежать в парк на крик. Я все время проворачивал и проворачивал это у себя в голове, никак не мог решить, изменило бы это что-то или нет. Нет, честно, не думаю, что мне удалось бы ее спасти, Уолден. Но возможно, я сам стал бы лучше, если бы вмешался, ну хоть что-то сделал. Хотя бы увидел сукиного сына, который сотворил с ней такое.
– Зачем ты все это мне говоришь?
– Хочу снять тяжесть с души, Уолден. Чувство вины, оно прямо пожирает меня изнутри.
Я подумал: может, закричать? Может, стоит позвать на помощь? Но тогда я убью Дона Харвуда. А я не хочу этого делать. К тому же, подумал я, после всех этих признаний Дона Уолден вдруг решит убить его. Мне было страшно больно и неудобно лежать на боку, и тогда я перевернулся на живот, опираясь свободной рукой о плитку пола. И вдруг пальцы нащупали что-то.
Я толкнул ножку раковины, хотел испытать ее на прочность. Подумал, что если удастся разломать ее, то можно будет высвободить руку, прикованную наручником. Но тогда раковина с грохотом обрушится на пол, и Уолден точно застрелит Дона. Как застрелил бы, если б услышал мой крик.
– Ладно, чего теперь, – сказал Уолден. – Все нормально.
– Нет, Уолден, ничего не нормально. И я не прошу у тебя прощения. Понимаю, что на твоем месте сам бы никогда не простил, но…
– Да нет, правда, все нормально, Дон. Я рад, что ты зашел и сказал все это.
– Думаешь? – спросил Дон Харвуд.
– Даже не сомневайся.
– Серьезно? А я все время прямо с ума сходил при одной только мысли об этом, а тебе, как вижу, все равно, да?
– Сегодня они схватили этого человека, – сообщил Уолден.
– Правда?
– Я… мне только что звонили из полиции. Они поймали и арестовали подозреваемого.
– Черт побери! Вот это да! Я и понятия не…
Тут зазвонил мобильник.
– Погоди секунду, – сказал Дон Уолдену и ответил на звонок: – Алло? Дэвид? Нет, погоди, Дэвид, не тарахти… Что случилось? Что?.. Тебя подстрелили?.. Нет, это ты кого-то подстрелил? О господи, Дэвид, нет, только не это!.. Они ничего не могли поделать?.. Ты где? Говори сейчас же, где ты находишься? Я заберу твою мать, и мы вместе…
– Дон, – позвал Уолден.
– Погоди секунду, Дэвид. – Потом Дон произнес: – Прости, Уолден, но мне надо бежать. Случилось нечто ужасное.
– Конечно, ступай. Рад был тебя видеть.
– Да, ладно, – пробормотал Дон. – Но мне правда надо.
Я услышал, как захлопнулась входная дверь.
Я понятия не имел, о чем сообщили Дону по телефону, что там произошло. Куда больше волновало, что сейчас произойдет со мной.
Убьет ли меня Уолден? Застрелит из моего собственного пистолета? Вряд ли, подумал я. Наделает слишком много шума. И потом, в ванной останется дырка от пули, и ее надо будет заделывать. Он должен разделаться со мной каким-то другим способом. Ну, к примеру, задушить. Заблокировать свободную руку, зажать мне рот и нос ладонью и держать до тех пор, пока я не задохнусь.
Этот способ почище и оставляет меньше следов.