– Адрес мне очень помог бы их решить.
Майк открыл выдвижной ящик стола и порылся в бумагах. Затем, достав небольшой листок, написал на нем адрес и протянул листок Дакуорту.
– Вот, держите. Вообще-то это ферма, которая раньше принадлежала ее родителям. Сейчас они, кажется, в доме престарелых, так что Долорес живет на ферме одна.
– В доме престарелых? Здесь, в Промис-Фоллз?
– Да. Дэвидсон-Хаус – кажется, это так называется.
– Я знаю это заведение. – Дакуорт взглянул на листок бумаги, который дал ему Майк, – Долорес жила в доме 27 по Истерн-авеню – и сунул его в карман. – Спасибо.
– Может, вы хотите поговорить с ней здесь? Очень возможно, что она появится попозже. Она опаздывает на работу не в первый раз. Не исключено, что накануне она участвовала в какой-нибудь вечеринке и перебрала. Попробуйте зайти после ланча. Скорее всего, к этому времени они придет.
– Я так не думаю, – отозвался Дакуорт.
Лицо Майка помрачнело.
– Что вы имеете в виду?
– Женщина, которую в предварительном порядке опознали как Долорес, сегодня утром была найдена мертвой.
– О черт, нет, – пробормотал Майк и встал. – О чем это вы? Долли мертва?
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов, касающихся ее.
– Погодите, – тряхнул головой Майк и поднес ладонь ко лбу. – Что с ней случилось? Она что, покончила с собой?
– Вы хотите сказать, что вас бы это не удивило?
– Ну, вообще-то она немного со странностями. То есть была со странностями. Господи, не могу поверить…
– Что значит – со странностями?
– Ну, я не знаю. Просто она была не такая, как все. Черт, просто в голове не укладывается. Понимаете, люди, которые работают в тату-салонах, вроде меня, не похожи на тех, которые каждый день ходят на службу в банк. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мы все с приветом и склонны к суициду, но все-таки мы несколько отличаемся от остальных.
– И в чем же от остальных отличалась Долорес?
– Ну, понимаете, она всерьез переживала из-за всякой ерунды, которая мне, например, до фонаря. Вечно говорила про то, что в мире много несправедливости и все такое, что злодеи часто остаются безнаказанными. Все это было довольно смешно и по большей части не всерьез – во всяком случае, мне так казалось. Но некоторые вещи ее в самом деле очень расстраивали – например, глобальное потепление или эти ублюдки с Уолл-стрит.
– Она всегда была такая?
Майк задумался:
– Вообще-то, нет. Пожалуй, она стала, если можно так выразиться, радикально настроенной за последний год. Ну, то есть не в том же смысле, что всякие придурки, связанные с «Исламским государством». Но Долли в самом деле стала более воинственно настроенной по отношению ко всякому дерьму.
– Как долго она проработала здесь?
Майк снова погрузился в размышления.
– Думаю, года четыре.
– А до того, как она пришла сюда, вы ее знали?
Майк отрицательно покачал головой.
– И что же такого случилось примерно год назад, после чего Долорес стала более восприимчивой ко всякому злу и несправедливости?
– Ну, прежде всего, события в нашем городке.
– Вы имеете в виду массовое отравление?
– Точно. Долли говорила, что этого бы никогда не произошло, если бы мы больше заботились о своих ближних. Помните случай с Оливией Фишер? Когда ее убивали, она кричала, но никто не пришел ей на помощь. Хотя что я вам рассказываю – вы наверняка в курсе.
– А что-нибудь еще могло как-то на нее подействовать – что-нибудь такое, что произошло не так давно? Скажем, в последние три-четыре месяца?
– Может, дело в том парне, с которым она встречалась.
– В каком парне? Кого вы имеете в виду?
– Кори.
Дакуорт вспомнил молодого человека в одежде цвета хаки, который находился в тату-салоне во время его первого визита.
– Кажется, я где-то встречал его раньше. Вы можете назвать его фамилию?
– Кальдер. Кори Кальдер.
– А его адрес вам известен?
Майк нахмурился:
– Откуда мне знать, где он живет? Он ведь у меня не работает.
– Расскажите мне о нем.
– Почему вы так им интересуетесь? Долли сама с собой покончила или с ней случилось что-то другое?
– Я не думаю, что Долли совершила самоубийство.
– Тогда что произошло? Автомобильная авария? Или что-то еще в этом роде?
– Нет.
Майк вытаращил глаза, словно до него только сейчас дошло, на что намекал детектив:
– Вы что, хотите сказать, ее убили?
– Да, – негромко ответил Дакуорт. – Мне очень жаль. Уверен, вы хотите знать подробности, но сейчас самое лучшее, что вы можете сделать, – это помочь мне, ответив на мои вопросы. Скажите, вы не заметили в ее поведении в последние несколько недель или месяцев ничего необычного? Такого, чего раньше не было?
– Ну да, пожалуй, да.
– Расскажите, что именно.
– Долли стала более тревожной. И в то же время более спокойной. Казалась, ее мысли на чем-то сосредоточены. То есть, я хочу сказать, общаясь с посетителями, она могла делать вид, что все в порядке, но при этом постоянно была какой-то внутренне напряженной.
– Долорес не говорила, что именно ее беспокоит?
– Да вроде нет. Но у меня было ощущение, что это как-то связано с Кори.
– Что вы о нем думаете?
– Не знаю, что сказать. Вообще-то, он тоже какой-то странный.
– Вы когда-нибудь общались с ним за пределами салона?
Майк покачал головой:
– Нет. Но одно скажу. Он парень с амбициями.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, он ведет себя так, будто он Билл Гейтс или Стив Джобс. В смысле, он очень высокого мнения о себе и считает, что заслуживает гораздо большего. Вы понимаете, о чем я?
– Думаю, да. Еще что-нибудь?
– Ну, например, иногда ему нравилось смотреть.
– На что смотреть?
– Как я работаю.
– Он наблюдал за тем, как вы делаете татуировки?
– Ага. Но я позволял это только в тех случаях, когда клиент не возражал.
Дакуорт на некоторое время задумался, а потом предложил:
– Вернемся к Долли. Она когда-нибудь упоминала о Крэйге Пирсе? Или о Джереми Пилфорде?
– А это еще кто такие?
– Пирс – это тот тип, который признался, что изнасиловал девушку-инвалида. Но ему все сошло с рук. А Пилфорда еще называют Большим Ребенком.
– А, ну да. Верно. Долли о них говорила. Спрашивала меня, что я о них думаю. – Майк пожал плечами. – Вообще-то я о них особо не думал. Помнится, я сказал, что люди рано или поздно получают то, чего заслуживают.
– Значит, Долли о них упоминала, – еще раз уточнил Дакуорт.
Майк кивнул.
– А о Кэрол Бикман она что-нибудь говорила? Вы вообще слышали это имя?
– Нет, никогда. Звучит совершенно незнакомо. Знаете, как-то раз Долли задала мне очень смешной вопрос.
– Какой именно?
– Ну, она спросила, можно ли сказать, что наша судебная система более снисходительна к женщинам, чем к мужчинам. И потом еще поинтересовалась, как я считаю: если мужчина заставил женщину сделать нечто плохое, накажут ее или нет?
– Долли спрашивала вас об этом?
– Ну да. Ее слова мне показались странными, но я не придал им большого значения. А почему она так спрашивала?
– Трудно сказать.
– Еще Долли как-то обмолвилась, что прочитала про один случай в Канаде. В общем, там одна парочка похитила и убила несколько девочек. Но когда этих типов поймали, женщина в итоге легко отделалась – она сообщила, что участвовала во всем этом по принуждению.
– Мне известен данный случай, – заметил Дакуорт. – Это было лет двадцать назад, а то и больше.
– Долли тогда заявила, что женщины иногда выходят сухими из воды, хотя не заслуживают этого.
– Интересно. – Дакуорт покивал в знак благодарности. – Что ж, спасибо за помощь.
– А можно я вас тоже кое о чем спрошу?
– Конечно.
– Вы сказали, что ваша фамилия Дакуорт, так?
– Верно.
– А вы случайно не имеете никакого отношения к Тревору?
Вопрос оказался для Дакуорта-старшего неожиданным.
– М-м, ну да, имею. Он мой сын.
Майк улыбнулся:
– А я все думаю – родственники вы или нет. У вас все-таки не самая распространенная фамилия.
– Вы дружите с Тревором?
Майк отрицательно качнул головой:
– Нет-нет. Просто не так давно я делал ему татуировку.
– Вот как?
– Ну да. Похоже, он хороший парень.
– А когда это было? Можете сказать точно?
Майк поднял глаза к потолку:
– Пожалуй, недели две назад. Не могу вспомнить. Кажется, незадолго до того, как у меня свистнули машинку. Послушайте, передайте ему от меня привет, ладно?
– Хорошо, – сказал Дакуорт. – Обязательно.
Глава 32
До меня вдруг дошло, что из-за утреннего происшествия мы с Джереми пропустили завтрак. Когда мы закончили свои дела в больнице, выслушав напоследок злобную нотацию от матери Чарлин Уилсон, было уже почти одиннадцать часов.
– Ты голоден? – спросил я, когда мы ехали обратно в отель, чтобы захватить вещи и оплатить номер.
– Не знаю, – еле слышно ответил Джереми.
За те сутки, что мне довелось провести в обществе юноши, сейчас он, пожалуй, выглядел хуже всего. Утренние события потрясли и смяли его. До сих пор я испытывал по отношению к нему смешанные чувства. Разумеется, я воспринимал его как человека, попавшего в беду, но при этом он представлял собой сплошную головную боль. Теперь же я впервые ощутил за него сильное беспокойство.
Я встревожился всерьез, увидев, как он молотит кулаком по своей ноге с такой силой, что это, наверное, причиняло ему сильную боль. Я задался вопросом, что это: некая случайная реакция, нехарактерная для него, или же мне надо следить за тем, чтобы Джереми не попытался причинить себе вред.
– Сейчас мы заедем в гостиницу и заберем наш багаж, а дальше посмотрим, что делать, – сказал я.
Как бы полиция ни решила поступить с той парой, которая врезалась сзади в машину Чарлин, ясно было одно: в отеле этих людей больше нет – как и их машины на стоянке. Полицейские тоже исчезли. Однако «Миата», принадлежавшая Чарлин, оставалась на парковке.