– Синтия! – крикнул я.
Грейс пошатнулась от удара и инстинктивно выставила вперед руку, чтобы за что-нибудь ухватиться в случае падения. Надо же было так случиться, чтобы ей подвернулась сковородка, где жарился рис. Сковородка слетела с конфорки, и ладонь Грейс угодила прямо в горелку. Раздался вопль. Боже, что это быль за вопль!
– Господи! – воскликнула Синтия.
Схватив Грейс за руку, она подтащила ее к раковине и пустила на обожженную руку сильную струю холодной воды. Тыльной стороне кисти досталось от соприкосновения с раскаленной сковородой, а ребро ладони попало прямо в горелку. В обоих случаях контакт длился не более секунды, но и этого хватило для сильного ожога. Грейс обливалась слезами. Я крепко обнимал ее, Синтия поливала ей руку холодной водой. Мы повезли дочь в больницу Милфорда.
– Можешь рассказать им всю правду, – сказала Синтия. – Пусть знают, что я натворила. Я заслуживаю наказания. Если вызовут полицию – так тому и быть. Не собираюсь заставлять тебя врать.
Но Грейс наплела врачам, будто кипятила воду для макарон в наушниках – слушала «Катаясь в глубине» Адель и при этом приплясывала, как дурочка, вот и схватилась случайно за кастрюлю, опрокинула… и так далее. Мы привезли Грейс домой с перевязанной рукой. На следующий день Синтия съехала во второй раз.
И до сих пор не вернулась.
Глава 2
– Входи, Регги, входи!
– Здравствуй, дядя.
– Ну что, нашлась?
– Дай сначала раздеться!
– Прости, просто я…
– Нет, не нашлась. Денег тоже нет.
– А я думал… Вроде бы слышал, что нашелся дом и…
– Ложный след. Элай нам соврал, дядя. Непохоже, что можно вернуться и спросить его снова.
– Но вы говорили…
– Я помню, что мы говорили. А сейчас мотай на ус: мы промахнулись.
– Очень жаль. Значит, я напрасно надеялся. В прошлый раз я слышал про твердую уверенность. Просто я разочарован. Если хочешь, можешь выпить кофе.
– Спасибо.
– Я по-прежнему ценю все, что вы для меня делаете.
– Да ладно, дядя.
– Серьезно. Знаю, я утомляю тебя своими разговорами, но это правда. Кроме тебя, у меня никого нет. Ты мне как родной ребенок, которого у меня никогда не было, Регги.
– Помни, я больше не ребенок.
– Да, ребенок вырос. Вырос быстро и рано.
– У меня не было выбора. Хороший кофе!
– Жаль, что мы не могли быть вместе раньше.
– Мне никогда не приходило в голову осуждать тебя. Посмотри, разве ты замечаешь во мне какую-то зацикленность? Ну, как? А ведь все это произошло именно со мной! Если я смогу двигаться дальше, то и ты сумеешь.
– Для меня это трудновато.
– Ты живешь в прошлом. Вот в чем твоя проблема, дядя. Из-за этого и возникают они в последнее время! У тебя не получается осознать правду.
– Просто я надеялся, что она нашлась.
– Я не опускаю руки.
– Вижу по твоему лицу, что надежды больше нет. Ты думаешь, что все это глупости. Считаешь, что это не имеет значения.
– Неправда. Слушай, я догадываюсь, почему тебе это так важно, почему тебе так важна она. А ты важен для меня. Ты, дядя, один из двух людей, кто мне небезразличен.
– Знаешь, что я никак не пойму в тебе?
– Что же?
– Ты понимаешь людей, умеешь читать их мысли, разбираешься в чувствах, видишь насквозь, но в тебе нет… не найду правильного слова…
– Любви?
– Нет, я другое хотел сказать.
– Сочувствия?
– Вот-вот, его самого.
– Это потому, что я тебя люблю, дядя. Очень люблю. Но сочувствие? Кажется, я понимаю, что заставляет людей шевелиться. Знаю их нутро. Мне нужно знать их эмоции. Нужно знать, когда им страшно. Мне необходимо чувствовать их страх, но у меня нет к ним зла. Иначе у меня бы ничего не получалось.
– Мне бы хотелось быть таким, как ты. К этому чертову Элаю я испытывал именно сочувствие. Он казался мне потерянным ребенком – то есть никаким ребенком он уже не был, ему было года двадцать два. Я считал, что правильно поступаю с ним, Регги, честное слово. И тут этот сукин сын наносит мне удар в спину!
– Наверное, он связался с другой заинтересованной стороной.
– Только не это!
– Ничего особенного, подумаешь, первоначальный контакт! Подробности он придерживал до очной ставки, которая теперь, конечно, не состоится. Похоже, он сказал нам правду о том, как с ней поступил, а вот насчет того, где это произошло, обманул. В дом к учителям можно было не заглядывать. Я уже сомневаюсь, что кто-то что-то знал. Давал ли кто-нибудь свое согласие.
– Не понимаю…
– Не беда. Вот что я тебе скажу: мне понадобится больше людей и гораздо более крупный аванс.
– Элай забрал все, что у меня было отложено, Регги.
– Ладно, обойдусь. Вложу собственные деньги. Возврат налогов – хорошая штука. Позволяет кое-что припасти. Когда все закончится, я не только верну свои вложения и твои деньги, будет много других денег. Как выяснилось, у всего этого привлекательная изнанка.
– Я по-прежнему не понимаю…
– Ну и ладно, тебе не обязательно. Просто не мешай мне делать то, что у меня получается лучше всего.
– Мне не верится… После стольких лет я в конце концов получаю ее назад, а потом снова теряю. Знаешь, у Элая не было права забирать ее у меня.
– Доверься мне, дядя, мы ее вернем.
Глава 3
Синтия больше не жила с Грейс, но это не превращало нас с ней в чужих друг другу людей. Каждый день мы разговаривали, иногда встречались, чтобы пообедать. Она еще и недели не прожила отдельно, а мы уже пошли втроем ужинать в «Баскское бистро» на Ривер-стрит. Мать и дочь взяли лосося, я – курицу, фаршированную шпинатом и грибами. Все мы были паиньками: ни слова о посещении больницы, хотя Синтия не могла оторвать взгляда от забинтованной руки Грейс. Нереальность происходящего стала ясна, когда мы с Грейс высадили Синтию там, где она поселилась, и уехали домой вдвоем.
С квартирой ей очень повезло. На работе у Синтии была подруга, в конце июня она отправилась путешествовать по Бразилии и не собиралась возвращаться раньше августа, а то и сентября. Синтия припомнила, как подруга жаловалась, что пыталась сдать квартиру на лето, чтобы сэкономить арендную плату, но так никого и не нашла. За день до вылета подруги Синтия сказала ей, что согласна снять ее квартиру. Подруга договорилась с пожилым владельцем Барни, и Синтия въехала в квартиру вместо нее.
Я не ждал ее возвращения домой до начала сентября, Дня труда, но праздник приближался, а Синтия все не изъявляла намерения переезжать, и я заволновался. Лежал ночью без сна на своей половине постели и гадал, не захочет ли Синтия искать другое место, если все это затянется до сентября, до самого возвращении ее подруги.
Недели через полторы после того, как она от нас съехала, я прибыл к ней часов в пять, когда она должна была вернуться из управления здравоохранения Милфорда, где отвечала за многое, от инспекции ресторанов до пропаганды здорового питания в школах.
Я не ошибся: машина жены была припаркована между спортивным «кадиллаком» и старым синеньким пикапом, принадлежавшим Барни. Сам Барни стриг траву сбоку от дома, сильно прихрамывая: похоже, одна нога была у него короче другой. Синтия сидела на террасе, закинув ноги на ограду, с бутылочкой пива в руке. Местечко было миленькое: старый дом в колониальном стиле на Норд-стрит, немного южнее Бостон-Пост-роуд. Дом, без сомнения, когда-то принадлежал какой-то влиятельной милфордской семье, а потом Барни купил его и разделил на четыре квартиры: две внизу и две наверху.
Прежде чем я успел поприветствовать жену, Барни заметил меня и выключил косилку.
– Привет, как дела?
Он считал нас с Синтией без пяти минут знаменитостями, хотя такой славой, как наша, стыдно было гордиться, и радовался любой возможности перекинуться с нами словечком.
– Все в порядке, – отозвался я. – Не хочется отрывать вас от работы.
– Меня ждут еще два дома после того, как я управлюсь здесь. – Барни утер тыльной стороной руки лоб.
Он был владельцем не менее дюжины домов между Нью-Хейвеном и Бриджпортом, превращенных в доходные. Из наших прежних бесед явствовало, что этот дом он считал одним из лучших и тратил на него больше времени. У меня зародилось подозрение, что Барни намерен скоро выставить его на продажу.
– Ваша женушка загорает на террасе, – сообщил он.
– Вижу, – кивнул я. – Вам бы не мешало тоже глотнуть чего-нибудь холодненького.
– Перебьюсь. Надеюсь, все наладилось?
– О чем вы?
– Между вами и женой. – Барни подмигнул мне и опять запустил свою газонокосилку.
Когда я поднялся по ступенькам, Синтия поставила пиво на ограждение и встала из шезлонга.
– Привет! – сказала она.
Я надеялся, что жена и мне предложит холодного пива, и когда этого не произошло, заподозрил, что приехал в неудачный момент. В глазах мелькала тревога.
– Все нормально? – поинтересовалась Синтия.
– Лучше не придумаешь.
– Грейс здорова?
– Говорю же, жаловаться не на что.
Успокоившись, она опять уселась и закинула ноги на ограждение. Я увидел ее сотовый, лежавший дисплеем вниз на деревянном подлокотнике. Рядом с телефоном балансировала раскрытая брошюра управления здравоохранения. «В вашем доме есть плесень?» – прочитал я заголовок.
– Можно присесть? – спросил я.
Жена указала на соседний шезлонг. Я ткнул пальцем в брошюру:
– Появились проблемы? Покажи Барни – он мигом разберется.
Синтия покосилась на брошюру и покачала головой:
– Нет, это наша новая разъяснительная кампания. В последнее время я столько разглагольствую про домашнюю плесень, что мне уже снятся кошмары: за мной гоняются грибы.
– Прямо как в фильме «Капля»!
– Там тоже были грибы?
– Да, только из космоса.
Синтия откинула голову и вздохнула.
– Дома я себе этого никогда не позволяла. Просто переводила дух в конце дня.
– Потому что у нас нет террасы с перилами, – сказал я. – Если хочешь, я построю.