Но ничего из этого ему не приснилось – он на шесть часов впал в коматозное забытье и, хотя поставил свой внутренний будильник, как обычно, на шесть тридцать, открыл глаза в пять пятьдесят девять. Посмотрел на циферблат и решил: нечего пытаться снова заснуть, раз все равно так скоро вставать. Свесил из-под одеяла толстые ноги и погрузил ступни в лежащий на полу ковер.
Морин перевернулась на бок.
– Поздновато ты вчера пришел.
– Да. – Дакуэрт протер глаза и посмотрел на экран мобильного телефона: не было ли сообщений. И не обнаружил ничего, что требовало бы его немедленного внимания.
– Пыталась тебя дождаться, – сказала жена.
– Зачем?
– Двадцать лет на службе. Я не забыла.
Свет уже проникал в окна, и Барри увидел на журнальном столике два рифленых бокала, ведерко для льда, бутылку шампанского. Теперь в ведерке, конечно, не лед, а вода.
– Я и не заметил, когда пришел, – признался он.
– Милый мой детектив, – усмехнулась Морин. – Ничто от тебя не укроется.
– Извини.
– Тсс… Ни слова больше. Я могла бы тебе кое-что высказать. Но давай устроим маленький праздник сегодня.
Она потянулась к мужу под одеялом.
– Мне пора, – сказал он, когда они закончили.
– Вставай, – ответила Морин, откидывая смятые простыни. – Пойду сварю кофе.
Барри протопал по коридору в ванную, подошел к душевой кабинке, открыл кран и попробовал рукой, добралась ли горячая вода наверх через два этажа от старенького бойлера. Прежде чем встать под струю, он бросил быстрый взгляд на себя в зеркале.
Вид своего обнаженного тела его всегда удручал. Он недоумевал: разве может Морин получать удовольствие, занимаясь любовью вот с таким? В колледже он не был толстым и, конечно, находился в лучшей форме, когда поступал на службу в городскую полицию. Он отчасти винил то время, когда патрульным часами ездил по городу. Ненавидел избитую фразу, но в его случае она была верна: Барри Дакуэрт любил останавливаться у пирожковых. Не потому, что так сильно любил пирожки – хотя он их достаточно любил, – просто это помогало ему справиться со скукой. Заходишь в заведение, выпиваешь кофе, съедаешь пирожок, разговариваешь с человеком за стойкой, потом садишься за столик и треплешься о том о сем с другими посетителями.
В то время он называл такие заезды связью с общественностью.
Когда же стал детективом, оказалось, что его работа отличается от той, что показывают в кино: ни погонь по улицам, ни прыжков через заборы. Большая часть времени уходит на разговоры со свидетелями, записи, составление отчетов за столом в кабинете и телефонные звонки.
Каждый год он немного прибавлял в весе.
И теперь, по его расчетам, был по крайней мере на восемьдесят фунтов тяжелее нормы. Все эти мысли пронеслись в его голове за секунду до того, как он встал под душ.
Итак, число 23.
Эти цифры трижды возникали за день. Двадцать три мертвые белки. Номер на кабинке колеса обозрения, в которой сидели три размалеванных манекена. Цифры на толстовке студента.
Может, это ничего и не значит, думал Дакуэрт, намыливая свой изрядных размеров живот. Вокруг нас много всяких чисел. Совпадения возникают повсюду, надо только знать, где искать. Автомобильные номера, даты рождений, домашние адреса, номера социального страхования.
И тем не менее.
Надо быть начеку. Продолжая расследование – вернее, расследования, – держать в голове это число.
Теперь, когда дали в помощники Энгуса Карлсона, Дакуэрт надеялся, что ему удастся спихнуть на него часть своей работы. Если того переведут в следственный отдел уже сегодня, у него готов для Энгуса список дел. Пусть для начала займется повешенными белками. Вот тогда узнает, какая это потеха. Еще нужно допросить трех студенток Теккерей-колледжа, которые подверглись нападению до вчерашнего вечера. Возможно, Джойс была не единственной, кто слышал странные комментарии Мейсона Хелта. Еще он хотел, чтобы Карлсон съездил в «Пять вершин» и выяснил, кто запустил колесо обозрения.
В таком случае сам он сосредоточит усилия на расследовании убийства Розмари Гейнор и поисках пропавшей няни по имени Сарита Гомес. Старик – сосед Гейноров – сообщил, что она дежурила в доме инвалидов и престарелых, но не знал, в каком именно. Таких заведений в районе Промис-Фоллс несколько, поэтому лучше не ездить в каждый, а сесть в кабинете и обзвонить все.
Дакуэрт закрыл кран, потянулся за полотенцем и ступил на коврик. Обернул полотенце вокруг бедер – его длины не хватило, чтобы стянуть на талии – и выглянул в выходившее на улицу окно ванной.
Белый фургон стоял на том же месте, что и накануне вечером. Хотя солнце еще не поднялось, Барри сумел прочитать надпись на его борту: «Родниковая вода Финли».
Детектив пару раз моргнул, сразу не поверив тому, что увидел, и желая убедиться, что правильно разобрал слова. Какого черта машину Рэндала Финли оставили напротив его дома? Тот ли это фургон, который он заметил накануне вечером?
Возможно, Рэнди хотел с ним поговорить, уехал, а теперь вернулся опять?
Сегодня можно обойтись без бритья, решил Дакуэрт, провел рукой по волосам, торопливо оделся и, не потрудившись повязать галстук – успеется после завтрака, – влекомый ароматом кофе, спустился на кухню.
– Все готово, – сообщила ему Морин.
– Чего здесь надо Рэндалу Финли?
– Что?
– Рэндал Финли – бывший мэр, отменный проходимец. Знаешь такого?
– Знаю. Он здесь?
– Его фургон припаркован на противоположной стороне улицы, и у меня такое впечатление, что он стоял там всю ночь. Где же сам Финли? Прячется у нас под кроватью?
– Ты меня застукал. У меня с ним полгода связь.
Барри выжидательно посмотрел на жену.
Морин улыбнулась и рассмеялась.
– Расслабься: это фургон не Финли. То есть он принадлежит его компании, но на нем ездит Тревор.
– С какой стати машина Финли оказалась у нашего сына?
– Уверена, этот фургон у него не единственный. У Финли, наверное, их целый автопарк. Если он владеет компанией по розливу воды, то с одной машиной не справиться.
– Вопрос не в этом. – С каждой секундой Дакуэрт становился все нетерпеливее. – Почему наш сын ездит на этой машине? – Он помолчал. – И почему эта машина здесь?
– Вчера вечером Тревор нанес мне неожиданный визит, – ответила Морин. – То есть он приехал к нам обоим, но ты задержался на службе. Сейчас спит наверху, но каждую минуту может спуститься. Его рабочий день начинается в половине восьмого.
– Наш сын работает у Финли?
Морин энергично кивнула:
– Правда, здорово? У него был такой тяжелый период: разрыв с Триш, поиски заработка. Он наконец нашел работу, и это, мне кажется, сотворило с ним чудо. Я вижу в нем реальные перемены. Так долго приходил в себя после того, как расстался с девушкой, прибавь к этому положение безработного и…
– Ему нельзя работать на этого человека. – Дакуэрт сел за кухонный стол.
– Ты с ума сошел? – Морин налила кофе и подвинула мужу чашку. – Наш сын только-только получил место, а ты требуешь, чтобы он ушел?
– Что он там делает?
Морин уперлась кулаком в бедро.
– Кто из нас детектив? На улице стоит фургон, в нем коробки с бутылками. Ключи от фургона у Тревора, он может ехать на нем куда вздумается. Теперь сложи все воедино.
С верхнего этажа послышался шум. Там находилась прежняя спальня Тревора, в которой он не ночевал уже пару лет. Сын проснулся.
– Он расстроился, что не застал тебя вчера вечером.
– Я думаю.
– Но есть шанс повидать сейчас. – Муж не ответил, и она продолжала: – Только не ворчи. Не порти ему настроение.
– Я не сбираюсь ворчать. Но хочу узнать, как он дошел до жизни такой, чтобы работать у этого придурка?
– Повезло.
– Ему нужно вернуться к изучению торгового дела, а не развозить товар для всякого пустобреха.
Минуту спустя появился сам Тревор. По тому, как торчали его волосы, можно было решить, что их опалили электрическим током. На нем были спортивные штаны и майка. Он чмокнул мать в щеку.
– Решил сначала что-нибудь перехватить, а потом одеться. – Тревор посмотрел на отца, улыбнулся и пригладил волосы.
– Что у тебя за терки с Финли? – спросил Дакуэрт.
– С добрым утром, папа.
– Когда ты начал у него работать?
– Неделю назад, – ответил сын.
– И как к нему попал?
– Увидел в Интернете объявление – ему требовались водители. Пришел и получил место. В чем проблема?
– Мы с твоим отцом в восторге, – вступила в разговор Морин. – Эта работа на полный день?
– Да. Загребаю не кучу денег, но все-таки больше, чем раньше, когда была одна дырка от бублика.
– Финли знает, кто ты такой?
– А как же? Я писал заявление, в котором указал свою фамилию. Поэтому он знает, кто я такой.
– Я не это имел в виду. Он знает, что ты мой сын?
– Наш сын, – поправила мужа Морин. – Насколько помню, ты сотворил его не в одиночку.
– Черт, не знаю, наверное. Кажется, когда-то просил передать тебе привет. Так что – привет.
Дакуэрт покачал головой.
– Есть, пожалуй, не буду, – бросил Тревор. – Перекушу по дороге.
– Трев… – Мать попыталась его остановить, но он не слушал. Морин посмотрела на мужа. – Иногда ты бываешь просто невыносим. Пойми, речь не всегда об одном тебе. – Она поставила перед Барри миску с завтраком.
– Что это? – спросил он, опуская глаза.
– Фрукты.
Дакуэрт услышал, как открылась и закрылась входная дверь, выглянул в окно, увидел, что Тревор направляется к фургону Финли, и погнался за ним. Сын уже закрывал дверцу, когда запыхавшийся Барри оказался рядом.
– Подожди.
– Что?
– Дай мне секунду.
Тревор четыре раза вдохнул и выдохнул.
– Извини.
– Ладно. Проехали.
– Послушай, я рад, что ты нашел работу. Это прекрасно. Мы довольны, что у тебя что-то появилось.
Тревор сдвинулся на самый край водительского сиденья.
– Но?
Барри невольно улыбнулся.
– Какое-нибудь «но» найдется всегда. Я не заставляю тебя уходить от Финли.