– Не знаю… – проговорила Сарита. – Не хочу накликать на тебя беду.
– Брось, – возразил он. – Мы с тобой вместе в этом деле.
– Ничего подобного. Не вместе. Ты не сделал ничего недозволенного, кроме как спрятал меня. Но если станет известно, что ты держишь меня у себя, можешь нажить очень крупные неприятности. И не только потому, что меня не должно здесь быть.
Сарита натянула джинсы, надела блузку и принялась ее застегивать. Маршалл огляделся, нашел на полу свои боксеры и продел в штанины ноги.
– Позвоню на работу, скажусь больным, а потом все обмозгуем.
Он взял лежащий у кровати мобильник.
– Привет, Мэнни, у меня какой-то вирус, всю ночь колбасило. Боюсь заразить старикашек. Да. Хорошо, спасибо.
Он положил телефон обратно.
– Зачем ты так грубо? Они приятные старые люди.
– Я не имел в виду ничего плохого, – ответил Маршалл. – Зато мне теперь никуда не надо идти, и мы можем спокойно обсудить мою идею.
Сарита покачала головой:
– У меня идея одна: сделать как можно быстрее ноги – и куда подальше. Если сумеешь, отвези меня в Олбани или в другой город. А там я сяду на поезд.
– И куда двинешь?
– Наверное, в Нью-Йорк. У меня там двоюродная сестра. Надо только ее найти.
– Присядь, успокойся, – попросил он.
– Я не…
– Просто выслушай меня, ладно?
Сарита опустилась на край кровати и посмотрела на него снизу вверх.
– Ну, что?
– Есть нечто такое, что Гейнор не захочет вытаскивать на свет. Правильно?
– Не исключено, что все уже известно.
– То ли известно, то ли нет. Убийство его жены могут повесить на кого-нибудь со стороны, а до другого не докопаются. Ты ему звонишь и говоришь, что сделаешь так, чтобы ничего не всплыло. Но за определенную цену.
– Самая большая глупость, какую мне приходилось слышать, – заметила Сарита. – Все непременно всплывет.
– Благодаря тебе. Нельзя было этого делать.
– Я должна была, – отрезала она.
– Хотя, может, все это не важно. Может, ничего и не всплывет.
– Ты спятил? Мне надо отсюда убираться. Думаешь, полиция меня не ищет? Гарантирую, что ищет.
– Тебя не так просто найти. Как им напасть на твой след? У тебя нет ни телефона, ни прав, ни кредитных карт. С жилья слиняла. Никаких связей с окружающим миром. Словно вовсе не существуешь. – Маршалл улыбнулся и пощекотал ее пальцем под подбородком. Сарита отвернулась. – Да хватит, встряхнись. Ты же у нас как шпионка.
– Никакая я не шпионка. Кормлю стариков и детей, подмываю и убираю за ними дерьмо. Вот мое занятие.
– Ладно, ладно, – проговорил он примирительным тоном. – Сиди здесь, никуда не высовывайся. Дойду до банкомата, сниму, что осталось. Возьмешь деньги и сядешь на поезд в Нью-Йорк. Только обещай, что свяжешься со мной, когда доберешься туда. Мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Я тебя люблю. Ты это знаешь, да? Люблю больше всего на свете.
Сарита снова заплакала и закрыла лицо руками.
– Не могу выбросить из головы.
Маршалл опять ее обнял.
– Понимаю, понимаю.
– Видеть миссис Гейнор в таком состоянии! Ужасно!
– Говорю тебе: это шанс. У него есть деньги. Шикарный дом, хорошая машина. У таких людей не может не быть денег. Ты же у них работала, видела их счета и разные финансовые бумажки.
Сарита отняла ладони от лица и на мгновение задумалась.
– Что-то такое видела, но не присматривалась. Я же не носила им почту. Помогала по дому и с ребенком. Миссис Гейнор была очень расстроена. Она надеялась, что ребенок сделает ее счастливой, но стало только хуже.
– Да, растить малыша – не шутка, – кивнул Маршалл. – Я бы точно завял, если бы пришлось возиться с детьми.
Сарита бросила на него быстрый взгляд.
– Другое дело, если воспитывать вместе с тобой, – поспешно поправился он.
– Я думаю, ее муж всегда знал, что происходит, но когда мисс Гейнор выяснила…
– Перестань об этом думать, – оборвал ее Маршалл. – Забудь и живи дальше.
– Моя вина, – не отступала она. – Если бы не я, она бы никогда не связала одно с другим.
– Да, но не надо себя убеждать, что это как-то связано с тем, что с ней случилось. Если только ты не решила, что это его рук дело. Мужа.
Сарита покачала головой:
– Он ее любил. Конечно, он редко бывал дома и мы с ним почти не разговаривали, но думаю, что любил.
– Да, но иногда даже любящие люди сживают друг друга со свету. Тем больше причин ему позвонить и сказать, что знаешь. Он раскошелится, даю тебе слово. У тебя будет достаточно денег обустроиться на новом месте и останется послать своим.
– Нет, – твердо заявила она. – Нет и нет.
Маршалл, как бы сдаваясь, вскинул руки.
– Хорошо. Если ты говоришь нет, значит, нет.
– Я хочу делать только то, что правильно, – прошептала Сарита. – Я ведь неплохой человек.
– Конечно, неплохой.
– Всегда старалась делать только хорошее. Но иногда не важно, что делаешь, это все равно плохо.
Маршалл поцеловал ее в лоб.
– Жди здесь, я принесу деньги. И поесть. Скажем, сандвич с яйцом и кофе.
Сарита молчала, пока он одевался. Прежде чем уйти, Маршалл убедился, что клочок бумаги, на котором он записал телефонный номер Билла Гейнора, по-прежнему у него в кармане.
Глава 35
В шесть Барри Дакуэрт был уже на ногах.
Накануне он вернулся к себе почти в полночь и, когда сворачивал на подъездную дорожку, видел белый фургон, припаркованный напротив дома у тротуара, но не придал этому значения. Не заметил надписи на боку.
Он с трудом поднялся по лестнице, разделся до трусов и рухнул рядом с Морин.
– Мм… – пробормотала жена и снова уснула.
Дакуэрт боялся, что не сомкнет век, что в глазах так и будут стоять студент с наполовину снесенной выстрелом головой, Розмари Гейнор на столе в прозекторской со злорадной раной-улыбкой поперек живота. И три манекена с адской ухмылкой на колесе обозрения.
И даже те чертовы повешенные белки.
Но ничего из этого ему не приснилось – он на шесть часов впал в коматозное забытье и, хотя поставил свой внутренний будильник, как обычно, на шесть тридцать, открыл глаза в пять пятьдесят девять. Посмотрел на циферблат и решил: нечего пытаться снова заснуть, раз все равно так скоро вставать. Свесил из-под одеяла толстые ноги и погрузил ступни в лежащий на полу ковер.
Морин перевернулась на бок.
– Поздновато ты вчера пришел.
– Да. – Дакуэрт протер глаза и посмотрел на экран мобильного телефона: не было ли сообщений. И не обнаружил ничего, что требовало бы его немедленного внимания.
– Пыталась тебя дождаться, – сказала жена.
– Зачем?
– Двадцать лет на службе. Я не забыла.
Свет уже проникал в окна, и Барри увидел на журнальном столике два рифленых бокала, ведерко для льда, бутылку шампанского. Теперь в ведерке, конечно, не лед, а вода.
– Я и не заметил, когда пришел, – признался он.
– Милый мой детектив, – усмехнулась Морин. – Ничто от тебя не укроется.
– Извини.
– Тсс… Ни слова больше. Я могла бы тебе кое-что высказать. Но давай устроим маленький праздник сегодня.
Она потянулась к мужу под одеялом.
– Мне пора, – сказал он, когда они закончили.
– Вставай, – ответила Морин, откидывая смятые простыни. – Пойду сварю кофе.
Барри протопал по коридору в ванную, подошел к душевой кабинке, открыл кран и попробовал рукой, добралась ли горячая вода наверх через два этажа от старенького бойлера. Прежде чем встать под струю, он бросил быстрый взгляд на себя в зеркале.
Вид своего обнаженного тела его всегда удручал. Он недоумевал: разве может Морин получать удовольствие, занимаясь любовью вот с таким? В колледже он не был толстым и, конечно, находился в лучшей форме, когда поступал на службу в городскую полицию. Он отчасти винил то время, когда патрульным часами ездил по городу. Ненавидел избитую фразу, но в его случае она была верна: Барри Дакуэрт любил останавливаться у пирожковых. Не потому, что так сильно любил пирожки – хотя он их достаточно любил, – просто это помогало ему справиться со скукой. Заходишь в заведение, выпиваешь кофе, съедаешь пирожок, разговариваешь с человеком за стойкой, потом садишься за столик и треплешься о том о сем с другими посетителями.
В то время он называл такие заезды связью с общественностью.
Когда же стал детективом, оказалось, что его работа отличается от той, что показывают в кино: ни погонь по улицам, ни прыжков через заборы. Большая часть времени уходит на разговоры со свидетелями, записи, составление отчетов за столом в кабинете и телефонные звонки.
Каждый год он немного прибавлял в весе.
И теперь, по его расчетам, был по крайней мере на восемьдесят фунтов тяжелее нормы. Все эти мысли пронеслись в его голове за секунду до того, как он встал под душ.
Итак, число 23.
Эти цифры трижды возникали за день. Двадцать три мертвые белки. Номер на кабинке колеса обозрения, в которой сидели три размалеванных манекена. Цифры на толстовке студента.
Может, это ничего и не значит, думал Дакуэрт, намыливая свой изрядных размеров живот. Вокруг нас много всяких чисел. Совпадения возникают повсюду, надо только знать, где искать. Автомобильные номера, даты рождений, домашние адреса, номера социального страхования.
И тем не менее.
Надо быть начеку. Продолжая расследование – вернее, расследования, – держать в голове это число.
Теперь, когда дали в помощники Энгуса Карлсона, Дакуэрт надеялся, что ему удастся спихнуть на него часть своей работы. Если того переведут в следственный отдел уже сегодня, у него готов для Энгуса список дел. Пусть для начала займется повешенными белками. Вот тогда узнает, какая это потеха. Еще нужно допросить трех студенток Теккерей-колледжа, которые подверглись нападению до вчерашнего вечера. Возможно, Джойс была не единственной, кто слышал странные комментарии Мейсона Хелта. Еще он хотел, чтобы Карлсон съездил в «Пять вершин» и выяснил, кто запустил колесо обозрения.