Глава 41
Кончилось тем, что Уолден Фишер, уведя Виктора Руни из бара, привез его к себе домой. Уолден опасался, что, если оставить молодого человека одного, тот вернется в бар и наживет на свою голову еще больше неприятностей.
Он поместил Виктора в свободную комнату, которая раньше принадлежала его дочери Оливии и служила ей спальней. Уолден подозревал, что Руни не первый раз лежит на этой кровати – навещал Оливию, когда они с Бет уходили в гости или уезжали из города.
Такие вещи его давно уже не волновали. Но тогда еще огорчала мысль, что дочь и Виктор занимаются любовью. Хотя ведь и они с Бет тоже были юными и не ждали брачной ночи.
Нельзя указывать детям, как им жить, убеждал он себя. Трудно даже, когда они подростки, а когда взрослеют – вообще исключено. Пусть знают, что родители с ними рядом. Но принуждать вести себя по-вашему – все равно, что пытаться научить козла управлять трактором.
Уолден возился в гараже на заднем дворе, пытаясь навести порядок, когда заметил движение в кухонном окне. Он вернулся в дом и обнаружил, что Виктор встал – волосы спутаны, глаза потемнели, веки опухли.
– Никак не мог понять, куда меня занесло. – Голос звучал так, словно доносился из набитой галечником жестянки. – Открываю глаза – и ничего не узнаю, вижу только, что не дома. Даже не помню, как вы меня сюда притащили.
– Еще бы, – усмехнулся Фишер. – Ты был в стельку.
– Сохранился в памяти бар, где вы меня нашли. А дальше полный провал.
– Ты нарывался на хорошую трепку.
– Как?
Уолден покачал головой:
– Не важно. Там остался кофе. Должно быть, еще горячий. Выпей.
– Мм… ладно. – Уолден налил ему кофе. – Черный, безо всего, – попросил Виктор, принимая кружку. – Чувствую себя как полное дерьмо.
– И выглядишь похоже.
Виктор усмехнулся.
– Послушай, – начал Фишер, – понимаю, это не мое дело, но все-таки рискну вмешаться.
– Я весь внимание.
– Ты умный парень. Я хочу сказать, всегда таким был. Хорошо учился в школе, все быстро схватывал. Руки растут откуда надо. Склонен к механике, но в то же время начитан.
– Вундеркинд, да и только, – кивнул Виктор.
– Я вот о чем: тебе есть что предложить, у тебя есть способности и профессия. В городе наверняка найдется человек, который захочет этим воспользоваться. Но ты должен прекратить квасить каждый вечер.
– Вы за мной шпионите?
– Нет, предполагаю. Разубеди, если ошибаюсь.
Виктор поставил чашку на стол.
– Почему вы не горюете?
– Прости, не понял?
– Не могу взять в толк, почему не сломались, как я? Черт возьми, она же была вашей дочерью!
Уолден налетел на него, словно пушечное ядро. Схватил за грудки, притянул к самому лицу, отшвырнул на стол. Голова молодого человека откинулась, стукнулась о подвесную полку, зазвенели тарелки. Но Уолден на этом не остановился – сгреб Виктора что было сил и на этот раз бросил на пол.
Он был на три десятилетия старше, но без труда расправлялся с гостем. Может, помогала ярость или похмелье жертвы.
– Никогда! – крикнул он. – Не смей говорить ничего подобного! – Уолден размахнулся ногой и пнул Виктора в бедро. Молодой человек свернулся и закрыл голову руками, чтобы следующий удар ботинка не пришелся в лицо.
– Простите! Господи, простите!
– Ты думаешь, тебе одному тяжело? – Фишер не мог успокоиться и продолжал кричать: – Будь проклята твоя самонадеянность, маленький говнюк!
– Успокойтесь! Я совсем не это хотел сказать!
Уолден упал на стул и, уронив руки на крышку стола, пытался отдышаться. Виктор медленно поднялся и, пододвинув стул, сел с другой стороны.
– Меня занесло.
Руки Фишера дрожали.
– Я не имел права говорить ничего подобного. Вы хороший человек и тоскуете по ней. Ко мне всегда хорошо относились. Вот вчера притащили сюда, я это ценю. Очень порядочно с вашей стороны.
Уолден посмотрел на свои руки, накрыл одну другой, чтобы унять дрожь, и медленно заговорил:
– У меня была Бет. – Виктор смотрел, не вполне понимая, куда гнет Фишер, и ждал. – У меня была Бет, – повторил тот, – и я должен был держаться. Бет сломалась и больше не оправилась. Что бы с ней стало и кто бы за нее отвечал, если бы я каждый вечер заливал горе в баре? Каково бы ей было? – Уолден поднял руку и осуждающим перстом указал на Виктора. – Я не имел права быть таким себялюбивым, как ты. Понимал свою ответственность. Не мог поддаться горестям, чтобы они овладели мной.
– Мне не за кого отвечать, – возразил Виктор. – Поэтому какая разница, как я себя веду?
– Ты спрашиваешь, какая разница? – переспросил Уолден. – В чем смысл?
– А есть ли вообще смысл теперь, когда ваша жена умерла? Когда вы потеряли человека – людей, – которыми больше всего дорожили? Где же смысл?
– Смысл в уважении к ним.
– Не понимаю.
– Когда ты ведешь себя так, как вел себя вчера, – это оскорбление Оливии.
– Почему? Что тут такого?
– Люди смотрят на тебя и думают: что это за человек? Не может взять себя в руки. Распустился, поддался горю. И недоумевают: неужели Оливия собиралась связать с таким жизнь? Твое поведение ее унижает. Делает хуже, чем она была на самом деле.
– Что за бред? Неужели у меня нет права оплакивать потерю?
– Есть, но не вечно. Наступает момент, когда нужно показать людям, из какого ты теста. Почему Оливия выбрала именно тебя. Чтобы все знали, что она верно оценила твой характер. Все дело в характере.
Виктор задумался.
– А вы? Каким образом вы ее чтите? Оливию? И Бет?
– Ищу собственный способ. – Уолден отвернулся к окну. – Тебе пора уходить.
– Хорошо. – Виктор оттолкнул стул.
– Из того, что ты наговорил вчера вечером, верно одно.
– Что?
– Человек никогда не должен опаздывать. – Уолден опустил голову, бросил взгляд на свою правую руку, заметил неровный ноготь, поднес к губам и обгрыз.
Глава 42
Дэвид
Я собирался сразу поехать по адресу Маршалла Кемпера, уборщика дома престарелых «Дэвидсон-плейс», который сказался больным и не вышел на работу. Надеялся, что он сможет вывести меня на Сариту Гомес.
Я чувствовал, что надо спешить, но понимал, что путь туда заведет меня в квартал, где, по словам Марлы, живет Дерек Каттер – тот самый молодой человек, от которого она забеременела. С ним тоже следовало поговорить, и это был лучший шанс застать его дома.
Поэтому я повернул налево и остановился перед кирпичным двухквартирным домом, возведенным без малейшего намека на какой-либо архитектурный стиль. Одна квартира располагалась на первом этаже, другая – на втором. Марла говорила, что Дерек живет в верхней с другими студентами. Я оставил машину у тротуара, подошел и позвонил в квартиру второго этажа.
На лестнице послышались торопливые шаги, и дверь открылась. Передо мной стояла девушка лет двадцати в спортивном костюме, с забранными в хвостик на затылке волосами.
– Вам кого? – спросила она.
– Привет. Я ищу Дерека.
Ее рот превратился в одну большую букву «О».
– О да, да! Он говорил, что звонил вчера вам поздно вечером после того, как заварилась вся кутерьма. Он будет рад вас видеть.
– Постойте… – начал было я.
Но девушка уже бежала вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки и крича:
– Дерек, к тебе пришел отец! – На верхней площадке она, наверное, сразу развернулась, бросилась вниз и, когда секундой позже поравнялась со мной, крикнула: – Идите, а мне пора валить.
Когда я поднялся, передо мной открылась дверь и на меня удивленно уставился парень, как я понял, сам Дерек.
– Вы не мой отец.
В майке и боксерах он показался мне худым, ноги торчали из штанин, как две белые палки. Жиденькая бороденка, черные волосы падали на глаза.
– Нет. Прошу прощения, ваша девушка ошиблась, а у меня не было возможности ей объяснить.
– Она не моя девушка. Что-то вроде соседки по квартире. Так кто же вы такой?
– Двоюродный брат Марлы, – ответил я. – Меня зовут Дэвид Харвуд.
– Марлы? – переспросил он. – Вы двоюродный брат Марлы Пикенс?
– У вас найдется минута?
– Да, конечно, заходите.
Дерек разгреб место на диване, отодвинув в сторону несколько книг и ноутбук. Я сел, а он устроился на краю журнального столика, заваленного полудюжиной пустых пивных банок.
– Что вас привело ко мне и при чем тут Марла?
Когда соседка Дерека сказала, что он звонил отцу после того, как «заварилась вся кутерьма», я решил, что речь идет об убийстве Гейнор и возможной связи с этим делом Марлы. Об этом говорили в новостях.
– Так вы слышали?
– Я слышал о том, что произошло вчера вечером в кампусе. Но какое это имеет отношение к Марле?
Стало ясно, что мы говорим о совершенно разных событиях.
– Что такого случилось в колледже? – спросил я.
– Подонок охранник убил одного из моих друзей, вот что случилось, – ответил Дерек. – Снес ему из пистолета полбашки.
– Я об этом не знал, – признался я. – Кто этот ваш товарищ?
– Мейсон. Утверждают, что он тот самый парень.
– Какой «тот самый»?
– Который нападал на девушек. Ничего подобного. Он был совершенно не таким.
– Как его фамилия?
– Хелт. Мейсон Хелт. Он был отличным парнем. Мы с ним занимались в драмкружке. Он мне очень нравился. Говорят, что Мейсон напал на охранницу, которая служила вроде как приманкой. С ума сойти.
– Сочувствую вашей потере. Вы по этому поводу звонили отцу?
Дерек кивнул:
– Знаете, был настолько ошарашен, что захотелось выговориться. И очень удивился, когда Пэтси крикнула, что приехал отец, потому что я его сюда не приглашал. – Он присмотрелся ко мне. – Я вас где-то видел.
У меня возникло предположение, почему он так сказал, но я не хотел давать подсказку свидетелю. Зачем настраивать Дерека против себя, если можно обойтись без этого.
– Не думаю, что мы когда-нибудь встречались. – Утверждая это, я не покривил душой.