Я уже собрался вылезти из машины и проверить, как там Марла и Джилл, но в это время зазвонил мой мобильный. Я не узнал номера, но это был не Финли, и я ответил:
– Слушаю?
– Сукин ты сын.
Голос был женским.
– Сэм? – спросил я. – Это ты, Саманта?
– Ты меня обманул. Ловко все обстряпал. Как я не догадалась, что ты работаешь на них? Знала же, что они хотят вернуть себе Карла, но не могла представить, что пали так низко.
– Сэм, клянусь, я не понимаю, о чем ты говоришь?!
– Толково придумал – трахнуть меня на кухне, где все видно в окно и можно сделать прекрасные фотки. Чтобы потом говорить, что меня имеют в собственном доме и так, и сяк.
Сердце у меня оборвалось, но я попытался разобраться, что произошло. Вспомнил синий автомобиль с тонированными окнами.
– Сэм, послушай, я ни сном ни духом…
– Я тебе отплачу, мерзавец. Только попробуй еще сунуться ко мне, я спущу курок. – Саманта повесила трубку.
Я тут же ей перезвонил, но она не ответила. Тогда оставил голосовое сообщение: «Чего бы ты обо мне ни вообразила, я этого не делал. Клянусь. Если у тебя из-за меня неприятности, извини. Я тебя не хотел подставлять. Честно. – Поколебался и добавил: – Я хочу тебя снова увидеть».
Подумал, что бы еще сказать, но не нашел слов. И, закончив вызов, положил телефон в карман и едва слышно пробормотал:
– Будь все неладно.
Джилл открыл через десять секунд после того, как я позвонил в дверь.
– Заходи, Дэвид. – Голос ровный, пустой.
– Решил проведать Марлу. Посмотреть, как у нее дела, – объяснил я.
– Конечно. Она на кухне с Мэтью. Я на телефоне, утрясаю детали. С Агнессой.
Я кивнул.
– Надеюсь, ты не ждешь, что я стану тебя благодарить? – продолжал он.
– Мне очень жаль.
– Ты был инструментом в обретении истины. Дело важное. Но теперь моя жена умерла, а я остался с дочерью и внуком, за которыми придется ухаживать. Такова для меня цена твоей истины.
Мне нечего было ответить.
Я прошел за ним на кухню. Высокий стул был приобретен только вчера. Восседавшего на нем Мэтью оберегал от падения тонкий ремешок безопасности у его живота. Напротив на кухонном табурете сидела Марла и, зачерпывая зеленую протертую субстанцию из маленькой стеклянной банки, кормила сына с крошечной красной пластмассовой ложечки.
– Дэвид! – обрадовалась она, отставила детское питание, вскочила с табурета, обвила меня руками и расцеловала. – Как я рада тебя видеть!
– Я тоже.
Марла снова села.
– Возьми табурет. Я как раз кормлю Мэтью обедом.
– Что это за месиво? – поинтересовался я, усевшись.
– Горошек. Он его втягивает как пылесос. Можно, я задам тебе вопрос?
– Конечно.
– Как ты считаешь, мне продолжать звать его Мэтью? Ведь это имя дали ему Гейноры, а я бы назвала по-другому.
– Не знаю, – ответил я.
– Потому что хоть он и маленький, но, наверное, уже отзывается на него. И если менять имя – я бы выбрала Кайл, – то надо это делать прямо сейчас.
– Боюсь, я не тот человек, который способен давать советы в таких делах. Не исключено, что изменение имени потребует решения каких-нибудь юридических вопросов. И не только.
Марла понимающе кивнула:
– Ты прав. Я посоветуюсь с мамой.
Меня окатило холодом. Я покосился на Джилла. Тот говорил по телефону и делал какие-то заметки. Он ответил взглядом мертвых глаз.
– С мамой, – повторил я.
– Когда она сумеет вернуться, – объяснила Марла. Она, должно быть, что-то заметила в моих глазах и улыбнулась. – Я знаю, о чем ты подумал. Что мама прыгнула с моста через водопад. Все так говорят. – Она понизила голос до шепота: – Мама только разыграла смерть. Ей требуется время, чтобы здесь все улеглось. Потом она возвратится и во всем мне поможет.
Я потерял дар речи.
– О ней много всякого рассказывают, – продолжала Марла. – Чего никогда не могло быть. Доктор Стерджес – тот очень, очень плохой человек. Он ловчил с мамой – обманом убедил, что мой ребенок умер. Это был заговор. Его сообщниками были Гейноры. А мама не имела к этому никакого отношения.
Снова улыбнувшись, Марла отправила очередную ложечку гороха Мэтью в рот. Половина пролилась на подбородок.
– Посмотри на себя. Какой ты грязнуля. Дэвид, правда, он очень красивый?
– Очень.
– Мне кажется, немного похож на папу. – Она повернулась к отцу: – Как ты считаешь?
– Тебе виднее, – ответил Джилл и, превозмогая себя, добавил: – В нем есть что-то от Агнессы. В глазах.
Марла окинула взглядом сына.
– Ты прав. Я тоже заметила. Просто поразительно. Дэвид, а ты заметил?
– Вроде бы. – Я поднялся. – Если не против, буду к тебе время от времени заглядывать.
– Буду очень рада, – ответила Марла. – Сейчас здесь все в таком раздрае. Нужно очень многое обустроить. Я даже не могу возвратиться домой. По крайней мере в ближайшие несколько месяцев. Когда мама вернется, она все приведет в порядок. – Ее лицо озарила улыбка. – Ты же знаешь, у нее это очень хорошо получается. Стоит ей переступить порог, и она все возьмет на себя.
Я обнял Марлу и повернулся к Джиллу:
– Спасибо. Увидимся на панихиде. Не провожай, я найду дорогу.
Открыв входную дверь, я наткнулся на двух стоявших на крыльце мужчин. Младшего я видел раньше. А второй, тот, что был старше, приходился ему отцом – я заметил сразу.
Дерек Каттер только-только собирался нажать на кнопку звонка, и я, открыв дверь, его напугал.
– О, это вы, мистер Харвуд?
– Привет, Дерек.
– Мистер Харвуд, это мой отец.
Джентльмен, что был старше, протянул мне руку. Его рукопожатие было крепким.
– Джим Каттер, – представился он. На улице я заметил пикап с надписью на боку: «Газонная служба Каттера».
– Рад познакомиться, – сказал я. – Меня зовут Дэвид. – Я повернулся к Дереку: – Ты слышал?
Студент кивнул.
– Марла мне звонила. – Он сглотнул застрявший в горле ком. – Я как-никак отец.
Джим Каттер, стоя за спиной сына, положил ему руки на плечи.
– Не самая подходящая ситуация, но мы тем не менее пришли познакомиться.
Я крикнул Марле, что к ней пришли гости, сел в машину и поехал домой.
Глава 72
Мертвый врач вполне подходит на эту роль.
Мотив легко вычисляется, думал детектив Барри Дакуэрт. Если Джек Стерджес боялся, что Розмари Гейнор начнет задавать слишком много вопросов об обстоятельствах усыновления Мэтью, у него не оставалось иного выбора, как только ее убить.
У него не дрогнула рука, когда потребовалось убрать Маршалла Кемпера. Билл Гейнор, решивший выложить все, что знал, показал, где в лесу зарыто тело. Дакуэрт не сомневался, что и пожилая соседка Кемпера лишилась жизни, потому что врач заметал следы.
Следовательно, для спасения собственной шкуры Стерджес без колебаний пошел бы на убийство.
Энгус Карлсон составил расписание его дел в день гибели Розмари Гейнор и обнаружил в занятиях врача много свободных окон. Так что он мог вполне явиться в дом к своей жертве, а Розмари без колебаний открыла бы ему дверь. Он же был их семейным врачом.
Однако не нашлось ни одной реальной улики, которая бы связывала Стерджеса с преступлением. И то, как была убита миссис Гейнор, не соответствовало его стилю.
Стерджес покончил с Кемпером смертельным уколом. Тем же способом пытался расправиться с Дэвидом Харвудом и его отцом. Соседку Кемпера придушил подушкой, но в этом была определенная логика – смерь старушки можно было легко объяснить естественными причинами.
Однако станет ли человек, бескровно убивавший людей, одну из своих жертв буквально потрошить? Выбиравший в качестве орудий убийства иглу и подушку, взрезать женщину, словно тыкву на Хэллоуин?
Дакуэрт обсуждал этот и другие вопросы с Биллом Гейнором, которого взяли под стражу по нескольким обвинениям.
– Не знаю, – ответил тот. – Год назад я ни за что бы не поверил, что Джек способен на то, что совершил на этой неделе. Но теперь ни в чем не уверен. И готов согласиться, что он мог убить мою жену.
Гейнор сказал, что несколько месяцев назад им удалось убедить Розмари, что усыновление Мэтью вполне законно. Врач придумал, будто матери Мэтью шестнадцать лет, она из бедной семьи, и ни ей, ни ее родителям не по средствам растить ребенка. Личность девушки оставалась в тайне, но Стерджес принес Розмари несколько фиктивных документов, которые, после того как она их подписала, отправились прямиком в уничтожитель бумаг городской больницы. Гейнору врач сказал, что часть денег передаст Марле, хотя намеревался все оставить себе.
Начальник полиции Ронда Финдерман спешила закрыть дело Гейнора. Ей не терпелось внести его в список успехов своего ведомства. Особая прелесть заключалась в том, что доктору Стерджесу не надо было выносить приговор в суде.
Дакуэрт попросил отсрочку, чтобы разобраться со всеми деталями.
– Совсем небольшую, – пообещал он Ронде.
Дело Гейнора было не единственным, что его тревожило. На нем висели проклятые белки, три разукрашенных манекена и убитый придурком Клайвом Данкомбом студент Теккерей-колледжа.
И еще число 23.
Сидя за столом, он несколько раз подряд накорябал его на листе бумаги. Вполне возможно, что это число вообще ничего не значило.
Дакуэрт ограничил круг размышлений белками. Только белками.
Допустим, неизвестный псих задумал сделать некое заявление. И чтобы оно вразумительнее дошло до адресата, убить определенное число животных. Что и осуществил. Но почему не десять? Не дюжину? Не двадцать пять?
Почему именно двадцать три?
Дакуэрт прогуглил цифру. Сначала на экране открылась страничка Википедии.
– Надежный источник информации на все времена, – пробормотал детектив себе под нос.
Итак «23» – это:
одиннадцатое простое число;
сумма трех других последовательных простых чисел – пяти, семи и одиннадцати;
порядковое число ванадия в таблице Менделеева, хотя кто его знает, что это за штука такая – ванадий? Может быть, редкий сорт кофе из тех, что заваривает Ванда?