Ронда сразу заняла оборонительную позицию в разговоре.
– Да, мы несколько раз встречались, но я бы никогда не смогла… У меня не получилось бы с ним ничего серьезного. С самого начала стало понятно, что он с большими причудами.
Я ждал.
– Прежде всего, его отношения с матерью. В них было, знаете ли, нечто болезненное. Он всегда стремился угодить ей, вечно торопился вернуться домой. Разумеется, теперь для меня многое прояснилось. Ему требовалось проводить там много времени, чтобы помогать ей присматривать за запертым в подвале отчимом. Этого достаточно для понимания мотивов некоторых его поступков.
– Какие именно его поступки стали сейчас для вас понятнее?
– Он, например, ни разу не пригласил меня домой, чтобы познакомить с матерью. То есть знакомство все-таки состоялось, но встретились мы с ней в кофейне. А к нему в гости я так ни разу и не попала. Однажды проезжала мимо и увидела во дворе пикап Рикки. Решила остановиться, позвонить в дверь, поздороваться, но он не пустил меня дальше крыльца, да еще и обозлился не на шутку.
– Они не могли рисковать, приглашая в дом посторонних, – сказал я.
– Да что вы? А то сейчас об этом никто больше не знает! Но было еще и другое. Рикки вел двойную жизнь. В нем как будто уживались два абсолютно разных человека. Когда нужно, он мог притвориться славным и милым, но только совершенно неискренне. На самом деле он не знал добрых чувств. Если что-то и ощущал в душе, то лишь злость и ненависть. Порой я даже замечала, как в нем кипит гнев, готовый прорваться наружу в любой момент. Не думаю, что он понимал чувства окружающих.
– Что вы имеете в виду?
– Рикки не мог поставить себя на место другого человека. Не ведал сопереживания, не умел сострадать. Важно было лишь то, что чувствовал он сам, как воспринимал действительность. Вот почему он мог легко обидеть тебя, ранить душевно и даже не заметить, потому что это ведь не ему причиняли боль. Только его матушка была исключением. Она одна умела задеть его за живое, заставить страдать. Вот почему, как я и сказала, он постоянно стремился угодить ей и ничем не рассердить. – Ронда посмотрела вдаль озера Эри. – Не знаю, чем еще могу вам помочь, – добавила она. – Это все, что мне известно.
– Дело в том, что я здесь не совсем по упомянутому поводу. Меня скорее привел к вам сугубо личный интерес.
Она чуть заметно повернула голову в мою сторону.
– Каков же ваш личный интерес?
– Мой сын. У меня был сын Скотт. Пару месяцев назад он погиб. Может, вы слышали об этом.
Ронда кивнула:
– Конечно. Я еще работала в мебельном магазине «Рэвелсон». Нас просто потрясло случившееся. Он был хорошим мальчиком.
Ее голос задрожал. Я склонился ближе к ней.
– Я приехал сегодня сюда в надежде, что вы знаете что-то о происшедшем на крыше магазина тем вечером. Долгое время я считал, что Скотт сам бросился вниз под воздействием наркотиков. Но теперь я так не думаю.
Ее нежное лицо стало похоже на личико фарфоровой куклы, готовой вот-вот разбиться.
– А почему, по вашему мнению, я могу что-то знать об этом?
– Из-за человека, с которым вы в то время встречались, – ответил я.
Ронда закрыла лицо руками.
– О боже! О боже! – в смятении воскликнула она. – Я догадывалась, что вы приедете. Знала, что рано или поздно вы все поймете.
Я потянулся и осторожно убрал ее руки от лица.
– Расскажите мне об этом, Ронда.
– Ничего не должно было случиться, – проговорила она. – Ничего.
– Он сделал это, потому что Скотт угрожал ему?
Она кивнула и высвободила руки, чтобы вытереть слезы.
– Ваш сын Скотт не собирался молчать. Он не скрывал своих намерений. Типа: «Эй, скоро все узнают о вас!» Понимаете?
Ронда описывала эпизод, случившийся около «Пэтчетса». Как она туда попала? Вряд ли Рикки сам рассказал ей, как лапал за баром девчонку. Как «обыскивал» Клэр.
– Вы сами видели происходившее? – спросил я.
Она снова кивнула, взяла из пачки на столе бумажный платок, промокнула глаза и утерла нос.
– Так вы были у «Пэтчетса»?
Ронда изумленно уставилась на меня:
– О чем вы? – Настала моя очередь изумляться. – При чем здесь вообще «Пэтчетс»?
У меня в голове одна мысль стремительно сменяла другую.
– Постойте! – сказал я, как только новая версия окончательно сформировалась. – Это было не в «Пэтчетсе». Вы находились на крыше.
Она выразительным жестом подтвердила мою догадку и схватила еще один платок.
– Вы присутствовали на крыше, когда Скотта столкнули с нее?
Ронда опустила глаза. То ли от стыда, то ли от огорчения – я не мог сразу понять, но продолжал давить на нее:
– Вы сами видели, как Рикки сделал это?
Она вскинула на меня взгляд, удивленно приоткрыв рот и вздрогнув, как от пощечины.
– Рикки? – переспросила она. – Так вы считаете, что виновен Рикки?
Глава 69
Сгустилась темнота. Половина одиннадцатого. С крыши магазина «Рэвелсон» я мог видеть в отдалении силуэт башни «Скайлон». Здесь была почти полная тишина. Звуки машин, проезжавших через центр Гриффона, сюда почти не доносились. Я стоял, поставив одну ступню на крышу, а вторую на край парапета в том самом месте, откуда упал Скотт.
Пришлось связаться с Кентом, и он позволил снова сюда подняться. Причем оставил пару дверей незапертыми, чтобы кое-кто мог ко мне присоединиться.
Я ждал прибытия этого человека с минуты на минуту. Ронда Макинтайр согласилась сделать один телефонный звонок и организовать нашу встречу. Услышав, как кто-то поднимается по лестнице, я отвел взгляд от панорамного вида и посмотрел на дверь, ведущую на крышу. Потом отошел от края, чтобы быть ближе к двери, когда она откроется.
Через несколько секунд она распахнулась.
– Привет, Берт, – произнес я.
Берт Сэндерс ступил на крышу. Под подошвами его ботинок захрустел гравий, покрывавший слой гудрона.
– Какого… Кэл, что вы здесь делаете?
– Дожидаюсь вас, – ответил я. – Но вы, как я полагаю, рассчитывали увидеть кого-то другого.
Он попытался броситься обратно к двери, но я успел обойти его и отрезать путь к отступлению.
– Вы пришли на свидание с Рондой Макинтайр, – уточнил я.
– Не понимаю, что за глупости вы несете! – возмутился Берт.
– Берт, пожалуйста, не надо лжи. Я ездил к ней в Эри и подробно поговорил. По моей просьбе она назначила вам встречу.
Его взгляд заметался в поисках выхода.
– Почему бы вам не изложить собственную версию событий? – предложил я.
– Ронда могла наговорить чего угодно, – сказал Сэндерс, – но вы должны понимать, почему она это сделала. У нее наточен на меня топор. Она полна желания отомстить. Поэтому к любым ее словам нужно относиться с большим недоверием. Я тогда встречался… – Он огляделся по сторонам, не мог ли кто-нибудь нас подслушивать. – Я встречался с Анеттой, а интрижка с Рондой зашла в тупик. Она была изначально обречена на неудачу. Да, мы занимались сексом…
– Причем именно здесь.
Мэр покорно кивнул:
– Верно. Мы занимались любовью на крыше несколько раз. Вам же знаком этот скоротечный, поспешный секс, который тем не менее весьма возбуждает тебя, потому что происходит в таком странном месте и не похож на весь твой… предыдущий опыт. – Он попытался улыбнуться мне, как шаловливый, но милый мальчишка, который делится интимными подробностями с приятелем. Мол, ну ты же сам понимаешь, как это бывает.
– Значит, вы вдвоем поднимались сюда после закрытия магазина, чтобы совокупляться, – заключил я. – У Ронды имелись ключи от крыши. Как и у Скотта. Он уже был тогда здесь или поднялся чуть позже?
Сэндерс сглотнул:
– Позже.
– Выкладывайте подробности. Где вы в тот момент находились?
На крыше возвышалась небольшая надстройка, где заканчивалась лестница и располагался выход. Сэндерс указал на нее.
– Мы прислонились к стенке с противоположной стороны. А потом вдруг услышали шаги, и дверь с шумом открылась. – Он помолчал. – Это явился ваш сын.
– Продолжайте, – велел я.
– Скотт был под кайфом и порхал как бабочка, Кэл. Кружился по крыше с какой-то бутылкой в руке. Чувствовал он себя просто прекрасно, могу вас заверить. – Это прозвучало слегка менторским и даже обвиняющим тоном с подтекстом: ничего бы не случилось, если бы вы с женой лучше приглядывали за сыном.
– Итак, он находился под воздействием наркотиков, – оборвал его я. – Что дальше?
– Мы с Рондой поняли одно: нам необходимо спуститься вниз, чтобы Скотт нас не заметил. Для этого требовалось только обогнуть постройку и выскользнуть в дверь. Нам это почти удалось, но в последний момент высокий каблук туфли Ронды зацепился за кусок гравия, прикрепленного к гудрону, и она споткнулась. Скотт услышал шум, повернулся и увидел нас.
– Что он сказал?
– Сначала ничего. Он был так же удивлен при виде нас, как изумились мы, когда он неожиданно выскочил на крышу. Получилось, что мы все застали друг друга за тем, чего не должны были делать. – Он сокрушенно покачал головой. – Но, как я понимаю, под действием наркотиков Скотт преодолел смущение гораздо быстрее и полностью сосредоточился на нас. Он хорошо знал Ронду. Они работали вместе и постоянно встречались в магазине. И, уж конечно, он не мог не знать, кто такой я. Скотт указал на нас пальцем и произнес нечто вроде: «Ну ничего себе!» Он был не настолько пьян, чтобы не понимать, как нам хотелось бы сохранить в тайне нашу встречу.
– Что произошло потом? – спросил я.
В четырех этажах над поверхностью земли дул холодный ветер, но меня все равно бросило в жар.
– Я сказал: «Привет, Скотт. Это совсем не то, о чем ты подумал». И Ронда поддержала меня. Заверила, что мы просто поднялись посмотреть на звезды. Однако ее блузка осталась расстегнутой, я же не успел поправить брючный ремень, а ваш сын отнюдь не был простаком. – Берт Сэндерс выдавил из себя улыбку. – Правда, Кэл, я всегда считал его хорошим парнем. Знал, что за ним водятся грешки, но он оставался для меня милым мальчиком. Все, абсолютно все в «Рэвелсоне» относились к нему так. Ронда даже рассказывала, что…