— А мне кажется, прекрасно знаете. — Я постарался сказать это таким тоном, чтобы Бюргесс не счел мои слова упреком в свой адрес.
— У Бретта была хорошо развита интуиция, — осторожно ответил Уолтер. — И он был удивительно проницателен.
Я откинулся на спинку стула.
— В том числе и относительно вас?
— Иногда да. Думаю, Бретт показывал мне свои истории по двум причинам. Во-первых, я был его учителем литературы. Изо всех его учителей я, вероятно, единственный, кто мог оказать ему существенную помощь, хоть сам никогда не был писателем. Но я всегда старался поддерживать подающих надежды учеников. — Он замолчал.
— А вторая причина?
— И я, возможно, был единственным геем среди его учителей, — признался он. — Или по крайней мере единственным, кто не скрывал своей ориентации.
— А почему это было так важно для него? — медленно спросил я.
— Потому что со мной Бретт мог поговорить откровенно. Он и сам переживал подобные проблемы.
— Стокуэлл был геем?
Уолтер Бюргесс кивнул.
— Его родители не знали об этом. Не думаю, что он признавался в этом кому-нибудь еще, кроме меня. Хотя мне кажется, что одноклассники подозревали его. Вы, наверное, думаете, что сейчас можно открыто заявлять о подобных вещах. И что десять лет назад дела обстояли точно так же. Но это неправда. Особенно если родители боятся, что с их ребенком случится что-то дурное.
— Но с вами он мог поделиться своими проблемами.
— Да. Мы с ним много говорили.
Я старался сохранить непроницаемое выражение лица, но Бюргесс прочитал мои мысли.
— Нет, у нас не было отношений. Только на профессиональном уровне. Я давал ему советы, как поступают многие учителя, когда ученики обращаются к ним за советом. Иногда молодые люди испытывают потребность в общении со взрослыми, которые не приходятся им родственниками. Многие старшеклассницы, узнав, что беременны, сначала все рассказывают учителям и лишь потом — родителям.
— Конечно. Я и сам делился с учителями вещами, о которых постеснялся бы рассказывать родителям.
Бюргесс пристально посмотрел на меня, давая понять, что не верит в искренность моих слов.
— Понимаю, о чем вы думаете, — устало покачал он головой. — Вы ведь знаете обо мне?
— Простите? — удивился я.
— О том, почему я уволился из школы. Почти все об этом знают. Это уже ни для кого не секрет.
— Боюсь, что нет. — Я не стал расспрашивать. Мне нужно было только узнать о писательских способностях Бретта. Остальное меня не интересовало. Я не был полицейским. И моя фамилия была не Дакуорт. Меня совершенно не касалось прошлое Уолтера Бюргесса.
Хозяин тихо рассмеялся:
— Да я просто мастер конспирации! Вы единственный человек в Промис-Фоллс, который не знает мою историю, а я не смог удержать рот на замке.
— Мне все равно. Храните ваши секреты при себе.
Бюргесс только махнул рукой:
— Теперь это уже не важно. Все случилось пять лет назад. — Он откашлялся. — Я встретил молодого человека в «Вистле» — это бар в центре города, где обычно собирались геи. Между нами не было ничего особенного. Мимолетное увлечение. Но мы встречались несколько раз. И нас видели вместе. Пошли пересуды. Он только что закончил Спринг-Парк — ту же школу, в которой учился Дерек. Представляете, меня увидели в обществе парня, который совсем недавно был учеником. И не важно, что я не преподавал в той школе и никогда не был учителем этого молодого человека. Без разницы, все равно мы привлекли внимание полиции нравов. Мое поведение сочли недостойным профессии. Я мог позволить администрации школы уволить меня, а потом опротестовать это решение или принять их предложение и выйти на пенсию раньше срока. До пенсионного возраста мне оставалось всего пару лет. Поэтому я выбрал последнее. Ушел. И не смог бы пережить это, если бы не поддержка Трея. — Хозяин замолчал. — Поверьте, он не всегда такой грубый.
Я лишь кивнул.
— Но у нас с Бреттом никогда ничего не было, — настойчиво повторил Уолтер Бюргесс. — Клянусь Богом, что это правда.
— Хочу поблагодарить вас за то, что уделили мне время.
Я встал и направился к двери. Когда мы вышли на улицу, Бюргесс посмотрел на мой пикап и спросил:
— Сколько вы берете?
— Что?
— Вы же стрижете газоны, сколько возьмете за мой двор? Если будете приводить его в порядок раз в неделю?
Я назвал ему цену, и он кивнул в знак согласия.
— У меня что-то разболелось колено, а Трея я не хочу утруждать. Мне будет намного спокойнее, если найму кого-то для подобной работы.
— Конечно. Могу занести вас в мой список, если хотите.
Уолтер снова подумал и кивнул:
— Договорились. Трей наверняка скажет, что в нашем бюджете нет для этого денег, но он говорит так обо всем. Уотсон скупой и ленивый, чего от него еще можно ждать?
Я пожал Бюргессу руку и пошел к своему пикапу.
— Постойте, а роман Бретта? — вдруг окликнул меня хозяин. — Я могу получить его копию? Очень хотелось бы почитать.
Я повернулся и спросил:
— Вы читали «Недостающую деталь»? — Он удивленно моргнул и кивнул: — Тогда можно сказать, что вы читали и книгу Бретта.
Бывший школьный учитель задумался.
— Похожие темы?
— Можно сказать, что да.
Бюргесс кивнул:
— Я понимаю, почему Бретта могли заинтересовать материалы, которые Чейз использовал в своей книге, но не понимаю, почему Чейз ее написал.
— О чем вы? — спросил я.
— Не думаю, что подобную книгу мог написать мужчина-гетеросексуал, если только Конрад Чейз не обладает особой проницательностью, которой я никогда в нем не замечал.
— Вы знаете его?
— Встречал несколько раз на официальных мероприятиях. Он не гей.
— Да, — подтвердил я. — Это правда.
Случай с Эллен был тому доказательством.
Глава пятнадцатая
Я возвращался домой, когда зазвонил мой сотовый.
— Его милость нашел тебя? — спросила жена.
— Да.
— Я пыталась до тебя дозвониться…
— Забыл включить сотовый.
— Рэнди сказал, что ему нужно поговорить с тобой, и я не смогла солгать, что не знаю, где ты, — призналась она.
— Все в порядке.
— Что ему было нужно?
— Мэр собирается баллотироваться в конгресс.
— Да ладно? — удивилась Эллен. — Интересно, на каком основании? Он считает, что у нас слишком мало продажных политиков, и хочет исправить положение?
Я не смог удержаться от смеха.
— Да, наверное. Только представь себе: «Голосуйте за Финли и изваляйте правительство в грязи!» Правда, неплохой лозунг?
— Что ему было нужно от тебя?
— В основном мое молчание.
— А что ты получишь взамен?
— Мне не придется голосовать за него.
— Ну, это уже что-то, — заметила Эллен.
— Он предлагал мне работу. Не такую, как раньше. Не шофером. Для этого у него есть Лэнс. Предлагал работать в его штабе.
— И что ты на это ответил?
— Отказался.
— Он не упоминал по поводу зарплаты?
— Эллен, я не стану работать на него ни за какие деньги.
— Знаю. Просто спросила. Когда ты работал у него и возвращался домой, у тебя был такой измотанный вид.
— Перестань. — Я так и не решился рассказать Эллен о том, как врезал Гэррику.
— Слушай, я думала насчет нашего разговора перед твоим уходом, о том, как Донна пришла к нам с пакетом от курьера. Он перепутал наш дом с домом Лэнгли из-за почтового ящика. С шоссе нашего дома не видно, и дом Лэнгли легко можно принять за наш.
— Да, — согласился я.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— Не знаю. Не знаю, что думать, особенно на этот счет. История с компьютером занимает меня намного больше. Его исчезновение, а также то, что там оказалась книга Конрада. И то, что компьютер отдали Дереку, а не Адаму. Я виделся с Агнесс и спросил ее, не рассказывала ли она о том, что подарила компьютер нашему сыну.
— И что она ответила?
— Она утверждает, что не говорила.
Потом я подумал: а не мог ли об этом сказать Дерек? Или Адам? Возможно, они разболтали кому-то из своих друзей? Наш парень мог поделиться об этом по секрету с Пенни, а Пенни — сказать еще кому-нибудь. Кто-то из них мог оповестить о своей находке всех знакомых по Интернету.
— Слушай, Джим, что ты собираешься делать? — спросила Эллен. — Если дело действительно серьезное и этот пропавший компьютер имеет какое-то отношение к тому, что произошло с Лэнгли, как ты планируешь поступить?
Я уже понял, к чему она клонит.
— Джим? Ты слышишь меня?
— Да, слышу.
— Я подумала, что связь оборвалась.
— Нет. Просто слежу за дорогой.
— Ты слышал, что я спросила? Что ты собираешься делать?
— Я не совсем понимаю, о чем ты, — солгал я, желая проверить свои предположения насчет Эллен.
— Не надо прикидываться идиотом, Джим. Ты знаешь, что я имею в виду. Насчет того, что Конрад может быть как-то связан с тем, что случилось с Лэнгли.
— Мне кажется, не стоит исключать такую версию, — заметил я.
— Но это же смешно, — возмутилась Эллен. — Не важно, что ты о нем думаешь, он не может быть замешан в подобном деле.
— Но должна же быть причина, по которой некто перебил всех Лэнгли.
— То, на что ты намекаешь, Джим, просто абсурдно!
— Я ни на что не намекаю. — От напряжения по шее стали бегать мурашки. — Но мне было интересно поговорить с Агнесс об ее сыне. И еще я поговорил с его учителем по английскому языку и литературе.
— Ты звонил его школьному учителю?
— Ездил к нему. Его зовут Уолтер Бюргесс.
— Ну ты даешь, — удивилась Эллен. — Ты просто Сэм Спейд.[96]
В ее сарказме я не заметил ни капли восхищения.
— Этот мальчик был необычным. Настоящим гением. И об этом говорила не только мать, но и его учитель. Он был великолепным писателем и развит не по годам.
— Понятно.
— Вот я и подумал: даже если исчезновение компьютера не имеет отношения к убийствам, Барри должен узнать об этом, а также о том, что там была книга, написанная за несколько лет до того, как роман Чейза увидел свет.