– На стороне?
– Именно. На всех дисках, где есть эти люди, засветилась и я, значит, Адам отдал их мне.
– Когда вы жили с Адамом, он давал ключи кому-нибудь из ваших партнеров?
Она кивнула:
– Тем, кто переехал во Францию. Адам отдал ключ мужу, чтобы они могли присматривать за домом, когда мы будем в отъезде. Он не хотел лишний раз беспокоить Люси.
– А с кем Адам и Мириам встречались в последнее время?
– Откуда я знаю?
– Вы же с Адамом до сих пор общаетесь. По крайней мере, по электронной почте.
Она чуть моргнула:
– Да, это правда. Но Мириам вряд ли об этом знала. Она бы взбесилась.
– Я видел ваше вчерашнее письмо. Вы пишете, что кому-то требуется время, чтобы что-то переварить. О чем это?
– Черт, вы и впрямь детектив. Это о Мириам. У них с Адамом возникли трения.
– Такие же, как у вас с ним? Другая женщина?
– Он ничего не говорил, но, видимо, так оно и есть. Наверно, поэтому он и повез ее в кино. Чтобы умаслить. Или разжечь былые чувства. А в итоге они сыграли в ящик.
– Как вы думаете, Адам хотел возобновить с вами отношения?
Она поперхнулась:
– Вряд ли. Что было, то прошло.
Я взглянул на дверь спальни:
– Но вы, кажется, не остаетесь в одиночестве.
Перехватив мой взгляд, Фелисия улыбнулась:
– О чем вы говорите? Я уже со счета сбилась.
Она снова взялась за стакан.
– Вы с Адамом поддерживали отношения после развода?
Фелисия пожала плечами:
– Мы остались друзьями.
– Он давал вам деньги?
Она посмотрела на меня так, словно я спросил, сколько она весит.
– Деньги?
– Помимо той суммы, которую вы получили после развода.
– Это была единовременная выплата. Но… – Она отхлебнула еще. – Он иногда подкидывал мне кое-что. Когда у меня бывали затруднения. Но втайне от Мириам.
– Вы с ним продолжали интимные отношения?
Фелисия ухмыльнулась:
– Интимные отношения. Какая прелесть. Вы хотите знать, спали ли мы до сих пор?
– Да.
Она вытянула губы трубочкой, потом поджала их снова, как бы сожалея, что прежние времена уже не вернутся.
– Иногда перепихивались, но в основном он приходил поговорить.
На ее лице появилось печальное выражение.
– Я его понимала. И всегда хорошо относилась, несмотря на все его штучки. – Она шмыгнула носом. – В сущности, это был большой ребенок. Со своими проблемами. Некоторые навешивали на него ярлыки, считали сексуально озабоченным. Но мне кажется, он просто хотел оставаться молодым. Скучал по своему байкерскому прошлому.
– А чем он занимался в прошлом?
– Вы разве не знаете?
– Нет.
– Адам был сутенером. Поставлял проституток и заколачивал на этом большие деньги. Он всегда любил женщин, так или иначе.
– Я этого не знал.
Фелисия грустно улыбнулась:
– Тогда мы с ним и познакомились. Так что не один Адам начал новую жизнь.
Глава 21
В аудитории, которая могла вместить свыше сотни студентов, сейчас сидело не более тридцати. Во время летнего семестра на лекциях было немноголюдно. Когда вошел профессор Блэкмор, студенты еще усаживались на места, выкладывали ноутбуки на складные каплевидные столы или устанавливали смартфоны на запись. Тетради и ручки здесь были не в чести.
Лет десять назад профессор пришел бы на лекцию с портфелем, плотно набитым студенческими работами, книгами и конспектами. Но сегодня он прибыл лишь с планшетом в кармане. Блэкмор заранее загрузил туда свою лекцию о Мелвилле и психологическом детерминизме и сейчас, взойдя на кафедру, лишь открыл нужный файл. Несмотря на допотопный телефон, с которого он не умел посылать сообщения, лекции он читал на уровне развития двадцать первого века.
– Садитесь, пожалуйста, – призвал он к порядку студентов.
Но многие продолжали разговаривать. Причем вовсе не о Мелвилле, психологическом детерминизме или другом академическом предмете. Нет, они просто сплетничали и строили планы на вечер. Куда пойти выпить, кому придется платить за пиццу, кто с кем спит.
Блэкмор уже сожалел, что рассказал сыщику о Джорджине.
– Надеюсь, все читали «Моби Дика», – начал профессор. – Или, на худой конец, краткое изложение романа.
По залу прокатился нервный смешок.
Блэкмор вытащил из кармана планшет и, нажав кнопку, провел пальцем по экрану.
– Одну минуточку, – пробормотал он.
Клайв Данкомб наверняка обозлится, если узнает, что он говорил с Ангусом Карлсоном. Данкомб предпочитал решать проблемы сам. И не только свои, но и чужие.
Он не любил иметь дело с местными полицейскими. Считал их неотесанной деревенщиной и часто поговаривал, что, случись метель, здешние сыщики не найдут даже собственную задницу.
Но Блэкмор не разделял его пессимизма. Сам он с местными полицейскими почти не сталкивался, но упрекать их в некомпетентности просто не было оснований. Да и что общего у преподавателя английской литературы с полицией?
Правда, после того как Данкомб застрелил парня, нападавшего на студенток, колледж просто наводнили полицейские.
Но Клайв был ни чуточки не озабочен тем, что вышиб парню мозги. Похоже, человеческая жизнь не имела для него большой цены. Он вел себя так, словно ухлопать студента было для него самым обычным делом. Очередной рабочий день и ничего больше.
Правда, зная прошлое Клайва и его жены Лиз, этому не стоило удивляться. В последнее время на свет выплыли некоторые пикантные подробности их знакомства. Данкомб был заместителем шефа полиции в Бостоне, когда впервые встретил Элизабет Палмер. У нее было бюро эскорт-услуг, а он собирал на него материалы, надеясь вывести на чистую воду сомнительный бизнес, но в результате попал в ее сети сам.
Но к Лиз проявляла интерес не только бостонская полиция. Внутренняя налоговая служба США интересовалась ею не меньше. Совершив служебное преступление, Данкомб помог Лиз уничтожить улики. Все протоколы были порезаны и сожжены, а свидетели подкуплены. Данкомб вышел в отставку, женился на Лиз – причиной была не столько любовь, сколько желание спрятать концы в воду, лишив возможности супругам давать показания друг на друга, – и переехал в Промис-Фоллс, где получил должность начальника охраны.
Такой тип способен на многое.
– Профессор?
– А?
Голос девушки, сидящей в первом ряду, вывел Блэкмора из задумчивости. Кажется, ее звали Триш или Трисия.
– С вами все в порядке?
Блэкмор понял, что стоит с отсутствующим видом уже секунд пятьдесят. А может быть, и больше. Бог его знает.
– Извините, – спохватился он. – Такой уж я «Рассеянный профессор».
Послышались смешки. Большинство студентов наверняка не слышало об этом фильме, так что каламбур не вполне удался. Другое поколение.
– Начнем, – объявил Блэкмор, кладя планшет на кафедру.
На экране появился текст. Профессор увеличил шрифт, чтобы читать без очков.
Перед лекцией он снова пытался дозвониться Джорджине. Звонил домой и на ее сотовый. Никто не ответил. Тогда он позвонил жене на работу в надежде, что она появилась там. Опять неудача.
Возможно, Джорджина дома? Она на него злится и нарочно не поднимает трубку, когда высвечивается его номер. Чтобы заставить мужа помучиться.
И ей это удается.
– Итак, что мы подразумеваем, говоря о психологическом детерминизме? Это довольно емкое понятие, уверяю вас. Но суть его…
Нажав на планшет, профессор слишком далеко передвинул текст и теперь пытался вернуть его обратно.
– Одну минуточку…
Она упала. Упала и расшиблась. Это же очевидно, до жути ясно. Сначала он думал, что она просто хочет его проучить, потому и исчезла. Осталась ночевать у подруги. Или же просто сидит дома и не подходит к телефону. Жена уже проделывала это раньше, когда злилась на него.
А сейчас Джорджина бесилась не зря. Он наговорил лишнего. Обвинил ее во всех грехах. Вот она и взорвалась.
И вполне могла уйти, чтобы немного остыть. Но так подолгу она никогда не отсутствовала. Ну, раскричится, прыгнет в машину и даст газ. Но часа через два обязательно вернется.
А сейчас пропадала всю ночь.
И что бы там у них ни происходило, на работу она выходила всегда.
Господи, какой же он идиот. После звонка из ее конторы надо было сразу бежать домой. Она могла упасть с лестницы. Поскользнуться в ванной. Получить удар током.
Скорее домой. Прямо сейчас.
Блэкмор взглянул на своих студентов. Тридцать пар глаз озадаченно уставились на своего профессора.
– Извините. Я не могу читать лекцию.
Сунув в карман планшет, он устремился к выходу.
Плюхнувшись в старый ржавый «вольво», он покинул стоянку в облаках выхлопного газа.
Блэкморы жили в двухэтажном викторианском особняке из красного кирпича в старой части города. Все последние десять лет – с тех пор как они с Джорджиной поженились – они пытались вернуть ему былую славу. Восстановили пышную отделку и перила парадного крыльца, перекрыли черепичную крышу, заменили печь.
У дома стояла машина Джорджины, четырехлетняя «тойота приус». В сердце Блэкмора затеплилась надежда. Поставив свой «вольво» рядом, он заглушил мотор и выскочил из машины, забыв захлопнуть дверь.
Прежде чем сунуть ключ в замок бокового входа, он проверил, заперта ли дверь. Джорджина часто оставляла ее незапертой, когда была дома. Ручка легко повернулась.
Распахнув дверь, Блэкмор громко позвал жену:
– Джорджи! Джорджи?
Никто не ответил.
Боковой вход вел на площадку между двумя короткими лестничными пролетами. Четыре верхние ступеньки вели на кухню, четыре нижние – в подвал.
Он решил идти на кухню. То, что он там увидел, повергло его в шок.
Все шкафы были открыты, ящики выдвинуты, посуда и прочая кухонная утварь свалена на столешницу.
– Господи, – прошептал Блэкмор.
Потом завопил:
– Джорджина!
Бросившись к лестнице, он, перепрыгивая через две ступеньки, помчался наверх, в спальню. Там была та же картина. Выдвинутые ящики комода, разбросанная одежда, вытащенные из-под кровати и распотрошенные чемоданы. Шкаф был тоже открыт, на полу валялись пустые обувные коробки.