Похоже, начальник охраны колледжа ведет ту же политику, что и с пострадавшими девчонками. Пытается разобраться сам, не привлекая полицию.
Посмотрев на часы, Дакуорт развернул свое кресло.
– Мне надо идти к журналистам.
– Зачем?
– Сообщить кое-что новое о взрыве в кинотеатре.
– Что-то случилось? Какие-то новые…
На столе у Карлсона зазвонил телефон.
– Не уходите, – попросил он Дакуорта. – Я хочу знать, что произошло.
Схватив трубку, он повертел ее в руках, словно полицейскую дубинку, и приложил к уху.
– Алло! Ах, это ты, Гейл.
Дакуорт встал, чтобы уйти, но Карлсон, подняв палец, остановил его.
После чего стал увещевать жену.
– …Не волнуйся, дорогая. Здесь не о чем беспокоиться… Мы оба устали… Ну да, не самое подходящее время говорить об этом… Разумеется, у нас семья, даже если нас только двое… Послушай, я поговорю с матерью, если ты хочешь… Нет, меня это тоже касается… Но сейчас мне нужно идти. До вечера, дорогая.
Повесив трубку, Ангус виновато посмотрел на Дакуорта.
– Прошу прощения.
– Домашние неприятности?
Карлсон пожал плечами:
– Ничего серьезного. Я пришел домой в четыре утра, и мы немного повздорили.
– Да, наша работенка не для семейных, – сочувственно произнес Дакуорт. – Вечные задержки, дежурства, порой такого насмотришься, что уже не до чего. Мне с моим сыном Тревором даже некогда поговорить. Я подозреваю всех и каждого. Ну, не его, конечно, а тех, кто рядом с ним. К примеру, Рэндалла Финли.
Ангус осторожно взглянул на Дакуорта, словно прикидывая, стоит ли с ним откровенничать.
– Гейл хочет ребенка. А я нет…
Дакуорт кивнул.
– Я тебя понимаю. Тебе кажется: наш мир слишком жесток, чтобы давать жизнь ребенку. Но все не так уж плохо. Просто мы видим самые темные стороны.
– Меня этот мир не волнует.
На этот раз Дакуорт не кивнул.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я говорю о семье. Матери, точнее родители, должны любить своих детей. Но очень часто этого нет.
– Но тебе не обязательно быть таким.
– А ты любишь своего сына?
– Безусловно.
– А он тебя?
Дакуорт чуть замялся.
– Конечно.
Карлсон криво усмехнулся.
– Заминка говорит о многом, – сказал он и вышел из комнаты.
– Спасибо, что пришли, – приветствовал Дакуорт журналистов, явившихся на зов.
Обычно на таких встречах присутствовала лишь пресса из Олбани, но на взрыв кинотеатра слетелись журналисты из Бостона и Нью-Йорка. Небольшой конференц-зал был набит до отказа, и там уже становилось по-настоящему жарко.
Дакуорт представился и подсказал, как правильно писать его фамилию.
– Я собираюсь сообщить вам некоторые подробности катастрофы, связав их с другими инцидентами, происшедшими в Промис-Фоллсе за последнее время.
– Кого-нибудь уже арестовали? – послышался вопрос из зала.
Дакуорт поднял руку.
– Все вопросы в конце. Мы хотим обратиться за помощью к населению. Свидетели происшедшего могут предоставить нам ценную информацию, даже не подозревая, насколько она важна для расследования. Начну с того, что мы прикладываем массу усилий, чтобы выяснить причину катастрофы. Был ли это несчастный случай или намеренное преступление. Экран упал в двадцать три минуты двенадцатого или, точнее, в двадцать три часа двадцать три минуты. Само по себе это не слишком важно, но в связи с некоторыми другими происшествиями приобретает особый смысл.
С благословения Финдерман он продемонстрировал несколько фотографий, поочередно выкладывая их на пюпитр рядом с кафедрой. На первой были двадцать три мертвые белки, развешанные на заборе в парке Клэмпет.
– Какая гадость, – произнес кто-то в зале.
– Этот случай жестокого обращения с животными практически прошел незамеченным. Нет, к таким вещам мы относимся достаточно серьезно, но этот случай не был предан огласке, и никого не задержали.
– Разве это преступление? – спросил один из журналистов. – Белки постоянно попадают мне под колеса, но никто же не обвиняет меня в убийстве.
По залу прокатился смешок.
– Я же сказал, все вопросы потом, – отрезал Дакуорт. – Сосчитав зверьков, вы убедитесь, что их двадцать три. А теперь посмотрите следующее фото… Это колесо обозрения в «Пяти вершинах». Оно законсервировано, потому что парк развлечений закрыт. Но позапрошлой ночью кто-то в нем побывал.
На фото в одной из кабинок сидели три голых манекена, на которых красной краской было выведено: «ВЫ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕТЕ».
Зал загудел:
– Что за черт!
– Господи!
– Что за извращенец?
Подняв руку, Дакуорт выложил на пюпитр третье фото, где та же кабинка была снята сбоку. На ней красовалось число 23.
– Фью! – присвистнул кто-то.
– Это второе происшествие. Никто не пострадал, но надпись на манекенах довольно зловещая. Тогда мы не придали особого значения номеру кабинки.
Дакуорт выложил последнюю фотографию. На ней была толстовка, в которой Мэсон Хелт напал на Джойс Пилгрим. Журналисты знали об этой истории, но номер на толстовке видели впервые.
– Итак, – продолжал Дакуорт. – Все указанные числа могут быть лишь совпадением, но, возможно, это не так. Поэтому я обращаюсь к гражданам: если вы знаете кого-то, зацикленного на этом номере, или можете как-то связать случившиеся происшествия, пожалуйста, сообщите нам. Вся информация будет строго конфиденциальна.
Один из журналистов поднял руку.
– Теперь я могу задать вопрос?
– Конечно, – кивнул Дакуорт.
– Значит, вы ищете парня, который мучает белок и взрывает кинотеатры?
Послышались смешки.
– Я сказал: мы ищем взаимосвязь между этими событиями. И просим нам помочь. В кинотеатре были убиты четыре человека, так что не обижайтесь, если я не оценю ваш юмор.
Поднялась еще одна рука.
– Значит, все это дело рук одного человека или какой-то группы? Но зачем? Что они хотят этим сказать? И эта надпись на манекенах «Вы пожалеете». Кто пожалеет и о чем? Почему они нам грозят?
– Я и сам хотел бы это знать, – вздохнул Дакуорт.
Глава 30
Клайв Данкомб принес домой готовый ужин, что давно вошло у него в привычку. Он частенько покупал полуфабрикаты по дороге домой.
Иногда Лиз заказывала что-нибудь готовое на дом или совала в микроволновку корытце с замороженным ужином от Стауфера. Сегодня Данкомб зашел в «Ангелино», итальянское кафе, которое торговало навынос. Чаще всего здесь заказывали пиццу, но они готовили и спагетти. Данкомб взял две порции лапши с морепродуктами и один салат «Цезарь» на двоих.
Лиз терпеть не могла готовить. Даже в своем заведении в Бостоне, где она имела постоянную клиентуру, посетитель, попросивший что-нибудь пикантное, чего не было в меню, вместо деликатесов обычно получал «хрен». А «Вокруг света», по версии Лиз, не имело ничего общего с кухнями народов мира.
Но ведь Данкомб выбирал жену не за кулинарные способности. Они встретились отнюдь не в Кембриджской школе кулинарного искусства. И наставницей Лиз была не Джулия Чайлд. Нет, их свело расследование по делу об эскорт-услугах в Бостоне. Данкомб, в то время заместитель начальника полиции, собирал материалы, чтобы прикрыть это злачное место, но встреча с Элизабет Палмер внесла коррективы в его планы. Она была готова исполнить любые его фантазии, особенно те, которые требовали дополнительных партнеров, лишь бы он закрыл глаза на ее сомнительный бизнес.
Лиз даже не пришлось снабжать его наручниками. Правда, когда речь заходила о любви втроем или молоденьких девочках, ей приходилось прибегать к своим связям.
Подобные связи не давали достаточных гарантий безнаказанности для нее и Клайва. И когда запахло жареным, они оба вышли из дела, каждый из своего, предварительно спрятав концы в воду. Все улики были уничтожены, файлы изъяты, свидетели запуганы, нужные люди подкуплены.
Покончив с прошлой жизнью, они переехали в Промис-Фоллс. Но интересы у них остались прежними. Если вы едете на Северный полюс, это не значит, что разлюбили катание на водных лыжах.
– Привет, – бросил Данкомб, входя на кухню.
Облокотившись о столешницу, Лиз смотрела телевизор, висевший на шкафу. Показывали «Доктора Оза».
Ее длинные темные волосы были свернуты на шее в узел. Короткая красная маечка не доставала до джинсов, оставляя открытой полоску живота.
– Тсс, – проговорила она, поднимая палец. – Доктор Оз говорит, что мы должны заниматься сексом двести раз в год. Боюсь, мне маловато будет.
– Всего-то? – удивился Данкомб, выкладывая на столешницу пакет с ужином. – Тогда уж лучше выбрать другое хобби. Вырезки клеить в альбом или что-то вроде того.
– А что считать половым актом? – стала размышлять Лиз, беря в руки пульт и немного убирая звук. – Если я сосу твой член, а Мириам в это время меня лижет, это один половой акт или два? Вряд ли доктор Оз над этим задумывался.
Лиз вдруг нахмурилась, как ребенок, ожидающий наказания.
– Я не должна так говорить о покойниках. А что у нас сегодня на ужин? – полюбопытствовала она, заглядывая в пакет.
– Итальянская лапша и салат.
– Ладно, – без особого энтузиазма произнесла Лиз.
– Тебе не нравится?
– Даже не знаю. Вообще-то я бы съела что-нибудь тайское. Но сойдет и это.
– Еще ты меня будешь доставать.
Слегка надув губы, Лиз похлопала мужа по плечу.
– Плохой день?
– Хуже некуда. И это только начало. Блэкмор брызжет слюной, потому что Джорджина не пришла домой, а я не могу найти тот самый диск.
Вынув тарелки, Лиз поделила на двоих лапшу и салат.
– С пармезаном вкуснее, – заявила она, доставая из холодильника контейнер с сыром.
– Ты меня слушаешь? – окликнул ее муж.
– Даже если дела дрянь, есть все равно надо.
Этим они и занялись, пристроившись у столешницы. Кухонный стол был завален газетами, счетами и коробками с бумагами, которые, казалось, поселились здесь навечно. Намотав на вилки лапшу, они насаживали на них листья салата.