Они прошли через белое помещение, которое Мартин видел вчера, и свернули в другой коридор — более узкий, с несколькими дверями по обеим сторонам. Воздух здесь был плотнее, словно насыщенный невидимым электричеством. Мартин почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Вероника остановилась у одной из них и приложила свой браслет к сенсорной панели. На мгновение дисплей браслета вспыхнул зеленым, затем снова стал красным. Что означал этот сигнал? Дверь открылась.
— Ваш кабинет, — сказала она, входя внутрь. — Временный, пока не будет оформлен постоянный допуск. Если будет оформлен. Если вы доживете до этого момента.
Последние слова она не произнесла, но Мартин словно услышал их в паузе между фразами.
Кабинет оказался небольшим, но функциональным — рабочий стол с встроенным компьютерным терминалом, удобное кресло, шкаф для документов, мини-холодильник с напитками. Никаких личных вещей, никакого декора — только строгая функциональность. Стерильность, доведенная до абсолюта. Место, где индивидуальность приносилась в жертву эффективности.
— Сначала безопасность, — Вероника указала на кресло. — Присаживайтесь. Это был приказ, не предложение.
Мартин сел, а Вероника осталась стоять, сложив руки за спиной — поза, подчеркивающая ее военное прошлое. Или настоящее. Кто сказал, что это прошлое?
— Первое и самое важное: все, что вы видите, слышите и делаете в Центре, является строго конфиденциальным. Любое разглашение информации о нашей работе — административное правонарушение с возможными уголовными последствиями. И не только уголовными. Есть последствия хуже тюрьмы. Вы подпишете соответствующие документы сегодня.
Мартин кивнул. Стандартное NDA — ничего необычного для технологической компании. Кроме того, что штраф за нарушение был прописан в астрономических суммах, а в разделе «Прочие последствия» стояло зловещее многоточие.
— Второе: в Центре действует система уровней допуска. Ваш текущий уровень — «Ассистент-аналитик», минимальный в иерархии. Уровень 1 из 7. Что скрывается на седьмом уровне? И почему сама мысль об этом вызывает дрожь? Это дает вам доступ только к общим помещениям и вашему рабочему месту. Для доступа к другим зонам требуется сопровождение сотрудника с более высоким уровнем допуска.
Она показала на свой браслет. 48:24:55. Время утекало с каждой секундой.
— Это не просто идентификатор. Это — «Модуль доступа и мониторинга». МДМ, как они его называют между собой. Ошейник, как называют его те, кто понимает истинное назначение. Он отслеживает ваше местоположение в здании, контролирует доступ к различным зонам и… некоторые другие параметры.
— Какие именно параметры? — спросил Мартин. Он уже догадывался, но хотел услышать, что она скажет. Или не скажет.
Вероника на мгновение поджала губы — первое проявление эмоции с начала их встречи. Мышцы вокруг рта напряглись на 0.7 секунды — признак подавленного желания сказать больше.
— Вы узнаете об этом, когда получите повышение уровня допуска. Если ваш мозг сможет принять это знание без критической деструктуризации. Пока достаточно знать, что вам выдадут такой же модуль после завершения испытательного срока. Двадцать один день. Время трансформации. Время становления… кем?
Она продолжила:
— Третье: в Центре существуют зоны, обозначенные красной маркировкой. Вход в эти зоны даже в сопровождении старшего сотрудника строго запрещен без специального разрешения от руководства. Нарушители не наказываются. Они просто… исчезают.
— Что находится в этих зонах? — снова спросил Мартин. Настойчивость как профессиональная черта программиста — если функция не работает, попробуй еще раз.
— Исследовательские лаборатории и архивы, — ответила Вероника коротко. Слишком коротко. Что она не договаривала? — Информация о них доступна только с третьего уровня допуска. И даже тогда — не вся информация. Некоторые вещи знает только седьмой уровень. Некоторые не знает никто.
Она подошла к столу и активировала терминал. На экране появился план этажа с цветовой маркировкой различных зон. Геометрия плана была странной — углы не складывались в 360 градусов, коридоры изгибались невозможным образом. Оптическая иллюзия или реальная архитектура?
— Это карта двенадцатого этажа — административного уровня. Зеленые зоны доступны вам без ограничений. Желтые — только в сопровождении. Красные — запрещены полностью. Черные — не существуют. Если вы видите черную зону, вы галлюцинируете. Немедленно сообщите о галлюцинации. На этом этаже расположены офисы, конференц-залы, столовая, кабинеты руководства.
Она переключила экран, показав схему другого этажа — с гораздо большим количеством красных зон.
— Это десятый этаж — аналитический уровень. Здесь находятся основные рабочие станции аналитиков и серверные. И кое-что еще, о чем вам знать не положено. Большая часть вашей работы будет проходить именно там, но пока только в сопровождении.
Следующий экран показал этаж с преимущественно красной маркировкой. И несколькими черными зонами, которых Мартин видеть не должен был.
— Это восьмой этаж — операционный уровень. Детали о нем вы получите позже, с повышением уровня допуска. Если не сойдете с ума раньше. Статистика неутешительна.
Мартин внимательно изучал планы, стараясь запомнить как можно больше деталей. Особенно расположение черных зон, которых официально не существовало. Одна вещь особенно бросалась в глаза:
— А где планы других этажей? Здание ведь семидесятиэтажное. И почему нумерация идет сверху вниз? Двенадцатый, десятый, восьмой… Что с девятым и одиннадцатым?
Вероника снова поджала губы:
— Статистический Исследовательский Центр занимает только часть здания — с восьмого по двенадцатый этажи. Официально. Остальные этажи принадлежат другим организациям или… служат иным целям. Целям, о которых лучше не знать. Целям, которые существовали здесь до нас и будут существовать после.
— Каким именно? Упорство, граничащее с безрассудством.
— Эта информация не относится к вашим должностным обязанностям, — отрезала Вероника. Но в её голосе появилась нотка предупреждения. Не приказ — совет. Не лезь туда, где темно.
Она выключила терминал и повернулась к Мартину:
— Вопросы по правилам безопасности?
Мартин покачал головой:
— Пока нет. Вопросов было множество, но он чувствовал — сейчас не время их задавать.
— Тогда перейдем к описанию ваших обязанностей, — Вероника снова включила терминал, но на этот раз вывела на экран диаграмму с множеством соединенных узлов. Структура напоминала нейронную сеть. Или кровеносную систему. Или карту метро города, которого не существует. — Это упрощенная схема нашей рабочей методологии.
Она указала на первый узел:
— Начальный этап — «идентификация объектов». Система мониторинга выявляет лиц с признаками психоэмоциональной нестабильности на основе множества параметров — от данных социальных сетей до результатов медицинских обследований. И других источников, которые вы не готовы понять.
Следующий узел:
— Второй этап — «верификация». Аналитики проверяют данные, отсеивают ложные срабатывания, подтверждают реальность угрозы нестабильности. Отделяют тех, кого можно спасти, от тех, кто уже потерян.
Третий узел:
— Затем следует «оценка приоритета». Не все нестабильности одинаково опасны или срочны. Некоторые могут подождать дни. Некоторые требуют немедленного вмешательства. Некоторые — уже слишком поздно. Мы классифицируем их по степени риска и устанавливаем сроки необходимого вмешательства.
Четвертый узел, обозначенный красным:
— Финальный этап — «коррекция». Специальные группы проводят процедуры по стабилизации психоэмоционального состояния объектов. По возвращению их к состоянию функциональности. К иллюзии человечности. Детали этого этапа станут доступны вам позже.
Вероника выключила терминал и посмотрела Мартину прямо в глаза:
— Ваша начальная роль будет связана с этапом верификации. Вы будете анализировать данные, выявленные системой, и подтверждать или опровергать наличие нестабильности. Решать, кто останется человеком, а кто требует… вмешательства. Учитывая ваш опыт с проектом «Эмпатус», вы идеально подходите для этой работы. Слишком идеально. Словно вас готовили для этого, сами того не зная.
— А что именно подразумевается под «нестабильностью»? — спросил Мартин. — Психические расстройства? Суицидальные наклонности? Склонность к насилию? Или что-то более фундаментальное? Что-то, связанное с самой природой личности?
— Все перечисленное и многое другое, — ответила Вероника. — Нестабильность может проявляться по-разному. Иногда это очевидные признаки — агрессия, депрессия, параноидальные состояния. Иногда — едва заметные отклонения от нормы: изменения в речевых паттернах, микровыражения лица, незначительные поведенческие аномалии. Иногда — осознание собственной искусственности. Понимание, что ты не тот, кем себя считаешь. Наша система способна выявлять нестабильности на самых ранних стадиях, когда традиционная диагностика еще бессильна.
Она сделала паузу, словно решая, стоит ли продолжать, её рука бессознательно коснулась браслета, затем добавила:
— Важно понимать, что мы не просто выявляем людей с психическими проблемами. Мы предотвращаем… деструктуризацию личности. Распад иллюзии. Прорыв истинной природы сквозь искусственную оболочку. Когда психоэмоциональные паттерны человека начинают разрушаться, последствия могут быть катастрофическими — и для него самого, и для окружающих. И для всей системы, построенной на хрупком балансе между правдой и ложью.
— Звучит серьезно, — заметил Мартин. — Но я все еще не понимаю, в чем заключается «коррекция». Это какая-то форма терапии? Или что-то более радикальное? Что-то, меняющее саму суть человека?
Вероника снова поджала губы:
— Как я уже сказала, детали этого этапа станут доступны вам позже. Когда вы будете готовы принять правду. Когда поймете, что некоторые вещи необходимы, какими бы чудовищными они ни казались. На данном этапе от вас требуется только анализ данных и подтверждение нестабильности.