— Это… — он осторожно подбирал слова, — очень продвинутая технология. Я не знал, что современная наука способна на такое. Современная человеческая наука.
— Многие технологии Центра опережают общедоступный уровень на десятилетия, — сдержанно ответила Вероника. Или были получены из источника, опережающего человечество на столетия. — Именно поэтому требуется такой высокий уровень секретности.
Она закрыла досье и открыла новое:
— Давайте перейдем к следующему тренировочному кейсу. Погружение должно быть постепенным. Слишком быстрое понимание может привести к собственной дестабилизации.
Следующий час прошел в аналогичной работе — Вероника показывала закрытые случаи, Мартин анализировал данные и выявлял признаки нестабильности. С каждым случаем картина становилась яснее и страшнее. Все «пациенты» проходили через похожие стадии — сомнения в реальности, поиск ответов, приближение к какой-то истине… и затем коррекция. Возвращение к блаженному неведению. Каждый раз он справлялся с задачей все быстрее и точнее, и даже заметил легкое одобрение во взгляде своей наставницы.
Когда они заканчивали с последним кейсом, дверь в комнату внезапно открылась. Резко, без стука — признак экстренной ситуации. Вошел майор Крэйг — глава службы безопасности, с которым Мартин встречался ранее. Его лицо было напряженным, шрам на щеке казался более глубоким при аварийном освещении.
— Дариус, — сказал он напряженным голосом. — Красный код на восьмом. Таймер сбросился у клиента в шестнадцатой. Полный сброс. Нулевая когерентность. Нестабильность критическая, требуется немедленное вмешательство.
Вероника мгновенно поднялась:
— Понятно. Протокол экстренной стабилизации?
— Омега, — коротко ответил Крэйг. — Норрингтон уже внизу.
Мартин заметил, как Вероника побледнела при упоминании протокола Омега. Что бы это ни было, даже она боялась этого.
Она повернулась к Мартину:
— Ждите здесь. Не покидайте комнату до моего возвращения. Что бы вы ни услышали, не выходите. Системы безопасности переведены в режим максимальной изоляции.
Она быстро вышла вслед за майором, оставив Мартина одного с работающими терминалами и множеством вопросов.
Он смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь осмыслить услышанное. Красный код? Таймер? Клиент в шестнадцатой? Протокол Омега? Эти термины не упоминались ни в одном из документов, которые он видел. Но теперь он начинал понимать. Таймеры на браслетах — это не фитнес-трекеры. Это обратный отсчет до потери когерентности. До момента, когда «клиент» перестает быть стабильным. До момента, когда требуется коррекция.
Из коридора донеслись быстрые шаги нескольких человек, затем звук открывающегося и закрывающегося лифта. Потом наступила тишина. Но это была не обычная тишина. Это была тишина ожидания, напряженная, как струна перед разрывом.
Затем он услышал это. Далекий звук, доносящийся откуда-то снизу, возможно, с восьмого этажа. Это был крик. Но не обычный человеческий крик. Это был звук существа, переживающего нечто за пределами человеческого опыта. Крик распадающейся личности. Или рождающейся истины.
Мартин перевел взгляд на терминалы. Они все еще были активны, с открытыми досье «корректированных» пациентов. Соблазн изучить их детальнее был огромен, но он понимал, что это может быть рискованно. Кто знает, какие системы мониторинга установлены в комнате? Но риск стоил того. Он должен был понять больше.
Он быстро просмотрел несколько досье. Паттерн был очевиден — все «пациенты» начинали задавать одни и те же вопросы. О природе реальности. О странных снах, которые казались воспоминаниями. О чувстве, что их жизнь — не их собственная. И все они упоминали красные цифры. Видели их во снах, в отражениях, в периферийном зрении.
Последнее досье заставило его замереть. Женщина, 34 года, учитель. В её дневниковых записях, приложенных к досье, была фраза: «Я помню, как умерла. Помню существ из света и металла. Помню, как они собирали меня заново, кусочек за кусочком. Но это невозможно. Я жива. Я всегда была жива. Правда?»
Под записью стояла пометка: «Критическое нарушение когерентности. Прорыв базовых воспоминаний. Рекомендован протокол Омега.»
Вместо этого он сидел и ждал, анализируя все, что узнал за первый день работы в Статистическом Исследовательском Центре. И чем больше он думал, тем сильнее становилось ощущение, что он лишь слегка приоткрыл дверь в мир, гораздо более странный и пугающий, чем мог представить. Мир, где граница между жизнью и смертью, между реальным и искусственным, между человеком и копией была размыта до неразличимости.
Что это за «коррекция», стирающая воспоминания и изменяющая структуру личности? Кто такие «клиенты»? Что означает сброс таймера? Почему у всех сотрудников есть эти браслеты? И главное — кто или что создало систему, требующую такого тотального контроля?
И самый страшный вопрос, который он боялся задать даже себе: что если он сам — один из «клиентов»? Что если его воспоминания о жизни, об учебе, о создании «Эмпатуса» — всего лишь имплантированная программа? Что если красные цифры придут и за ним?
Мартин понимал одно — он зашел слишком далеко, чтобы отступить. Теперь ему нужно было узнать всю правду, какой бы шокирующей она ни оказалась. Даже если эта правда уничтожит его. Особенно если она уничтожит его. Потому что уничтожение иллюзии — это первый шаг к обретению реальности.
Дверь открылась ровно через сорок две минуты. Мистическое число. Ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого. Совпадение? В этом месте не было совпадений. Вероника вернулась — с легкой испариной на лбу и еще более напряженным выражением лица, чем обычно. На её одежде были едва заметные брызги чего-то темного. Крови? Или той субстанции, в которую превращаются потерявшие когерентность?
— Рабочий день окончен, — сказала она официальным тоном. 22:17:33. Её таймер тоже ускорился. Стресс влиял на скорость распада? — Завтра в 8:00 жду вас здесь же для продолжения обучения.
— Все в порядке? — осторожно спросил Мартин. — Этот… красный код… Протокол Омега…
— Ситуация под контролем, — отрезала Вероника. Ложь. В её голосе звучала усталость и что-то похожее на отвращение. — Это все, что вам необходимо знать на данном этапе. Знание подробностей несовместимо с сохранением вашей когерентности.
Она проводила его до лифтов в молчании. Мартин заметил, что они шли другим путем — избегая определенных коридоров. В воздухе витал слабый запах озона и чего-то еще — сладковатый, органический, неправильный. Когда двери открылись, и Мартин шагнул внутрь, она внезапно сказала:
— Господин Ливерс. — Ее голос впервые за день звучал не официально, а почти… человечно? Как голос утопающего, на мгновение вынырнувшего на поверхность. — Будьте осторожны в своем любопытстве. Некоторые знания имеют высокую цену. Некоторые двери, однажды открытые, нельзя закрыть. Некоторые истины нельзя забыть, даже с помощью протокола Омега.
Она замолчала, затем добавила еще тише:
— И если начнете видеть красные цифры там, где их не должно быть… не игнорируйте их. Но и не говорите о них никому. Особенно здесь.
Прежде чем Мартин успел что-то ответить, двери лифта закрылись.
Спускаясь на первый этаж, он не мог избавиться от ощущения, что эти слова были не просто предупреждением. Они были единственным искренним высказыванием, которое он услышал за весь этот странный, тревожный и захватывающий первый день в Статистическом Исследовательском Центре.
И криком о помощи от того, кто сам балансировал на грани потери когерентности.
В отражении лифтовой двери Мартин на мгновение увидел себя. И замер. На секунду, меньше секунды, ему показалось, что на его запястье мерцают красные цифры.
168:00:00
Семь дней.
Таймер запущен.
Глава 4: Нарушение протокола
Той ночью Мартин спал беспокойно. Точнее, не спал вовсе — балансировал на грани между явью и кошмаром, в том лиминальном пространстве, где реальность теряет четкие очертания. Его мучили странные, обрывочные сны: бесконечные белые коридоры, запертые двери с красной маркировкой, мигающие дисплеи с отсчитывающимися цифрами. И голоса — приглушенные, искаженные, полные страха или боли. Голоса тех, кто потерял когерентность. Голоса превращающихся в желе.
В какой-то момент ему приснилось собственное запястье. На нем пульсировал красный дисплей: 167:42:17… 167:42:16… 167:42:15… Цифры отсчитывали секунды его жизни. Или того, что он считал жизнью.
Он проснулся в три часа ночи, весь в поту, с фантомным ощущением тяжести на запястье. Первым инстинктивным движением было проверить руку — ничего, только бледная кожа в свете уличных фонарей. Но ощущение осталось. Невидимый браслет, отсчитывающий невидимое время.
Больше не смог заснуть. Вместо этого сел за компьютер и начал систематизировать всё, что узнал за первый день в Статистическом Исследовательском Центре. Создал зашифрованный файл — тройное шифрование, параноидальный уровень защиты — и записал все детали, пока они были свежи в памяти.
«Организационная структура: пять этажей (8-12), строгая иерархия, системы безопасности военного уровня. Возможно, есть и другие этажи — черные зоны, которых „не существует“.»
«Персонал: доктор Норрингтон (руководитель), доктор Шах (глава аналитического отдела), майор Крэйг (безопасность), Вероника Дариус (полевой аналитик, моя наставница). У Вероники красный таймер — она одна из них? Или как я — реал с невидимым отсчетом? Все предельно сдержанные, словно под постоянным контролем.»
«Технологии: „ПсихоСкан“, „Индекс когерентности“, неизвестные „сенсоры“. Технологический уровень значительно превышает общедоступный. Откуда эти технологии? Двадцать лет назад, по словам Кайрена, произошла „глобальная катастрофа“. Связано ли это?»
«Терминология: „коррекция“, „стабилизация“, „нестабильность“, „деструктуризация личности“, „клиенты“, „таймеры“. „Промт“ — ключевое слово. Личность как программа. Как набор инструкций.»