Он сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Мартина. Зрачки, микродвижения лица, ритм дыхания — Норрингтон читал его как открытую книгу, применяя те же техники, которые Мартин заложил в «Эмпатус».
— Основное направление нашей работы — прогнозирование человеческого поведения на основе неочевидных, глубинных паттернов. Мы называем это «глубинной аналитикой» — процесс выявления скрытых закономерностей там, где большинство видит только хаос или случайность. Но это только часть правды. Мы не просто выявляем паттерны. Мы их корректируем.
— Звучит интересно, — признал Мартин. — Но все еще… расплывчато. Как облако, которое принимает форму того, что хочет увидеть наблюдатель. Вы показываете мне проекцию, а не реальность.
— Конкретные примеры я смогу привести, только если вы согласитесь присоединиться к нашей команде, — в глазах Норрингтона мелькнуло что-то, похожее на одобрение. Или удовлетворение — рыба клюнула на наживку. — Но могу сказать, что ваша работа будет связана с анализом и коррекцией критических аномалий в психоэмоциональных паттернах. Аномалий, которые угрожают стабильности… системы.
— Коррекцией? — Мартин нахмурился. — Вы имеете в виду психотерапию? Или что-то более радикальное? Что-то, требующее подписки о неразглашении и работы в здании без опознавательных знаков?
— Не совсем, — Норрингтон подался вперед. Его поза изменилась — из расслабленной в напряженную, готовую к броску. — Скажем так — мы выявляем людей с потенциально опасными психоэмоциональными отклонениями и… помогаем им вернуться к стабильному состоянию. Ключевое слово — «помогаем». Добровольно или нет — это уже детали. С помощью инновационных методик, значительно более эффективных, чем традиционная психотерапия.
Что-то в его тоне заставило Мартина насторожиться. «Эмпатус» показал бы сейчас зашкаливающие показатели скрытой угрозы в голосе Норрингтона. Это звучало почти как… промывание мозгов? Поведенческие манипуляции? Он вспомнил записку от Автентиков: «Не верьте всему, что вам скажут о Статистическом Исследовательском Центре». «Ищите красные таймеры. Спросите о реалах и копиях.»
— Я не уверен, что понимаю суть работы, — осторожно сказал он. — Можете привести какой-нибудь гипотетический пример? И что вы знаете о красных таймерах?
Эффект был мгновенным. Норрингтон замер, его лицо на долю секунды превратилось в маску абсолютного контроля. Затем маска дала трещину, и в глазах мелькнуло что-то похожее на… страх? Уважение? Понимание?
— Допустим, — начал он медленно, выбирая слова с хирургической точностью, — существует человек, чьи психоэмоциональные паттерны начинают показывать признаки нестабильности. Признаки того, что его внутренний таймер подходит к концу. Эти отклонения еще невидимы для обычных методов диагностики, но наши алгоритмы уже фиксируют их. Если не вмешаться, эта нестабильность может привести к… деструктивным последствиям как для самого человека, так и для окружающих. К полной дестабилизации личностной матрицы. К превращению в то, что не должно существовать.
Он сделал паузу, отпив чай. Рука, держащая чашку, была абсолютно неподвижна. Нечеловечески неподвижна.
— Мы идентифицируем таких людей и применяем специальные протоколы коррекции, возвращая их психоэмоциональные паттерны в стабильное состояние. Перезагружаем их, если использовать компьютерную терминологию. Обновляем прошивку личности. Фактически, мы предотвращаем проблему до того, как она становится видимой. До того, как красные цифры достигнут нуля.
— Это звучит… — Мартин подбирал слова, чувствуя, как разговор балансирует на грани откровения, — как что-то из области превентивной психиатрии. Но также вызывает вопросы о согласии этих людей и этических аспектах такого вмешательства. И о природе тех, кто нуждается в такой… коррекции. Они вообще люди?
По лицу Норрингтона скользнула тень улыбки. Улыбка человека, увидевшего в собеседнике то, что искал.
— Именно такую реакцию я и ожидал, господин Ливерс. Вы начинаете видеть контуры истины за завесой слов. Этические вопросы важны, и мы уделяем им большое внимание. Но иногда приходится выбирать между абсолютным соблюдением индивидуальных прав и предотвращением серьезного вреда для многих. Между сохранением иллюзии и поддержанием реальности. Это сложный баланс.
Он закрыл папку и выпрямился.
— Я не буду скрывать от вас — работа в нашем центре потребует принятия сложных решений и определенной… гибкости в этических вопросах. Готовности принять, что не все, кто выглядят как люди, являются людьми. И что некоторые истины слишком опасны для неподготовленного сознания. Не каждый способен на это. Но мы предлагаем вам эту позицию, потому что верим в ваш потенциал. Ваш интеллект, ваша интуиция, ваш подход к анализу данных — все это делает вас идеальным кандидатом для нашей команды. А ваша способность видеть отсутствие делает вас незаменимым.
Мартин молчал, обдумывая услышанное. Слова Норрингтона складывались в картину, которая одновременно притягивала и пугала. Мир оказывался сложнее, чем он думал. И страннее. И опаснее. С одной стороны, работа казалась интригующей и интеллектуально стимулирующей. С другой — расплывчатые объяснения и намеки на этически сомнительные практики вызывали беспокойство. А упоминание о тех, кто «выглядит как люди, но не является людьми» заставляло вспомнить фотографию из теста — лицо с пустой улыбкой.
— Я ценю ваше предложение, доктор Норрингтон, — сказал он наконец. — Но мне нужно время, чтобы все обдумать. И больше информации. Что такое реалы и копии?
Норрингтон медленно моргнул. Когда его глаза открылись, в них читалось новое понимание.
— Разумеется, — кивнул он, игнорируя последний вопрос. Но не игнорируя — откладывая. Некоторые ответы приходят только тем, кто уже внутри. — Такие решения не принимаются спонтанно. Однако мы работаем в очень динамичной сфере, и эта позиция не может оставаться вакантной долго. Время — ресурс, которого у нас меньше, чем кажется. Могу дать вам сорок восемь часов на размышление.
Он протянул Мартину тонкую металлическую карту, похожую на временный пропуск, но с другим голографическим узором. Узор напоминал нейронную сеть — или карту звездного неба. Или и то, и другое одновременно.
— Если решите принять предложение, просто активируйте эту карту — инструкции на обратной стороне. Мы немедленно получим уведомление и запустим процесс оформления. Процесс, который изменит вас навсегда. В этом будьте уверены. Если через сорок восемь часов карта останется неактивированной, мы будем считать, что вы отклонили предложение. И примем соответствующие меры.
Мартин взял карту. Она была холодной и удивительно тяжелой, как и временный пропуск. Тяжесть выбора, воплощенная в металле.
— Еще один вопрос, если позволите, — сказал он. — Что вы знаете о группе, называющей себя «Автентики»? Карты на стол. Посмотрим, как он отреагирует на прямой вопрос.
Лицо Норрингтона на мгновение застыло, а затем приняло выражение вежливого недоумения. Но Мартин успел увидеть — в первую долю секунды в глазах мелькнуло узнавание. И что-то похожее на… досаду?
— Автентики? Боюсь, я не знаком с такой группой. Ложь, обернутая в полуправду. Это какая-то студенческая организация?
Несмотря на невозмутимый вид, Мартин заметил микроскопическое изменение в глазах Норрингтона — легкое сужение зрачков, почти незаметное напряжение мышц вокруг глаз. Учащение пульса на сонной артерии — с 72 до 78 ударов в минуту. Микрокапли пота на верхней губе, невидимые невооруженным глазом. Признаки лжи, которые он научился распознавать, работая над «Эмпатусом».
— Нет, просто где-то услышал это название, — ответил Мартин, решив не раскрывать свои карты. Две могут играть в эту игру. — Подумал, может быть, это как-то связано с вашими исследованиями.
— Боюсь, что нет, — Норрингтон поднялся, давая понять, что собеседование окончено. Резкость движения выдавала желание закончить опасную тему. — Буду ждать вашего решения, господин Ливерс. И позвольте дать небольшой совет — когда будете взвешивать наше предложение, думайте не только о зарплате и карьерных перспективах, но и о реальном влиянии, которое ваша работа может оказать на мир. На сохранение мира таким, каким вы его знаете. Или думаете, что знаете.
Он протянул руку, и Мартин пожал ее. Рукопожатие Норрингтона было крепким и сухим. И холодным. Температура ниже нормальной — еще одна аномалия в растущем списке странностей.
— Элия проводит вас к выходу, — сказал он, нажимая кнопку на столе. Вызов охраны или просто ассистента? Грань была размыта.
Через несколько секунд дверь кабинета открылась, и появилась платиноволосая женщина с ресепшн. Она появилась слишком быстро, словно ждала сигнала прямо за дверью.
— Да, доктор Норрингтон?
— Проводите, пожалуйста, господина Ливерса к лифтам. И убедитесь, что он покинул здание.
Формулировка была странной. Не «проводите до выхода», а «убедитесь, что покинул». Словно были те, кто входил, но не выходил.
Элия кивнула и жестом пригласила Мартина следовать за ней. Когда они вышли в коридор, Мартин заметил, что женщина с короткими черными волосами, которую он видел ранее, все еще стоит у той же двери, словно охраняя ее. Или что-то за ней. Или кого-то. Теперь он мог лучше рассмотреть ее — атлетически сложенная, с военной выправкой и напряженным выражением лица. Шрамы на руках, едва заметные под рукавами — следы боев или операций? На ее правом запястье был странный браслет с маленьким дисплеем, показывающим какие-то цифры. Красные цифры. 72:14:33. Отсчет времени. Но времени до чего?
Элия перехватила его взгляд.
— Это Вероника Дариус, — сказала она тихо. — Один из наших лучших полевых аналитиков. «Полевых» — интересный выбор слова. Что за поля они анализируют? Если вы решите присоединиться к нам, возможно, будете работать с ней. Если она позволит вам жить достаточно долго, — мелькнула странная мысль.
Они прошли через белое помещение к лифтам. Мартин заметил, что их путь был другим — они шли по дуге, избегая центра комнаты. Почему? Элия приложила свой пропуск к панели, и одна из дверей открылась.