оение», заменив его оборотом «отношение народа». У человека, который трудился в разрушенном бомбами городе, было здравое, нормальное отношение к действительности, но никак нельзя было ожидать от него бодрого и радостного настроения.
«Победа или смерть!» – этот постоянный мотив геббельсовской пропаганды все-таки находил дорогу к сознанию людей, несмотря на все жалобы и причитания, апатию и отчаяние. Народ страшился последствий поражения. Это было главной причиной, заставлявшей его работать и подчиняться властям. Гитлеру удалось так переплести свою судьбу с судьбой народа, что единственной альтернативой его власти казалось уничтожение нации, всеобщая катастрофа. Это единство судеб было одной их главных заслуг геббельсовской пропаганды военного времени, личным достижением министра пропаганды, его победой, от которой отдавало зловещим мраком обреченности. Он писал: «Никто больше не сомневается, что в этой войне решается главный вопрос – быть или не быть». Генрих Гиммлер и СС активно включились в эту кампанию, целью которой было заставить германский народ понять, что эта война была войной за рейх, а не за партию или СС. Если партия была обречена на гибель, такая же участь ждала и всю нацию. 16 ноября Геббельс сделал запись, рассчитанную на потомство: «Моральный дух нашего народа в настоящее время великолепен. Частично это результат хорошей работы нашей пропаганды, а частично – суровых мер, которые мы своевременно приняли по отношению к пораженцам…» В последней части своего изречения он, безусловно, имел в виду Гиммлера, который обеспечивал строгий надзор за эффективностью «суровых мер». Геббельс считал, что запуганный до смерти народ будет сражаться до конца. Теперь все, что ему было нужно, это успех, хотя бы временный, на каком-нибудь участке фронта и полномочия организатора «тотальной войны». Конечно, время от времени случались и предательства, кое-кто поддавался отчаянию, но в целом деятельность Геббельса приносила, как он не без самодовольства заявлял, неплохие плоды: «Если все будет зависеть от морального духа армии и народа, то мы никогда не проиграем эту войну». Особенно быстро начала расти популярность Геббельса в ноябре, когда он лично занялся вопросами оказания помощи многочисленным жертвам массированных налетов авиации союзников на Берлин. В июле 1943 года Готтлиб Бергер сказал Гиммлеру, что Геббельс не пользовался особой популярностью в народе, но через полтора года он заявил рейхсфюреру СС, что люди верят лишь Гитлеру, Геббельсу и Гиммлеру. Геббельс подытожил свой успех в статье «Новая фаза войны», опубликованной в «Дас Райх» 16 октября 1943 года: «Моральное отношение германского народа к войне не дает его врагам ни малейшей надежды на какие-либо уступки с его стороны». Эта фраза оказалась пророческой, но еще девять месяцев назад Геббельс вряд ли мог ее произнести. Успех пропаганды Геббельса означал, что он сумел-таки извлечь пользу лично для себя из все более ухудшавшейся ситуации на фронтах. Один шведский обозреватель заметил в начале войны: «Геббельс непопулярен до такой степени, что его начинают ненавидеть». К началу 1944 года положение изменилось. Геббельс стал неким «трибуном, выражавшим чаяния простого народа» в психологической борьбе с ужасами воздушной войны. «Это беда, которой подвластны все одинаково – и нацисты, и те, кто недолюбливает их, сплачивает немецкий народ», – писала Кардорфф в феврале 1944 года. Престиж Геббельса среди народа и его возможности реально влиять на политические решения, принимавшиеся на самом высоком уровне, достигли своего пика в период с конца 1943 и до начала 1945 года. До начала этого периода настроения по большей части были мрачными и подавленными. Так, в ноябре 1943 года одна консьержка заметила: «Ну и пусть приходят русские, а мне какое дело. Маленьким людям, вроде меня, они ничего не сделают, а главное – эта проклятая война наконец-то кончится». Гораздо большую пользу Геббельсу оказывали рассказы восточных рабочих, которые заверяли своих теперешних хозяев в том, что большевики просто перестреляют их и не будут пытать, если с угнанными в Германию будут более или менее прилично обращаться. Геббельс призывал к тотальной войне, а теперь каждому стало ясно, что без нее просто нельзя обойтись. Он был единственным из всех нацистских руководителей, кто хоть в какой-то мере принял на себя ответственность за кошмары воздушной войны и организовал оказание помощи ее жертвам. Министр пропаганды постоянно твердил об ужасах большевизма, и к октябрю 1944 года некоторым немцам они начали уже сниться. Успех Геббельса в конце концов логически сделал его преемником Гитлера, каковым он стал на несколько часов, в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года.
В феврале 1944 года Геббельс выступил на совещании гауляйтеров. Темой его выступления была воздушная война, которая становилась все более ожесточенной. Он воспользовался этим случаем для безудержного восхваления НСДАП и непоколебимой воли германской нации выстоять в самых тяжких испытаниях. Геббельс сравнил бесстрашное, стойкое поведение германского народа с малодушной паникой, которая охватила население столиц других стран «оси» во время воздушных налетов, имевших куда менее серьезные последствия. Он пришел к выводу, что общность страданий и единая судьба теперь сплотили нацию, ведь люди, принадлежавшие к самым разным социальным слоям общества, сидели в одних и тех же бомбоубежищах и вместе тушили пожары, случавшиеся при налетах вражеской авиации. Один антифашист так выразился о сотрудниках Геббельса: «Как иезуитски ловко они эксплуатируют, в целях пропаганды, каждое естественное человеческое чувство». Нацистские пропагандисты никогда не шли на неоправданный риск. Когда потери на Восточном фронте стали расти угрожающими темпами, Шефер разослал по всем территориальным управлениям пропаганды инструкцию с приказом прекратить пользоваться термином «пушечное мясо», когда речь шла о враге. Нападки на партизан, которые именовались не иначе как «бандитами», также прекратились в конце 1944 года, когда нацистский режим начал планировать ведение партизанской войны против союзнических оккупационных сил. К весне 1944 года партийные пропагандисты оценили ситуацию так: народ понял всю опасность, которая исходит от большевизма, и теперь нам нужно сосредоточить усилия на другом направлении – народ должен понять, почему необходимо сражаться с западными демократиями до полной победы. Германская служба радиоперехвата, занимавшаяся составлением сводок с кратким содержанием иностранных радиопередач, снабдила сотрудников Геббельса конкретным материалом для этой кампании: «Вражеские голоса: борьба идет против всех немцев, а не только против партии Гитлера». Кампания против западных союзников началась в критическое для Германии время. До высадки союзников в Нормандии оставались считанные дни.
Период с июня по сентябрь 1944 года был для немецких пропагандистов тревожным в непредсказуемости развития общественного мнения. Успешное наступление союзников во Франции, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью массированные воздушные налеты и разгром советскими войсками группы армий «Центр», в результате чего территория Польского генерал-губернаторства и Восточной Пруссии осталась на какое-то время фактически без прикрытия перед угрозой советского вторжения, все это стало серьезнейшим испытанием для геббельсовской пропагандистской машины. Опять участились высказывания о том, что, мол, не так уж страшны большевики, как их малюют. Особенно побаивались пропагандисты возрождения прокоммунистических симпатий германских рабочих. По этой причине было наложено вето на публикацию антимарксистского «диалога», написанного Куртом Бланком. Один из участников этого диалога, рабочий, приводил слишком много цитат из трудов Маркса, а также допускал пацифистские высказывания. Рим пал, Париж пал. Большевики вышли на границы Восточной Пруссии. Один крупный нацистский деятель в беседе с журналистом заявил, что уже заранее распрощался с жизнью. Когда американцы подошли к Аахену, по городу распространились слухи, что администрация, гестапо и партийные функционеры первыми позорно бежали от врага. Говорили также, что в урнах было найдено семьдесят партийных значков. Деморализация затронула даже некоторые части СС. Готлиб Бергер, начальник штаба Ваффен СС, в письме Гиммлеру от 26 сентября 1944 года раскаивался в том, что не погиб смертью солдата, участвуя в недавнем подавлении Словацкого восстания. Он также сообщал, что Геббельс уверен в стойкости населения западной части Германии.
На поездах, переполненных беженцами из западногерманских городов, нередко красовались лозунги антинацистского характера: «Мы едем из Кельна, Аахена и Трира, спасибо тебе, фюрер!» и «Мы благодарны нашему фюреру!» Пришедшие в растерянность чиновники партийной канцелярии, узнав об этом, созвонились с министерством пропаганды и попросили принять меры, чтобы эти надписи были стерты до прибытия поездов в Вестфалию. Последние европейские сателлиты Германии капитулировали. Хватаясь за соломинку, в виде пословицы «нет худа без добра», аппарат Геббельса разослал по своим учреждениям на местах инструкцию, где подавались советы изображать в работе с населением события в выгодном для Германии свете. Отпала Финляндия – и слава Богу! Теперь рейху не придется кормить ее из своих запасов. Нашелся даже такой рьяный пропагандист-патриот, который предложил вменить всем членам НСДАП в обязанность бить пораженцев в челюсть. Гиммлер сообщал Борману, что население округа Дюрен было настроено крайне враждебно по отношению к НСДАП и никто не поднимал руку в гитлеровском приветствии, даже партийные функционеры.
В сентябре прекратились запуски на Англию ракет V–I, продолжавшиеся три месяца. Немцы возлагали на этот вид оружия особые надежды, и когда V–I оказались неспособными сокрушить «плутократов», начались саркастические насмешки. Некоторые называли эти ракеты Versager-I или «провал номер I»; другие шли еще дальше и употребляли выражение Volksverdummung-I или «национальная тупость номер I». Отход Румынии, Финляндии и Болгарии от коалиции «оси» дал повод многим немцам заметить, что «крысы побежали с тонущего корабля». Через несколько месяцев в народе стали говорить то же самое, применительно уже к гауляйтерам и другим нацистским бонзам, которые бежали из городов перед приходом войск противника, предварительно приказав населению держаться до последнего.