Свои совещания Геббельс собирал для того, чтобы дать директивы высокопоставленным чиновникам многочисленных структурных подразделений министерства пропаганды. Корнями эти совещания уходили в последние годы «эры борьбы», но в той форме, которая была более уместна для военного времени, они стали лишь с сентября 1939 года. Когда Геббельс в годы войны расширил диапазон обсуждаемых на совещаниях вопросов, на них стали приглашаться и представители других министерств. Где-то в середине войны собирали до пятидесяти участников. До начала русской кампании их было около двадцати. Время начала совещаний варьировалось между 10 и 11 часами утра. Существовал даже своего рода рекорд – одно из совещаний, вероятно, последнее в истории, началось в 12 часов с четвертью, но это было уже в самом конце войны, когда артиллерия русских и бомбардировщики союзников свели на нет всякие попытки предварительного планирования времени. Время начала совещаний зависело от двух факторов: поступления коммюнике ОКВ и решения отдела прессы министерства провести пресс-конференцию для немецких журналистов с тем, чтобы они смогли подготовить материалы для вечерних и утренних выпусков газет. Но так как коммюнике ОКВ постоянно запаздывало, что в большой степени объяснялось вмешательством Гитлера, Геббельс был вынужден довольствоваться всего лишь его проектом.
Геббельс всегда появлялся на совещании без опозданий. Работа обычно проходила в зале совещаний министерства. Участники, рассевшись в мягких креслах вокруг стола, по форме напоминавшего латинскую букву «U», видели перед собой с иголочки одетого, лощеного министра, входившего в зал с поднятой в нацистском приветствии рукой. Геббельс при этом мог показывать определенную степень взволнованности и ожидания. Министерское совещание было своего рода спектаклем. Геббельс говорил очень доступно и сладкозвучно, активно используя жестикуляцию, подчеркивая те места, на которые должны были обратить внимание слушатели, соответствующими движениями рук. По воспоминаниям Вилли А.Бельке, даже на этих совещаниях, где присутствовал относительно узкий круг участников, манеры оратора, привыкшего к огромной аудитории спортивных залов и стадионов, давали о себе знать. Рихард Отте, бывший стенографист германского агентства новостей (DNB), записывал каждое слово министра. Протоколы Отте датируются лишь до 31 мая 1941 года, но другие источники, такие, например, как записи одного из представителей министерства иностранных дел, сохранили и отображения более поздних совещаний. Существует много таких записей, которые продолжались от получаса до сорока пяти минут, Геббельс всегда был доминирующей фигурой. Другой фигурой, которая выступала на каждом совещании, был офицер ОКВ, дававший короткий отчет о развитии событий на фронтах. Если кто-нибудь и задавал какой-либо вопрос или робко пытался возразить министру, то это почти всегда были Ханс Фриче, доктор Карл Бемер или доктор Эрнст Враувейлер, все трое являлись высокопоставленными сотрудниками министерства. Но такие вопросы или возражения были явлением не частым, также, как и вносимые предложения. Иногда и офицер ОКВ, не находившийся в непосредственном подчинении и зависимости от Геббельса, вставлял пару слов.
Если Геббельс по каким-либо причинам отсутствовал, он заботился о том, чтобы его директивы отделам и подотделам министерства дошли до совещания. Его статс-секретарь, Леопольд Гуттерер (позже это был Вернер Науман) и Ханс Фриче, если последний отсутствовал, получали стенограммы инструкций от министра и передавали их участникам совещания. Вынужденный очень тщательно планировать свое рабочее время, Геббельс питал особую склонность к этим совещаниям и редко пропускал их. Посредством этих совещаний он добивался полного контроля над немецкими средствами массовой информации, и больше всего это удавалось в отношении кино и радио. Справа от Геббельса всегда восседал статс-секретарь, фактически главное административное лицо министерства, затем, справа от него, офицер ОКВ. Если Геббельсу требовались какие-то сведения или реакция на его идею, министр обычно поворачивался к одному из них. Так, 1 июля 1942 года Геббельс повернулся к Хансу-Лео Мартину и получил от него более или менее детальный комментарий о результатах антиеврейской пропаганды среди палестинских арабов. После совещания министр принимал ответственных сотрудников министерства у себя в кабинете для конфиденциальной беседы. Темы, в основном, касались технической или специальной стороны дела, либо относились к вопросам, связанным с персоналом. Оба эти круга вопросов не предназначались для упоминания на совещании в полном его составе.
На самых высоких постах в министерстве Геббельса находились два типа людей: «старые борцы» и специалисты, мастера своего дела. «Старые борцы» занимали обычно главные посты, но Геббельс требовал профессиональных навыков и отдачи от работы всех своих подчиненных. Карл Ханке был статс-секретарем до 1941 года, хотя в 1939 году он поступил на военную службу, дослужившись до чина оберфюрера СС. Геббельс ненавидел Ханке, потому что будущий гауляйтер Нижней Силезии выступал на стороне Магды Геббельс и настаивал на отставке министра в тяжелый для Геббельса период, связанный со скандалом вокруг Лиды Бааровой. Ханке пользовался поддержкой СС, благодаря антипатии Гиммлера к Геббельсу в тот период. В отсутствие министра он мог заменять его формально, но не фактически. К 1940 году ведущим кандидатом на должность Ханке был Леопольд Гуттерер, тридцати восьми лет. Когда Ханке принял предложение Гитлера принять на себя руководство гау Нижняя Силезия, Геббельс не стал терять времени и назначил Гуттерера на его пост.
Леопольд Гуттерер был из «старых борцов», он вступил в партию в 1925 году и носил «Золотой партийный значок», знак почета, оказанный после 1933 года тем нацистам, которые пострадали по причине их политической деятельности в период Веймарской республики. Гуттерер оказывался незаменим там, где дело касалось организации торжественных маршей и шествий, парадов и смотров, и в 1930 году он стал заведовать пропагандой в гау Ганновер. Он также имел опыт издания партийной газеты в Геттингене. Гуттерер был из давних сотрудников нового министерства пропаганды, он стал работать вместе с Геббельсом в 1933 году. В период между 1930 и 1933 годами Гуттерер специализировался на подготовке и проведении предвыборных митингов и демонстраций, теперь он занимался тем же, как консультант министерства и специалист широкого профиля по митингам и государственным предприятиям. К 1937 году советник министерства Гуттерер стал главой одного из подразделений пропаганды министерства, причем самого важного подразделения. Через год он получил должность управляющего делами министерства. В мае 1941 года никто не удивился, когда Геббельс назначил Гуттерера статс-секретарем, сделав его второй по величине фигурой в министерстве, во всяком случае, на бумаге.
Гуттерер представлял собой посредственность, по словам Бельке, – «человека, желавшего служить не противореча, и подхалима, ориентированного лишь на личный успех». Другой источник описывает его как «неотесанного, изрекавшего банальности оратора и личность, не способную никого вдохновить», но отдавая при этом ему должное как «человеку неописуемой энергии и способности тщательнейшим образом вникать во все детали». Геббельс не питал особого уважения к Гуттереру, но тем не менее, ему импонировали эти стороны его личности и отношение к работе, его рабская преданность ей. Один из коллег Геббельса охарактеризовал Гуттерера как «не поверхностного, компетентного, а в своей основе порядочного, прямодушного парня». Гуттерер был не единственным человеком из окружения Геббельса, чьей карьере пришел конец вследствие увлечениями операциями на черном рынке. Ирония состояла в том, что Геббельсу, начиная с 1942 года, было официально поручено всячески подавлять незаконную торговлю. И даже если бы Гуттерер не был вовлечен в теневую экономику, тем не менее, в 1943 году его дни в должности статс-секретаря были сочтены.
Волевой, обаятельный, талантливый и амбициозный человек тенью пересек дорогу Гуттереру: доктор Вернер Науман, который с 1941 года стал «правой рукой» Геббельса. В то время Науману был лишь тридцать один год, он был «старый борец» из Силезии. В партию Науман вступил в возрасте девятнадцати лет. Он дошел до высокого поста в СА, но поддерживал тесные отношения с Гиммлером и СС. Вероятно, покровительство рейхсфюрера и спасло его от участи Эрнста Рема в период кровавой чистки СА в июне 1934 года. Науман познакомился с Геббельсом еще до 1933 года. Вернер учился в университете Бреслау и в 1934 году получил степень доктора Йенского университета, защитив диссертацию на тему трудовой повинности. Он стал директором управления пропаганды Бреслау и продемонстрировал свои организаторские способности в качестве окружного фюрера, а позднее, главного адъютанта гауляйтера. Все это происходило, когда ему не было еще и тридцати. В 1937 году Геббельс призвал этого талантливого, амбициозного молодого человека в Берлин, где Науман стал начальником отдела кадров министерства. Он дослужился до гауптштурмфюрера СС и служил в составе артиллерийской батареи на Восточном фронте, где был тяжело ранен. В октябре 1941 года Геббельс назначил Наумана управляющим делами министерства, и на следующий год этот молодой человек продолжает свой путь наверх и становится управляющим делами министерства. Вернер Науман представлял собой образец молодого нациста, Геббельс мог показывать его в качестве трофея. Он сочетал в себе скромность, стальную волю, военную выправку и фанатичную преданность Гитлеру и Геббельсу. Науман был великолепного телосложения: высокий и гибкий, он расхаживал по коридорам министерства, увешанный наградами и орденскими лентами – символами преданности партии и военного героизма. Секретари любили его: даже супруга Геббельса посвящала ему наполненные платонической любовью поэмы. В марте 1942 года Геббельс заметил: «Науман очень хорошо справляется со своими обязанностями и стал незаменимым помощником. Он энергично ухватился за мою идею взять в будущем землю в окрестностях Берлина». Подобные планы взять землю до войны поставили Геббельса в неловкое положение перед партией, но теперь у него в распоряжении тактичный, но настырный Науман. Когда в начале 1943 года фон Овен пришел в министерство, кто-то из умных людей посоветовал ему начать с установления добрых отношений с Науманом. Фон Овен быстро это понял, по его словам, «он самое близкое доверенное лицо министра, его единственный советник, может обсуждать с ним любые вопросы и наделен всеми полномочиями». Фон Овен видел кроме приятной внешности Наумана, и его ум, усердие и энергию. И Бельке, и фон Овен рассматривали Наумана как человека, достойного уважения, но вряд ли в качестве объекта симпатии или привязанности. Науман стал и любимцем Гитлера, который в своем завещании сделал его преемником Геббельса. Несмотря на его нескрываемую преданность министерству, вряд ли могло показаться невероятным, что Науман собирался стать преемником Геббельса даже в том случае, если «Третий рейх» выйдет из войны целым и невредимым. Он никогда не скрывал крепких уз, связывающих его с Гиммлером, и не исключено, что тайком собирал компромат на министра.