ий голову, когда Грэйси стала усаживаться напротив. Поколебавшись, Гарри выбрала стул посередине, села и сцепила перед собой руки. Она пожалела о том, что у нее отобрали сумку, ибо теперь ей нечем было занять руки. Прямо напротив Гарри заметила еще одну дверь и уставилась на нее в ожидании отца.
Сидевшая рядом с ней Грэйси вполголоса беседовала с пожилым мужчиной. Гарри украдкой взглянула на него. Одутловатое лицо покоилось на подушке из зоба — слушая Грэйси, он то и дело пощипывал себя за мелко колыхавшиеся складки кожи под подбородком.
Раздался негромкий щелчок, и дверь напротив Гарри отворилась. Еще один офицер перешагнул через порог, встал спиной к стене у открытой двери и улыбнулся человеку, вошедшему в комнату вслед за ним.
— До встречи, Сал, — сказал офицер, козырнул ему и вышел.
— Gracias,[65] — отозвался вошедший.
Он постоял у двери. На нем были чистые, тщательно выглаженные черные брюки и темно-синий пуловер. Волосы, ставшие теперь полностью серебристо-седыми, и густая белоснежная борода делали его похожим на старого морского волка. В детстве Гарри была уверена, что ее отец — взаправдашний капитан Птичий Глаз.
Теперь он будто стал меньше ростом. Или ей только показалось?
Увидев ее, он моргнул, как бы не веря своим глазам. Гарри выпрямилась и сплела ноги, спрятав ступни под стулом. Она понимала, что ее поза слишком напряжена, но не могла расслабиться. К горлу подбирался болезненный комок, и она уже чувствовала, как нелегко ей будет с ним справиться.
Улыбнувшись, отец покачал головой, протянул к ней руки и снова уронил их вдоль тела.
— Hija mia! Доченька!
Он смущенно поглядел в пол, потом кашлянул и уселся за стол напротив Гарри.
— Меня не предупредили, что это ты, Гарри, — сказал он. — Как я рад тебя видеть! Ты просто не представляешь!
Он наклонился вперед и потянулся к ней через стол. Потом, будто передумав, снова отодвинулся и сел, сцепив перед собой пальцы рук. Гарри почувствовала, как комок у нее в горле разбухает все больше. Она попыталась представить себя сидящей на школьной стене — и не смогла.
— Подумать только! — воскликнул он. — Совсем, совсем взрослая стала!
Взгляд его карих глаз был мутноват, но брови остались жгуче-черными. Гарри опустила голову.
— Я должна была прийти раньше, — негромко произнесла она.
— Тш-ш-ш! Ну что ты, золотко? Тебе тут совсем не место. Правильно сделала, что не приходила. Я сказал твоей матери, что не хочу никого из вас тут видеть.
— А она тебя навещает?
Он покачал головой.
— Мы с ней договорились, что будет лучше, если она не станет меня навещать.
Гарри попыталась представить себе свою изысканно одетую мать здесь, в этой комнате. Картинка не выстраивалась.
Отец, потеребив рукав, сказал:
— Твоя мать слишком многого ждала от брака с инвестиционным банкиром. Боюсь, я не оправдал ее ожиданий. Это моя вина, а не ее.
— А что Амаранта? Она-то уж точно тебя навещает, правда?
— На первых порах навещала, да. Притом весьма регулярно. — Он заговорщически подмигнул ей. — Ну, ты же знаешь Амаранту. Всегда делает то, что велит ей долг. Но потом у нее родился ребенок, и ей, конечно, стало не до меня. Поначалу она хотела принести Эллу с собой, но я строго-настрого запретил ей это. — Отец рубанул рукой воздух — горизонтально, ладонью книзу, будто веером сбрасывая на стол колоду карт. — Пока я жив, ноги моей внучки тут не будет.
Моргнув от удивления, Гарри откинулась на спинку стула. Оказывается, не она одна решила держаться подальше от отца.
— Значит, к тебе вообще никто не приходит?
Он пожал плечами.
— Иногда от визитов только хуже. — Он кивнул на Грэйси и ее собеседника. — Возьми вон Брендана. Каждый вторник, вот уже двадцать три года кряду, к нему приходит сестра, торчит тут и терзает его рассказами про жизнь и семью, которую он никогда больше не увидит. Каждый вторник он плохо спит по ночам.
— За что он сидит?
Отец отвел взгляд и секунду помолчал. Потом покачал головой и тихо сказал:
— Лучше тебе не знать, золотко.
Чувствуя, как у нее от ужаса округляются глаза, Гарри посмотрела на пожилого человека. Тот все так же пощипывал кожу на горле дрожащей рукой. Он скользнул по Гарри безучастным взглядом водянистых глаз, и у нее появилось ощущение, будто внутри все оборвалось. Она отвернулась и стала изучать лицо отца. Отец выглядел гораздо старше своих шестидесяти четырех лет. Кожа его стала дряблой, морщины на лбу — глубокими и волнистыми, как песчаные наносы, оставленные приливом.
— Ну а в целом здесь как, нормально? — спросила она. — Ты как?
— Не беспокойся обо мне, золотко. Кое-как перебиваюсь. — Он состроил гримасу. — По солнцу вот соскучился. Терпеть не могу, когда кто-то решает, когда нужно включить свет, когда выключить… Но я не сижу без дела. Похоже, из меня вышел бы неплохой плотник. Поигрываю в покер, пописываю письма… Я часто пишу тебе, Гарри.
— Правда? Я не получала никаких писем.
— О нет, я их никогда не отсылаю. — Он улыбнулся с таким видом, будто все это была не стоившая внимания стариковская болтовня. Потом нахмурился и подался вперед, протянув обе руки над столом. Ладони его были раскрыты — казалось, он призывал Гарри взять его за руки, хотя наверняка знал, что ей до него не дотянуться.
— Зачем ты пришла, Гарри? — спросил он. — Что-то случилось? Ты поэтому здесь?
Гарри вздохнула, ее плечи сами собой опустились. Она положила ладони на стол, как бы в ответ на отцовский призыв. Внутри у нее боролись противоположные порывы — Гарри вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, собирающимся с духом, чтобы разом выпалить обо всех своих бедах. Она глубоко вздохнула.
— Меня решил повидать кое-кто из твоих друзей… — начала она.
Глава тридцать пятая
Гарри говорила долго. Она видела, как пальцы отца сжимаются в кулаки, когда она рассказывала, как ее преследовали Леон и Пророк. К тому моменту, когда она дошла до встречи в Дублинских горах, глаза отца были плотно закрыты. Он понурил голову, подперев кулаками лоб. Когда он наконец посмотрел на нее, лицо его было белым как мел.
— Прости, — прошептал он едва слышно. — Я не хотел тебя во все это впутывать. Никогда… Ни за что… — Он прижал руку к груди, а другую протянул через стол к Гарри. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе, золотко, ты же знаешь, правда?
Глаза его покраснели, рот был плотно сжат. Гарри протянула руки навстречу отцовским. Их разделяло пространство в каких-то два фута — но с таким же успехом их могла бы разделять миля. Гарри закусила нижнюю губу и кивнула. На миг появилось ощущение, что все слова стали лишними.
— Я поговорю с Леоном, — пообещал отец, выпрямляясь на стуле. — Я позвоню ему и велю держаться от тебя подальше.
С трудом сглотнув, Гарри покачала головой.
— Не о Леоне нужно беспокоиться. Всем заправляет Пророк.
— Тогда скажи мне, чего ты хочешь, Гарри. Я сделаю для тебя все, чего бы мне это ни стоило. Спрашивай меня о чем угодно!
Она взглянула на него, пожалев о том, что времени почти не осталось. Было так много всего, о чем ей хотелось его спросить, но полчаса почти истекли.
— Расскажи мне о сделке по «Сорохану», — попросила она наконец.
Отец с ностальгическим видом поглядел прямо перед собой.
— Это была самая крупная наша сделка. После всего этого «дот-ком» бардака их акции не стоили почти ничего. А потом мы узнали, что у «Авентуса» есть план относительно поглощения «Сорохана». Я вложил все, что у нас было, и скупил для нашего круга акции, пока об этом не пронюхали другие.
— Так ты один распоряжался деньгами круга?
— Для отдельных сделок — да. Мы никогда не пользовались внутренней информацией от компаний, в которых сами работали, — таково было наше главное правило. Иначе было бы слишком рискованно. Поэтому, если утечка происходила из «Меррион энд Бернстайн», сделками занимался представитель «КВК» — и наоборот. А потом мы делили прибыль поровну. При таком ведении дел практически невозможно проследить, откуда происходит утечка конфиденциальной информации. Благодаря этому способу нам удавалось сохранять безопасность.
— А что с «Джей-Экс Уорнер»? Пророк работал именно там, да?
— Насколько мы могли судить, да. Но сам он не занимался сделками. Так пошлó с самого начала. Он брал деньги, но сам никогда не рисковал. — Отец покачал головой. — Грязную работу за него всегда делали другие.
Гарри подумала о шептуне, напавшем на нее вчера ночью, и поежилась: Пророк по-прежнему заставлял других делать за него грязную работу.
Она обняла себя руками, с трудом отогнав воспоминание о том, что случилось в горах.
— Значит, во время сделки по «Сорохану» деньгами распоряжался ты?
Отец кивнул.
— «Сорохан» для оформления сделки нанял «Джей-Экс Уорнер». Оттуда информация попала к Пророку. Но «Авентус» прибег к услугам «Меррион энд Бернстайн», поэтому Леону пришлось выйти из игры. «КВК» остались не у дел, так что руки были развязаны только у меня.
— Что же пошло не так?
Отец вздохнул.
— Мы нарушили наше главное правило. У Леона оставались деньги от предыдущей сделки, и в последнюю минуту я уговорил его скупить акции «Сорохана». Это было так заманчиво, и я подумал, что стоит рискнуть хотя бы один раз. Но именно из-за возни с акциями «Сорохана» фондовая биржа и заподозрила неладное. Естественно, тут же всплыло имя Леона, поскольку он был связан с «Авентусом» и «Меррион энд Бернстайн». — Отец покачал головой. — Сплошная глупость и жадность, ничего больше.
Гарри посмотрела на свои руки. Был еще один вопрос, который она должна была задать ему, однако все никак не решалась.
— А что с Джонатаном Спенсером? — спросила она наконец, не глядя на отца. — Что с ним случилось?
Отец поднял брови.
— Ты знаешь о Джонатане? — Он снова вздохнул. — Ему не стоило лезть в это дело, у него просто не хватало духу заниматься всем этим… Спенсер был совсем еще мальчишка, ровесник Амаранты. На суде я старался не упоминать его имя. Незадолго до сделки по «Сорохану» он сказал мне, что хочет выйти из игры. Ему стало страшно. Я убедил его не нервничать и предоставить дело мне.