Я не обратила внимания на этот намек.
— Это зверь, ведь так?
— Да. — Ильх склонил голову, вот только руки так и не убрал. Сжал пальцы на моем бедре, погладил. Я закусила губу, пытаясь не паниковать. — Зверь… Сильный. Злой. Голодный…
— Как я могла его позвать? При чем тут… невинность?
Горячие пальцы снова прошлись от шеи до талии.
— Хёггам веками отдавали невинных дев. Привязывали к столбам, танцевали вокруг, чтобы привлечь, пели слова призыва. Задабривали. Хёгги забирали дев себе, и люди говорили — отдали под шатию с хёггом. Значит, дева стала невестой. Только не человеку. Зверю…
Медленные движения становятся жадными. Ильх почти не касается меня, лишь кончики пальцев чертят узоры поверх комбинезона. Но я начинаю дрожать… А его мышцы каменеют, и губы сжимаются в тонкую линию…
Я неловко тряхнула головой, пытаясь сбросить с себя наваждение. Томительная ласка, золотые глаза, низкий голос… все это завораживало меня. Я ощущала себя мышью, с которой играет удав, прежде чем сожрать. Пришлось напомнить себе, что я ученый Конфедерации, а он дикарь. Варвар.
Я не должна так трястись, теряя голову от ощущения его пальцев и первобытного вожделения в глазах. Я ученый… ученый… ученый!
— Ясно. Значит, звери каким-то образом выработали в себе способность чувствовать девственниц. Изумительный пример эволюции, надо же! — сипло пробормотала я. Сверр насмешливо улыбнулся. И погладил мои губы. Провел большим пальцем, не лаская, а будто желая ощутить их кожей. Его палец оказался шершавым. Желание разлилось внутри томительной негой, голова закружилась…
— Как выглядит хёгг? — резко спросила я.
— Любопытная, — снова тронул мои губы. — И упрямая. У нас таких женщин учат послушанию. Или убивают…
— У нас такие становятся учеными, ну или старыми девами. Так как?
— Хёгги разные. Есть те, что обитают в глубоких водах фьордов. Есть живущие в скалах. Или там, где лежит вечный снег…
И есть те, чье имя нельзя произносить, вспомнила я. И благоразумно промолчала. Или я промолчала оттого, что уже дышала с трудом? Странно, а ведь он ко мне почти не прикасается… Но мысли путаются… И Сверр смотрит голодным зверем, хмурится.
Резко отстраняется.
— Довольно, лильган, — с неожиданной злостью бросил он.
— Кто такая лильган? — прошептала я.
— Слишком много вопросов и слишком мала расплата. Ты узнаешь. Когда придет время.
Он развернулся и ушел. Дыхание восстанавливалось, но слишком медленно.
Зато небо затянулось маревом, по траве потек прохладный туман. И я ему обрадовалась, стоять стало легче, чем на солнцепеке. От гор потянуло холодом. И я подумала, каковы фьорды зимой? Наверное, так же прекрасны… и даже немного жаль, что я этого не увижу.
Глава 9
— И что все это значит? Может, объяснишь?!
— Не забывайся, а-тэм, — осек я, и Ирвин скривился. Мы оба обернулись на поселение, которое отсюда, со скалы, видно не было из-за белесой дымки. Зато хорошо просматривались обугленные шесты. Один — занят… Перед глазами слишком явно встало тонкое тело, темные волосы, падающие на щеки, яркие глаза. Беспомощная. Привязанная…
Я резко отвернулся, всмотрелся в воды, водопадом стекающие по камню скалы.
— Я могу успокоить дикого хёгга, — хмуро напомнил о себе Ирвин. — Мы оба это знаем, Сверр! Нет нужды убивать!
— Нужда есть, — бесцветно произнес я, и а-тэм прищурился, размышляя.
— Т-а-ак… — недобро протянул он. Голубые глаза потемнели, как воды фьорда перед штормом. — И зачем? Девчонка станет лильган, но для чего? Оплаченный долг свяжет тебя с чужачкой, но что ты получишь от этой связи, Сверр?
Я, прищурившись, смотрел на фьорды. Скоро время холодов. Вода у берегов покроется коркой льда, а дальше растянется серо-синей гладью. Крепости и дома укроются снегом, затихнет Горлохум. Зима — время тишины и покоя. Но внутри у меня бурлит лава, неспокойно стучит сердце. Не эта зима. Туман редеет.
— Прошлой ночью я снова был возле тумана, — сказал глухо, не глядя на а-тэма. — Слой утончается. Возможно, с новым восходом преграда исчезнет вовсе. И тогда к нам придут люди. Другие люди, Ирвин. Те, кто желает получить наши земли и нашу силу.
— Мы уничтожим их!
— Возможно, — я отвернулся от фьорда. — Но какой ценой? Нам нужны знания. Так говорят в Конфедерации. Кто владеет информацией, тот владеет миром.
— Мы можем пытать этих чужаков. Под острым ножом они расскажут все, что знают! — Ирвин мрачно кивнул в сторону шатров, я усмехнулся.
— Они лишь мелкие щепки, ты не видишь? Они ничего не решают. И знают даже меньше, чем мы с тобой. Мне нужно больше.
— Думаешь, чужаки виноваты?
— Хочу знать наверняка.
— Не понимаю, как это связано с убийством хёгга!
— Связано. Все связано. Девчонка должна выжить и стать лильган. Она мне нужна. Значит, клятва будет исполнена.
Ирвин сжал губы в тонкую линию, взгляд потяжелел.
— А может, ты просто желаешь ее, мой риар? От твоего зова ночью никто не мог уснуть. И ты велел мне укрыть ее маревом с моря, чтобы чужачка не мучилась от жара. Бережешь? Неужели?!
Я криво усмехнулся.
— Не только для этого, — снова отвернулся. — В мареве меньше видно, а-тэм. А что насчет девы… Берегу, Ирвин, еще как. Она не должна пострадать. Не зря я покинул Нероальдафе и улыбаюсь чужакам. Через силу, но улыбаюсь. — Дернул плечом, сбрасывая волчью шкуру. Над склоном горы полетел тягучий звук хангов. Повернул голову к Ирвину. — Я потерплю и поулыбаюсь, не рассыплюсь. И ты придержи свою злость или убирайся, если злость сильнее тебя. — И закончил резко: — А раз все еще здесь, проследи, чтобы все пришлые сидели в своих шатрах. Они не должны увидеть слишком много.
— Сам понял, не глупец, — буркнул а-тэм. — И все же…
Я снова посмотрел на воду.
— Скоро ты все узнаешь.
Это был очень длинный день!
Благо я давно научилась жить в своей голове и время потратила с пользой, систематизировав и проанализировав полученные данные. Конечно, предпочла бы заниматься этим за своим удобным столом с кружкой крепкого кофе, а не стоя у жертвенного столба.
Пару раз ко мне подходили коллеги, приносили воду и энергетические батончики, чтобы восстановить силы. Ну и капсулы специального средства, замедляющие естественные потребности организма, такими у нас пользуются спортсмены, чтобы не приспичило в самый ответственный момент. И все же от еды я отказалась, а пить старалась немного.
Юргас не подходил, но несколько раз я замечала его краем глаза. Значит, и наш начальник службы безопасности за мной присматривал, хоть и косился недовольно.
Заход солнца ознаменовался размеренным стуком и взметнувшимся неподалеку костром. Стучали ильхи в своеобразные барабаны — выдубленную шкуру, натянутую на каркас. Глухой звук не летел, а ударялся о землю и скалы, рождая такое же тяжелое эхо.
Я к этому времени уже так устала, что была готова на все, лишь бы меня отвязали. Никогда не думала, что просто стоять — настолько тяжело. Ломило все тело, руки затекли так, что я всерьез опасалась за их дальнейшую чувствительность. Ноги дрожали и казались ватными. Голова кружилась, в животе урчало от голода…
Так что долгожданную ночь я встретила с радостью.
Барабаны били все чаще, за моей спиной что-то происходило, но я видела лишь сгущающуюся тьму впереди.
— Как вы, Оливия? — негромко спросил подошедший Максимилиан. — Самое время узнать, что вы задумали.
— С чего вы взяли, что задумала? — скрыла улыбку, отвернувшись.
— Хорошо вас знаю. Итак?
Я сконфуженно пожала плечами.
— Вы уже и сами догадались, профессор. У меня было лишь несколько минут на решение и реакцию. Первая и очевидная — начать выяснять, кто такая лильган. Что бы Сверр ни ответил, думаю, это не то, что нам могло понравиться. Любовница, рабыня, да хоть жена! Дальше я должна была бы возмутиться и отказаться. Или согласиться, но уже зная ответ, а это ведь совсем иной расклад, так? Боюсь, в этом случае пришлось бы вмешаться Юргасу с его военными, он не смог бы это проигнорировать. И вооруженный конфликт с племенем был бы нам обеспечен, профессор. А так…
— Так мы получаем время для дальнейшего изучения, плюс возможность увидеть еще неизвестный ритуал и местное тотемное животное, — вздохнул Макс. — Вы всегда меня удивляли, Оливия.
Я польщенно замолчала.
— Правда, отличительной чертой вашего характера является то, что вы недооцениваете опасность и регулярно забываете о себе. Вашей отваге неплохо бы добавить инстинкта самосохранения!
— Боюсь, без этой особенности меня и не отправили бы на фьорды, — хмыкнула я. — Бросьте, мы все знали, на что подписались, профессор. И пока экспедицию можно назвать вполне удачной, ведь так? Я жива и здорова, все в порядке. К тому же мы узнали назначение этих столбов! Только вот остальным лучше не говорить о моей маленькой интриге.
— Вы правы, боюсь, наши бравые военные не поймут. У них слишком прямолинейное мышление. Юргас так скрипит зубами, что я всерьез опасаюсь за его челюсть.
Профессор вздохнул.
— Вы ведь знаете, что он к вам неравнодушен, Оливия?
— Наш начальник службы безопасности подает вполне очевидные сигналы, — отозвалась я. — Ничего, это пройдет.
Мы с учителем улыбнулись друг другу с пониманием. Я — спокойным, Максимилиан — мрачным.
— Будьте осторожны, Оливия.
— Не переживайте, профессор. Я отлично помню инструкцию. Лучше расскажите, что происходит в племени?
— Ильхи танцуют, — качнул головой учитель. — Но не так, как на шатии. Я бы сказал, что это танец скорби. Я попытался подробно все описать на диктофон, потом прослушаете.
— Сверр с ними?
— Нет. Ушел. Мы спрашивали, можно ли посмотреть его охоту на хёгга, но… Похоже, это тоже табу. Надо радоваться, что к столбам не привязали нас всех.
— Ну да, жертвенников много, на каждого хватит, — пошутила я.
Бой барабанов резко оборвался, за спиной воцарилась тишина.