— Чтобы почувствовать себя комфортно в каком-то районе, ему достаточно проехаться по нему несколько раз, — заметил Хэйзелвуд.
— Настроенные на вторжение со взломом всегда выбирают район, где чувствуют себя уверенно. Я все же считаю показательным то, что на первое убийство он отважился в доме Отеро.
— Там все получилось именно потому, что он воплощал фантазии со связыванием и раньше, скорее всего, с проститутками, — вступил Уокер. — У него очень ригидное, методичное сознание. Возможно, Отеро были первыми недобровольными жертвами. Но мысленно он неоднократно прокрутил все действия. Поэтому, войдя в дом, точно знал, что делать. Он рассчитывал на пассивность жертв, считал, что преодолеет их сопротивление одной лишь угрозой применения оружия. Если Отеро были первыми, то в случае с Брайт налицо разительный контраст с остальными. Наверное, после первого убийства он чувствовал себя настолько уверенно, что был поражен, столкнувшись с сопротивлением.
Хэйзелвуд согласно кивнул:
— Этот парень с детства предавался садистским фантазиям. С Отеро он получал удовольствие, а не стрелял, поскольку ему нравится лишать жизни руками, когда можно душить. Он взял в руки оружие, только чтобы получить контроль, а не для убийства.
— Если хотим понять, что происходило в доме Отеро, достаточно вспомнить, что было у Брайт, — сказал Уокер. — Именно это случилось и в первом доме. Он говорил то же, хватался за пистолет, но обнадеживал жертв. Это его метод контроля — обнадеживать с оружием в руках. Вероятно, мистер Отеро не стал сопротивляться из-за страха за детей.
— А может, он применил другую хитрость, — предположил я. — Зашел в дом, схватил ребенка и направил на остальных пистолет. Это заставило мистера Отеро подчиняться, а не сопротивляться. Главной целью была дочь, а брат являлся главной помехой. Все остальные, помимо девочки, побочные жертвы.
Сказав это, я вспомнил еще кое о чем.
— Длинная веревка — объект его фантазий, художественный образ. Он сообщает нам об этом. Писатель. Но еще и рисует свои фантазии. Взгляните на изображения. Часть его добычи состоит в образах, которые он получает на месте преступления. И они помогают заново переживать совершенные убийства. Я даже думаю, он фотографировал на месте преступления.
Хэйзелвуд одобрительно кивнул, и я продолжил:
— Мы знаем, что он роется в шкафах и сумочках жертв, но, похоже, не забирает денежные средства и ценности, и я полагаю, это указывает на отсутствие нужды в деньгах. Поэтому, скорее всего, у него есть доходы, позволяющие обеспечить себя материально.
— Рытье в ящиках — изощренная, очень продвинутая форма вуайеризма. Могу поспорить, еще в юношестве он был закоренелым вуайеристом, — добавил Уокер.
— В позднеподростковом возрасте мог вешать или душить кошек или коров, — вступил Хэйзелвуд. — Скорее всего, занимался этим поблизости от дома, чтобы иметь возможность понаблюдать за реакцией окружающих. Полиция может задним числом проверить, были ли рапорты о подобном.
— Мне кажется, этот парень принадлежит к небогатому среднему классу, — сказал я. — С деньгами должно быть негусто. Поэтому не думаю, что ему хватает средств на выплаты по ипотеке. Я бы предположил, что жилье съемное.
— Согласен, — кивнул Уокер. — У него низкооплачиваемая конторская работа, а не рабочая профессия. Он такой полупрофессионал. Не беднота, но и не средний класс.
В конференц-зал начал просачиваться запах пороха. Наверняка в криминалистической лаборатории через коридор провалился какой-нибудь очередной эксперимент. Почему-то этот запах вызвал в памяти воспоминания о периоде прохождения базовой подготовки во время службы в ВВС.
А это, в свою очередь, напомнило о мысли, которая появилась несколько дней назад и засела в голове.
— Он как-то связан с армией, — вновь заговорил я. — Может, с ВВС. Я знаю, что в окрестностях Уичито есть военно-воздушная база. Может, служил там в охране. Возможно, как раз по этой причине по-прежнему живет в Уичито. А может, недавно уволился в запас и некоторое время болтался в окрестностях. Можно предположить, что в 1974 году он занимался на курсах криминологии при местном университете и оплатил учебу пособием при увольнении. Там есть один преподаватель, который мог его знать. Возможно, они разговаривали, или он даже давал ему книги для подготовки курсовой работы. В моем представлении темой были убийства известных людей. Этот парень очень хотел попасть в правоохранительные органы, но, вероятно, не прошел из-за какого-то физического недостатка, заикания или плохого зрения. Однако его заявление о зачислении должно сохраниться в архивах местной полиции или полицейского резерва. Да хоть в «Скорой помощи», куда он хотел водителем устроиться.
Хэйзелвуд прервал поток моих фантазий, чтобы вернуть нас к обсуждению важного аспекта отношения неизвестного преступника к его жертвам:
— Он зол на женщин, но не на людей, которых убил, неэмоционален и отстранен от них. Они лишь реквизит. Преступник ощущает эмоциональное и интеллектуальное превосходство над ними.
Уокер кивнул в ответ, но ему было явно интересно развить заявленную мной тему возможного армейского прошлого ВТК.
— ВВС выглядит логично, поскольку в Уичито база действительно есть, — добавил он. — Возможно, он пошел вольнонаемным, чтобы избежать призыва во Вьетнам после школы. По сути этот парень трус. Он не производит впечатления мачо и уж тем более морпеха. Я так и вижу, как он использует детишек Отеро в виде живого щита. Он угрожал сделать им больно, если родители не будут подчиняться. Во время службы его считали заурядным середнячком. Офицеры наверняка говорили, что он справляется с поставленными задачами, но мог бы делать и получше. Скорее всего, человек с ленцой и несколько строптивый. Его знакомые по армии или колледжу скажут, что помнят такого, но толком его не знали.
Мне понравилось направление мыслей Уокера, и я решил развить их.
— Он вечно будет обозлен, потому что считает, будто находится не на том месте, которого достоин. Это создавало ему проблемы с начальством и плохо сказывалось на карьерном росте. В запас он увольнялся с рейтингом от силы Е-4[27]. Возможно, его просто выгнали из армии за нерадивое отношение к службе. Это не командный игрок. Он точно волк-одиночка по характеру.
— Человек момента, — добавил Хэйзелвуд. — Ему нужны сиюминутные удовольствия. Интересы мимолетны: чем-то увлекается, но быстро утрачивает интерес. Ему необходимы постоянные поощрения, как маленькому ребенку.
— Самолюбие его и погубит, — предположил я. — Если посадят, он примется рассказывать сокамерникам обо всем. Не скажет, что все это творил сам, а будет рассказывать в третьем лице, нахваливать человека, который это делал и дурил бестолковых копов.
Тут мне пришло в голову кое-что еще, о чем я думал раньше, но не придавал особого значения вплоть до сегодняшнего дня.
— Этот тип занимается аутоэротической асфиксией. Мы нашли доказательства в подвале дома Отеро, где он повесил Джозефину. Полиции нужно поискать любые случаи, когда кто-то случайно погибал при подобном занятии. Если место происшествия обыскивали, возможно, находили какие-то материалы, позволяющие идентифицировать погибшего как ВТК. Могли быть письма, фото и эскизы. Они должны быть в легкодоступном для него месте — в каком-нибудь сундучке или ящике. Он ни за что не стал бы уничтожать их, даже предчувствуя приход полиции, припрятал бы все эти вещи.
— Возможно, на эти материалы натыкалась его жена, — добавил Хэйзелвуд. — Случайно заметила один из его трофеев. Однако он наверняка отболтался. Напоминает помощника шерифа из Флориды, который убивал женщин. Происходило несколько лет назад. Его жена обнаружила в доме водительские права одной из жертв, и когда спросила, тот ответил: «А, это я по ошибке у себя оставил. Спасибо, что нашла. Завтра верну в архив на работе». Через три дня она снова находит в доме те же права и говорит, что сама вернет все в офис. Он выхватил их и добавил: «Нет, это мое дело». Вскоре после этого показал ей коробку, набитую бэушной бижутерией и попросил выбросить ее в болото неподалеку от дома. Она так и сделала, никому ничего не сказав.
— Да уж, брак этого парня не остановит, даже если ему попадется самая безотказная и сговорчивая супруга в мире, — продолжил я. — Для него этого недостаточно. Ему нужна полная покорность, он просто должен властвовать постоянно и безраздельно… А вот почему остановился? Если, конечно, остановился. Если уехал из города и продолжает убивать, то, наверное, несколько изменил почерк. Он больше не использует инициалы ВТК и не пишет письма, но в его убийствах по-прежнему присутствуют элементы бандажа.
Уокер шлепнул ладонью по столу.
— С полгода назад нью-йоркская полиция взяла одного парня. Он душил проституток, а потом обматывал их шнуром.
Мы с Хэйзелвудом кивнули и подумали в унисон: «Возможно, стоит проработать». Я посмотрел на другой конец стола и увидел, что один из детективов делает заметку в блокноте.
— Скорее всего, этот парень жив, если не погиб в результате несчастного случая или при попытке ограбления, — сказал я. — Может, сел за незаконное проникновение в чужое жилище, если его взяли с поличным и он был вооружен. Обычно преступник начинает со взлома, когда собирается кого-то изнасиловать или убить.
— Он не прекратит убивать, — вступил Хэйзелвуд. — Или все еще это делает, или попал куда-то, где не может этим заниматься.
— Он копирует преступления, про которые читает в детективных журналах, — продолжил я. — Перерезает телефонные провода, потому что где-то читал. В свои преступления вставляет элементы других… Я никак не забуду, насколько уверенно и кратко он говорил, когда звонил в полицию сообщить об убийстве Нэнси Фокс. Он дал ровно столько информации, сколько хотел. А фразы напоминают переговоры диспетчеров между собой. На записи он звучит так, будто имел опыт радиопереговоров.