Я рухнул на кровать и лежал, уставившись в потолок и обдумывая предстоящую встречу. С улицы под окном доносились крики. Затем раздался звон бьющихся бутылок. «Похоже, драка в каком-то баре», — подумал я. Вслушиваясь в шум, я мысленно перенесся на два десятилетия назад к интервью, которое увенчалось успехом, хотя в самом начале меня послали по известному адресу. Воспоминания, как я выуживал информацию из психически неустойчивого массового убийцы по имени Ричард Спек, заставили воспрянуть духом.
Он был одним из самых мерзких массовых убийц в истории. Утром 13 июля 1966 года Спек ворвался в общежитие медсестер и, угрожая ножом, связал восемь женщин. После этого начал выводить их по одной в другие комнаты, где насиловал и убивал.
Он получил 1200 лет тюремного заключения. Когда я приехал побеседовать с ним в тюрьму Стэйтвилл в штате Иллинойс, преступник был сильно не в духе. За несколько месяцев до этого Спек умудрился поймать воробья, которые частенько залетали в здание тюрьмы через разбитые окна. Он привязал к его лапке ниточку и сделал своей домашней птичкой. Надзиратели видели, как он часами разговаривает с воробьем и кормит его хлебными крошками.
При виде подобного проявления доброты у безжалостного убийцы тюремное начальство несколько изумилось. Однако со временем эффект новизны ослаб, и Спеку объявили, что он должен отпустить птичку, поскольку тюремные правила запрещают заключенным держать домашних питомцев. Преступник отвязал ее, но вместо того, чтобы выпустить на волю, раздавил руками и забросил окровавленные останки на мощный вентилятор. Перья и внутренности разлетелись по всему тюремному корпусу.
Выслушав еще несколько непристойностей в свой адрес и в адрес моей мамы, я посмотрел на него и сказал:
— Ну, ладно, Ричард. Я не обязан тут торчать. У меня других дел полно. — Затем встал, собираясь уходить, взглянул на одного из представителей тюремного начальства, подмигнул ему и добавил: — Вот черт, а ведь собирался расспросить этого сукина сына, как это у него получилось трахнуть всех этих восьмерых медсестричек. Думал, может, поделится со мной опытом, а то ведь мало ли чего мне самому захочется.
Тот прекратил исходить матерщиной и уставился на меня так, будто не мог поверить своим ушам. Он сразу же проглотил наживку.
— Да не трахал я всех восьмерых, — возмутился он, явно обеспокоенный тем, что я не совсем в курсе дела. — Кто, на хрен, может трахнуть восьмерых баб в один присест?
В итоге я вышел из обезьянника почти через семь часов, на протяжении которых Спек во всех подробностях живописал мне свою бездарную жизнь. А я получил подробное представление об эволюции психики этого отморозка.
Спек дожидался меня, восседая на тумбочке в отгороженном проволочной сеткой изоляторе. Его первыми словами при моем появлении были: «А пошел бы ты на х..!»
Что-то подсказывало: с Рейдером все будет совершенно иначе. Я был практически уверен, что он притворится скорбящим по своим жертвам. Вероятно, начнет вести себя вежливо и уважительно, поскольку считает нас своего рода собратьями по профессии. Но главное в другом: если в какой-то момент он разозлится или обидится — что нередко случается в ходе подобных бесед, — то просто отключится, и я никак не смогу помешать. Ему нужно лишь позвать надзирателя, который придет и выключит видеокамеру. Тогда все. Игра окончена.
— Вот и ваши новейшие технологии в криминалистике, — буркнул я себе под нос, проваливаясь в долгожданный глубокий сон.
22
Через несколько часов я проснулся, принял душ, побрился и оделся. Перед выходом посмотрел в зеркало и рассмеялся — в бежевой рубашке в клеточку, чиносах[45] и пиджаке я выглядел в точности как тюремный психиатр. Неважно, что Рейдер в курсе, кто я. Еще много лет назад я понял: неформальный стиль одежды идет на пользу тюремным интервью. Мне показалось: заключенные чувствуют копа за двести метров, и, одевшись более свободно, я буду похож скорее на социального работника или штатного тюремного психолога. К этим категориям собеседников они относятся спокойнее.
Я взял портфель, спустился в фойе отеля и устроился за столиком с чашкой кофе.
С собой прихватил папку с пятью желтыми листами, вырванными из блокнота формата А4. Это был подарок от Касароны, который она вручила мне накануне вечером. Несколькими днями ранее Рейдер прислал эти страницы по почте. Оказывается, узнав, что я пишу о нем книгу, а Крис разрешает встречу, он, в свою очередь, разразился своего рода эссе.
По словам Касароны, Денниса впечатлило то, что я понял про него еще до разоблачения. Он вновь и вновь возвращался к этой главе на протяжении нескольких лет и сказал Крис, что написанное позволило ему по-новому увидеть себя и лучше разобраться в том, что заставляет его убивать. Приятной неожиданностью оказалось не только это.
В прошлый приезд в Уичито Ландвер говорил, что Рейдер — поклонник моего литературного творчества. Как и следовало ожидать, его самой любимой книгой являлась «Маньяки», первая глава которой представляет собой слегка завуалированный рассказ о деле ВТК.
Поскольку он никогда не обращался за помощью к психиатру или психологу, «Маньяки» стали для него чем-то вроде сеанса психотерапии. Прочитанное заставляло задаваться вопросами о самом себе. Разумеется, до ответов он так и не додумался. Однако, как я указывал выше, для настолько пустого и недалекого человека, как Рейдер, вполне достаточно просто вопросов.
Я выложил «эссе» на стол. Никогда прежде серийный убийца не высылал мне подобного. Как и моим коллегам. На первый взгляд все выглядело как перенесенные от руки отрывки из первой главы «Маньяков». Деннис писал мелкими печатными буквами и теми же черными чернилами, что и в дневниках. Я не графолог, но ровные ряды невыразительных буковок напомнили, насколько сдержанным и замкнутым был сам преступник. Мне доводилось читать творения убийц, и по сравнению с любыми другими примерами его писанина выглядела пустой и безжизненной. Казалось, будто Рейдер пытался выдать что-то другое, но получилось это. Складывалось впечатление, словно я наблюдаю работу его мозга.
В представлении Денниса это должен быть табличный документ. Вверху первой страницы он написал «МАНЬЯКИ (ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ)». Ниже шел перечень типичных черт и свойств характера серийных убийц, которые я привожу в книге. Наверное, он обнаружил их и у себя. Слева указал номера страниц, где данные черты упоминаются. В самом тексте Рейдер то и дело перескакивал с одной темы на другую, не останавливаясь слишком долго ни на одной.
Манипуляция, доминирование, контроль… Ищи и находи — характер жертвы… Знает, как проникнуть в голову жертвы… Манипуляция, доминирование, контроль над этой жертвой…
Он может и делает то же с правоохранителями… Биографии практически всех их [серийных убийц] происходили от жесткостей или каких-то других крайне дисфункциональных историй, но это не оправдывает деяния… Принужден совершать жестокие бесчеловечные преступления… Сексуальные маньяки и растлители детей действительно наслаждаются преступлениями… Аспект почерка — лучше чем методы. Методы — то, что преступнику нужно сделать, чтобы исполнить преступление. Почерк, с другой стороны [то, что] преступник обязан сделать для эмоционального удовлетворения. Это не нужно для успешного исполнения преступления. Но по этой причине он прежде всего берется за конкретное преступление… Хищник в ночи в вечном поиске случайной жертвы…
Вуайеризм, который сочетается с охотой, подготовка к следующему нападению… Географическое удобство… Садист-убийца предвкушает преступление. Действительно, он за всю карьеру довел свои методы до совершенства. Фантазия развивается, и он получает больше опыта… Принести оружие… Пыточный набор, плеть, наручники и тд.… Место куда спокойно доставить его жертву. Неприметная хижина в лесу оборудованная зв. изоляцией… Применяет хитрости… Может фотографировать и записывать сцены… Брать сувениры — бижутерию, белье… Чаще всего кончается умерщвлением… Убийство жертвы может быть неотъемлемой частью садисткой фантазии… Типичный садист — белый, выше среднего интеллект, может иметь высшее образование и получать хорошую зарплату. У него будет доминантная личность и коллекционирует бондаж и садомазохистский бондаж. Может коллекционировать сопутствующие предметы как ножи, огнестрел, читает военную, полицейскую и литературу выживальщиков. Может иметь крупную натасканную на людей собаку… Из-за ума и расчетливости его будет трудно задержать.
На следующих четырех страницах была таблица, в которой он сравнивал себя с другими серийными убийцами, к известности которых стремился, — очередной пример раздутого самомнения. Убийства Денниса делали его знаменитой персоной, хотя, похоже, он забыл, что они начинались как тайна, о которой никто не должен знать. Но осознав, какое внимание уделяют СМИ его преступлениям, принялся упиваться дурной славой. Внезапно захотел, чтобы весь мир узнал: Душитель ВТК круче самых крутых и совершенно неуловим. Точно так же было с Дэвидом Берковицем, Тедом Качински и Зодиаком (последний входит в число крупнейших неразоблаченных серийных убийц страны). При виде собственного имени в СМИ Рейдер испытывал куда больший кайф, чем получаемый от убийства.
В верхней части страниц значились имена Теда Банди, Сына Сэма, Стивена Пеннела (первый серийный убийца в штате Делавэр, к расследованию дела которого меня привлекали в качестве эксперта по пыткам), вымышленный убийца Буффало Билл — персонаж фильма «Молчание ягнят» — и Гэри Хейдник из Филадельфии. Последний удерживал в подвале своего дома нескольких женщин и убивал их электрическим током. Отдельную колонку Рейдер отвел и ВТК. В левой части каждой страницы шло беспорядочное перечисление биографических подробностей и психологических черт, напротив которых он ставил «да» или «нет» в зависимости от того, относились ли они к каждому из убийц. Мое внимание привлекло то, что в строке «Доминантная мать» он поставил себе «1/2». Я предположил, что она была доминантной лишь отчасти, и отметил необходимость задать ему этот вопрос в ходе интервью. В строках «Высокомерие», «Эгоцентризм