Отчасти ответ на данный вопрос связан с противоречивой и нестабильной натурой преступников. Они будут подробнейшим образом излагать самые отвратительные подробности преступления, но становятся невероятно уклончивыми, когда речь заходит о какой-то мелочи. Иначе говоря, Рейдеру стыдно. В старших классах школы я достаточно много работал на фермах, чтобы получить рекомендацию для поступления в ветеринарное училище, поэтому знал: подчас, когда никто не видит, там случаются неописуемые вещи.
В Университете штата Монтана, где я некоторое время проучился, у студентов был лозунг — что-то вроде: «Это штат Монтана. Здесь мужчины — так мужчины, а овцы нервничают».
Примерно об этом и шла речь. По стыдливому выражению лица Рейдера стало понятно: в юные годы он не только убил немало животных, но, вполне возможно, еще и экспериментировал с ними в сексуальном плане. Это вывело меня на следующую тему.
— Расскажите о вашем увлечении аутоэротизмом, — попросил я.
Зеленые глаза Денниса округлились. Он заметно побледнел.
— А что это такое — аутоэротизм? — спросил он.
В очередной раз я убедился, что мы его переоценили. Судя по всему, он и знать не знал, что у его занятий с веревками в мотелях или в подвале родительского дома есть специальное название. Он подумал, что под «аутоэротизмом» я подразумеваю введение определенной части тела в выхлопную трубу автомашины. Поэтому я разъяснил медицинское значение термина, и он снова замотал головой, утверждая, что никогда не вешался, потому что это слишком рискованно.
— Да я бы и не стал таким заниматься, — сообщил он, глядя в сторону. — Это же слишком опасно. Люди умирают от такого рода вещей, а я вовсе не хотел, чтобы это произошло.
Конечно же, он лгал. Слишком часто он писал об этом занятии в дневниках, да и целый ряд надежных источников подтверждал, что оно имело место в его жизни.
Однако у аутоэротизма Рейдера была уникальная особенность. В отличие от всех других известных мне случаев, он вешался и душил себя не затем, чтобы усилить оргазм.
Мысли о том, как Рейдер вздергивал сам себя, заставили меня вспомнить о его жене Пауле. Очень многие убийцы, которых я исследовал, были женаты на женщинах, вылепленных из одного и того же теста: спокойных, добродушных, непритязательных, из тех, кто не станет копаться в вещах мужа.
И тут меня осенило: я был готов поставить ящик пива Corona (столь любимого Деннисом) на то, что как минимум однажды за тридцать с лишним лет их совместной жизни супруга застала благоверного за висельными развлечениями.
— Да уж, для вашей жены это, должно быть, ужасный удар, — произнес я.
Я осмелел, поняв, что дошел до всего сам, без какого-либо участия Рейдера. Но отрезать пути к отступлению тоже не хотел. Если разыграю карты с умом, смогу выкачивать информацию еще долго после завершения сегодняшнего интервью. У меня ведь есть посредник в лице Касароны.
Выяснилось следующее: механизм его возбуждения был устроен так, что для достижения оргазма достаточно одного ощущения удушья. Ни о чем подобном я никогда не слышал.
Поэтому я просто расплылся в улыбке из серии «веришь — не веришь, а я кое-что про тебя знаю». Он прекрасно осознавал, что я его обрабатываю, был не настолько туп.
Он понял, что я начал как-то подбираться к теме Паулы, почувствовав что-то, доселе никому не известное. Со свирепым выражением лица Деннис уставился в объектив камеры. Интервьюируя подобных Рейдеру, я всегда старался представить их лица в моменты совершения преступлений. Сейчас я думал, что на экране передо мной такое же выражение, которое видели жертвы.
— Да Паула вообще ничего не знала, — негромко огрызнулся он. — Ничегошеньки не знала… Они на нее набросились. Ей положена какая-то компенсация за продажу дома, а они не хотят давать. Надеюсь, однажды Паула простит меня за все это.
По его щекам потекли слезы. Очень трогательно, правда, только если не знать, что плакал он не из-за жены — слезы всегда предназначались исключительно ему самому.
Я позволил Деннису некоторое время упиваться жалостью к себе.
Потом сказал:
— Да нет, я не думаю, что Паула знала что-то конкретное, просто интересно, может, она однажды что-то увидела. Понимаете, есть отличия… знать и заметить — разные вещи.
— Угу, — только и промычал Рейдер.
Его взгляд уперся в какую-то точку слева от камеры, прямо перед ним. Выглядел он оцепеневшим, полностью ушедшим в свой внутренний мир. Я вновь позволил ему несколько минут побыть наедине с собственными мыслями, чтобы брошенные мной семена прижились в сознании.
— Не хотите рассказать что-нибудь еще?
Я увидел, как Рейдер снова сгибается в три погибели, чтобы утереть слезы на глазах. Когда вновь поднял голову, вид был скорее невозмутимым.
— Понимаете, в последнее время я думал, что люди могут сделать, чтобы защититься от таких, как я, и у меня получился небольшой список, — произнес он. — Думаю, в основном это вполне очевидные вещи, но могу рассказать, если хотите.
— Я весь внимание, — произнес я.
— Прежде всего, я советую женщине, которая живет одна, обзавестись охранной сигнализацией.
— У меня ADT стоит, — сообщил я, припомнив, как Рейдер однажды настроил сигнализацию этой фирмы так, чтобы иметь возможность в любой момент забраться в дом и убить его хозяйку.
— Правда? — воскликнул он. — Это действительно классная компания. Вы же знаете, я у них работал несколько лет. Мне очень нравилось.
— Я так и думал, — заметил я.
— Давайте вернемся к моему списку, — сказал он, понимая, что время уходит. — Что касается одиноких женщин, наверное, самое важное для них создавать впечатление, якобы они живут с мужчиной. Может, какую-нибудь мужскую одежду по дому раскидать или оставить на виду несессер на случай, если кто-то заберется разведать обстановку. Также разумно завести двух собак — одну на улице и одну в доме. А на автоответчике иметь запись мужского голоса. Помните, как я перерезал телефонные провода? Люди должны обязательно проверять их каждый раз, когда входят в дом…
Тут он осекся, сообразив, насколько устарел этот добрый совет.
— Поскольку в наши дни у всех есть сотовые, может, это и не так важно… Зато, думаю, полезно всегда оставлять радио включенным и избегать шаблонных действий. Никогда не придерживаться одного и того же маршрута на работу и с работы или куда-нибудь вроде продуктового магазина. И последнее — женщины должны крайне подозрительно относиться к машинам, которые стоят на улице перед их домом. Я частенько раз за разом подъезжал к жилищу жертв и парковался прямо у них под окнами.
Лицо Рейдера вновь стало непроницаемым, и он несколько раз кивнул вспотевшей головой.
— И все? — уточнил я.
Нельзя сказать, что его рекомендации по безопасности произвели на меня неизгладимое впечатление.
— Ну да. Все, что в голову пришло, до чего додумался.
Ко мне шел охранник, постукивая по часам.
— Похоже, нам надо заканчивать, Деннис — сообщил я.
— Ага. Наверное, наше время истекло.
Мы молча смотрели на мониторы с изображениями друг друга.
Я вспомнил строки из классической книги Трумэна Капоте «Хладнокровное убийство», где рассказывается о гибели семьи фермеров в 1959 году. Оно произошло в небольшом канзасском городке к западу от Уичито. Капоте пишет о своем странном отношении к одному из убийц, Перри Смиту. «Будто мы с Перри росли в одном доме. И однажды я вышел из парадной двери, а он с черного хода».
Конечно, я не могу сказать того же о себе и Рейдере, невзирая на поразительное сходство некоторых биографических деталей (мы родились в одном году; оба хотели стать ветеринарами; в одном и том же году окончили школу; одновременно поступили на службу в ВВС и демобилизовались; женились тоже в одном и том же году). У меня не было ничего общего с этим человеком. Ничего, кроме профессионального интереса к особенностям устройства его сознания и возможности узнать что-то, способное помочь властям как можно раньше выявлять ему подобных.
— Я стараюсь контролировать это, сейчас стараюсь, — произнес он. — Но самое страшное то, насколько внезапно меня охватывало желание. Стою у окошка, смотрю на что-нибудь, вдруг накрывает, и все… Но сейчас стараюсь справляться, раз уж я здесь. Знаете, на днях надзиратели вели меня в душ, а из камер мне давай скандировать: «ВТК! ВТК! ВТК!» Я послушал пару секунд, потом встал как вкопанный, посмотрел на них и говорю: «Я не ВТК… Я — Деннис Рейдер». И пошел себе дальше в душ.
Я заметил, что его взгляд проворно бегает между камерой и экраном монитора. Он совершенно точно отслеживал мою реакцию на сказанное.
— Интересный сюжет, Деннис, — ответил я.
Именно так я и отнесся к его рассказу — как к художественному произведению, созданному исключительно ради меня. Ведь сколько бы Рейдеру ни оставалось жить на этом свете, — а по моему мнению, он чересчур зажился, — он всегда будет ВТК. В этом заключалась его суть, это составляло смысл существования. А роль Денниса Рейдера была не более чем одной из хитроумных уловок, своего рода рекламным трюком. Как какой-нибудь бывший нападающий школьной футбольной команды, выбитый из колеи кризисом среднего возраста, он будет до последнего вздоха жить воспоминаниями о былом величии. Увы, как по мне, последнего вздоха нам придется дожидаться чересчур долго.
Мне нравится представлять себе, что мы растем под одной крышей, и я должен сделать ему любезность: найти способ обрушить на голову бетонный блок и избавить от всех напастей задолго до того, как он сможет навязывать свои кошмары другим людям.
— Знаете, мне правда понравился наш разговор, — сообщил он. — Было приятно побеседовать, все такое. Может, когда все уляжется, у вас получится приехать еще раз, и мы сможем поговорить лично, без всяких камер.
— Может быть, — ответил я. — Еще увидимся, наверное.
— До свидания, сэр, — сказал он.
Экран помутнел, потом погас. Изображение Денниса Рейдера исчезло.