– Ну вот… А детей у баронессы не было. Не хотела она детей, есть такие дурочки, что пекутся лишь о своей фигуре, ну и вообще не хотят морочиться.
– Чайлдфри, ага.
– Что?
– Продолжайте, Франног, продолжайте.
– Кхм… Крочо, опасаясь, как бы баронесса не отравила служанку и его чадо, отослал их в деревню. Да уж, штормило тогда в замке барона изрядно! – Франног на секунду зажмурился. – Баронесса, конечно, не желала слушать оправданий – все-таки полной дурой она не была. Подала на развод. Крочо не стал ей препятствовать. Ты же знаешь, у нас в Селистии развод – привычное дело. Уплати в казну налог и свободен, конечно, если кто-то из супругов не против. Сейчас это основная статья дохода для казны…. В общем, месяца через три барон развелся. Бывшая жена всячески его позорила в свете, но такие вещи барона не особо волновали. Он послал в деревню за служанкой и сыном – не знаю, возможно, он и хотел жениться на своей любовнице, – но оказалось, что за этот месяц в деревне побывала чума…
Я поперхнулся:
– Так это… Все умерли?
Франног насупился:
– В живых осталась десятая часть. Среди них и Рикер. Его мать, все его родичи погибли. Приютила его крестьянка, у которой младенец погиб от чумы. Она стала кормилицей баронского сына. Крочо забрал ее в замок… А через год барон женился на молоденькой аристократке, она-то и родила Крочо остальных… ну, официальных детей, включая и Нэйту. А барон от переживаний облысел. Вот и весь сказ. Ну, что ты еще хочешь узнать?
Я прожевал кусок колбасы, проглотил, запил водой.
– Между прочим, во дворце я его видел с волосами!
– Парик, – пожал плечами Франног. – Кстати, ты бы мог уступить место старику.
Блин. Словно никуда с Земли не исчезал. Как в маршрутке, честное слово.
Я без слов уступил место. Мудрец сел, подтянув правое колено к подбородку. Остатки сухаря он доедал меланхолично и без аппетита; куцая бороденка делала его похожим на старого больного козла, жующего что-то малосъедобное, например, наволочку, которую вывесили для просушки.
Я остановился возле двери, подставив истерзанное канатами тело ветерку.
– А сколько всего у Крочо детей?
– Один байстрюк… И еще пятеро! – Мудрец поскреб заросшее сивым волосом колено. – Два парня, три девицы. Нэйта предпоследний ребенок, барон ее любит, конечно, но самая младшая, Тэри… Вот уж в ком он души не чает. Девчонке всего девять лет, разбалованная, пигалица!
Я насупился. Что бы еще такое спросить? От натужных размышлений снова разболелась голова. Однако тайна не оставляла в покое. Грануаль, эта сука, вряд ли вышла бы на наш корабль, если бы не наводка. Но, черт, я все еще не могу понять: на хрена было Рикеру наводить пиратов на «Выстрел»? В чем смысл этой эскапады? Бабки, разве что…
– Угу… А вот…
– Ну? Что же ты замолчал?
– Угу… Мнэ-э…
– Что такое? Ты прикусил язык?
– Милосердные боги, Франног! Дайте мне подумать!
– Ну думай, думай, сын мой. Я понимаю, ты воин…
– При чем тут моя профессия? Я ищу зацепку. Я ищу мотив!
– А!.. Прости, сынок, мотив чего?
– Позже! Вот что… Жена, дети… У Рика есть жена, дети?
– Он встречался с одной весьма знатной особой, насколько я знаю. Если не ошибаюсь, дело шло к женитьбе.
Я подумал.
– Но не сошлось.
– Нет, не сошлось, он ее бросил.
– Хм!.. Так… Рикер ладил с отцом?
– Ладил! И с отцом, и с сестрами… С братьями, правда, не очень… не любит он своих братьев… Да и они его, если честно… И это тебе о чем-то говорит? Рикер и Крочо – два сапога пара. Правда, Рик пожестче будет. Барон посвятил его в свои торговые дела… Он сейчас как бы его старший помощник.
– А кто унаследует все деньги?
– Деньги Крочо?
– Ну да! И деньги, и собственность!
– То есть тебе интересно, кому достанется его наследство? Кгм! Ты ведь знаешь, что у нас реформированное законодательство?
– Слыхал. А при чем тут это?
– При том. Упрощены разводы, дозволено создание политических партий, при условии, конечно, полной лояльности к правящему дому и вере в Шахнара. Иноверцев мы не приветствуем.
– Угу. А также при условии, что все члены партии будут доносить друг на друга в Тайную Канцелярию Селистии. Слыхал.
– Кгм! Ик!.. Ну вот. Всего каких-нибудь пятьдесят лет назад все деньги Крочо достались бы старшему сыну, средний стал бы жрецом, а младший – ну, младшие, все, сколько бы их ни было – угодили бы в гвардию на руководящие посты. Ну а дочери… Что касается дочерей, то всем им было бы гарантировано замужество, ну, на худой конец они стали бы девственницами-весталками при храмах Шахнара.
– Это те, что пляшут на сатурналиях совсем голенькие… – Я кивнул и прикрыл глаза, кое-что вспомнив. И сразу перестали болеть раны, и усталость вроде бы прошла.
Я прижимаю к себе гибкое тело, поразительное в своем совершенстве… Горячие груди распластываются под моими ладонями, я мну их, сжимаю, стискиваю, ощущая набухшие соски, язык скользит меж грудей к впадине пупка, обжигаясь о раскаленную кожу, опускается ниже…
– Кгм! Кха-а! С тобой все в порядке, Олег?
Я встряхнулся.
Чертовы недели воздержания.
– В порядке. Девственницы-весталки… они очень жаркие. Даже словами не передать.
Франног уставился на меня, распахнув глаза, как кот, которого застигли в углу за грязным делом.
– Постой, ты что… хочешь сказать?.. Но сношение с весталками карается смертью!
– Знаю.
– И девственность самой весталки проверяют каждые три месяца!
– Знаю.
– Так как же ты… Ты что, обрек некую весталку на смерть?
Я почесал кончик носа.
– Ну, во-первых, не некую, а неких. Их было шесть или семь, по очереди, я уж и не помню сколько всего… Была и пара одновременно, они такое вытворяли… У одной соски были как живой рубин, а у второй – как зернышки кофе… И запомните, философ, намотайте на ус премудрость: есть два способа обойти Врата Целомудрия и взять крепость, так что центральные врата останутся нетронуты.
В блеклых глазах старого аскета светилось непонимание:
– Э-э?..
– Крепость, проявив известную смекалку, можно обойти сзади, или спереди хитро забраться на самый верх и нырнуть в окошко.
– О боги, мастер Ков, что ты говоришь! Ты, прости за выражение, вел себя как самец собаки!
– А что такого? Только заскорузлые ханжи, моральные уроды и дурачье будут закатывать к небу глаза и порицать вещи, которые творятся по взаимному согласию взрослыми людьми.
Мои слова, как видно, задели Франнога: он кашлянул и подобрался.
– Я не ханжа, сынок, но взять… телесно взять храмовую весталку, посвятившую себя служению Шахнару, кощунство!
– Чушь, Франног. Они сами этого хотят.
– Ох-ох-ох! Ох-ох-ох!
Угу, сколько нам открытий чудных…
– Хотят так, что не успеваешь отбиваться.
– И все равно это свинство! Бедная девушка отдается тебе, а что получает взамен?
– О, есть способ вознести девушку на небеса.
– Какой же?
– Иностранный язык.
Я мог бы добавить, что в краю мужланов, преступников и дикарей, которые знают только миссионерскую позу и умело кончают после минуты фрикций, человек, знающий иностранный язык, вполне преуспевает среди женщин.
Франног повел глазами по сторонам, пытаясь сообразить, о чем я говорю.
– Ты что, читаешь ей стихи?
– Даю намек, Франног: я – иностранец… Так, все равно тормозим. Все, не будем отвлекаться. Значит, если бы жених для Нэйты не нашелся, дорога ей была бы одна, – в храм?
Я зажмурился, на секунду представив Нэйту в образе нагой весталки. Картина получилась изумительная.
– Нет, Олег. Раньше – да. А теперь девицы могут сами выбирать себе мужа. Хотя от старых обычаев никуда не деться, и зачастую родители либо обстоятельства принуждают… Но в случае Нэйты… там была любовь, как я полагаю. – Старый мудрец осекся, отчего-то зарумянившись. – Принц Тендал прибыл с посольством ко двору Барнаха и очаровал мою… нашу девочку.
М-да… Ты, старик, не знаешь о принце то, что знаю я, поскольку переспал с его сестрой Вандорой. Наш дорогой принц, он, как бы сказать, хороший человек, но совершенно равнодушный к женскому полу. Вот ко мне он проявлял… неравнодушие на приеме у Барнаха, к счастью, Вандора тоже, и я вовремя ретировался в ее обществе, после чего мы вознеслись на небеса не один, не два и не десять раз.
Вандора, Вандора… А ведь я до сих пор помню твою сладость…
– Очаровал, говорите? Хм-м…
– Очаровал, иначе не скажешь… Он весь такой… ты его не видел…
– Да нет, я его видел при дворе Барнаха и все равно бы не влюбился. Он тощенький. Он шмакодявка. А такие мужчины не в моем вкусе: попы нет, грудка впалая. Что с таким делать?
– Кгм! Тебе не кажется… Столько ерничать – для здоровья вредно!
Я искоса глянул на мудреца:
– Ну уж! Это лучше, чем заламывать руки и орать: «Мы в открытом море! Кругом мертвецы! Помогите!»
– Ох, я и забыл! Мы в открытом море… кругом мертвецы… пом… Ик! Ик! Ох! Шахнар! Ох! Ты знаешь, надо что-то с ними…
– Уже не надо.
Мудрец по-совиному захлопал глазами:
– Это как?
– Я их за борт отправил.
– Ты?.. Но… там… Зачем ты…
– Зачем я что?
– Там… наверное… были… знакомые лица…
– Да, были. А нас всего двое, и целых парусов на этом судне не осталось, и ниток с иголками нет.
– Ах да… зашить в парусину…
– Обычно зашивают в парусину или в подвесную койку и пропускают стежок через нос, чтобы мертвец не очухался и не начал разгуливать по дну. Но и с койками у нас не густо.
– Ох… Я не подумал. Ты прости…
– Да ничего… Мамашу Тэль и Каруха я тоже выбросил… в море.
Франног понурился и подозрительно захлюпал носом. Сентиментальная… сопля.
Я окунул палец в воду. Остывает. Так не хочется промывать спекшуюся рану! Это дьявольски больно, но вымыть из раны грязь необходимо. К тому же – кто его знает, может, клинок Грануаль был отравлен. Есть яды, действие которых превращает рану в гнилую, годами не рубцующуюся язву, против которой никакая магия не поможет. Взяв ножик мудреца, я принялся кромсать на полосы одну из рубах.