Я схватил второе весло и сунул в гребной порт.
– Приналяжем! Шире гребок, резче амплитуда, или как там оно!
«Выстрел» заскрипел, разворачиваясь. Нам приходилось работать веслами изо всех сил – легкий корабль норовили развернуть и ветер, и крепнущие волны.
Дымчатый край индиговой тучи захлестнул солнце, и ветер сразу усилился, сбив с моей головы тюрбан. Палуба закачалась. Ругательство (наше простое, русское) застряло у меня в глотке, ибо в этот миг над водами Срединного моря пронесся горький стон, способный ужаснуть богов (а вот вам еще метафора, красивей предыдущей):
– Оооооуууууу!
– Шахнар, милосердный боже, помоги нам! – пискнул Франног, его лицо сморщилось, как печеное яблоко. – Это призрак, это Барнах! Ты ведь помнишь легенду – он всегда стонет, предупреждая о шторме!
Подтверждая его слова, со стороны «Элимината» донесся новый вопль, от которого у меня потемнело в глазах:
– Уууууууааааааа!
Я засомневался, что стон – обычный предвестник шторма. Пульсирующий и высокий, стон звучал как явная угроза, он сам был оружием, сковывая меня болезненной дрожью.
Мудрец закричал гугниво и жалобно:
– Сын мой, мне страшно!
Я свирепо ощерился (хотя мне было куда страшнее):
– Не поджимайте хвост, старая вешалка! Мощней гребки, иначе нас развернет! Черт, ну нельзя так слабосильно! Нас уже разворачивает!
Взвизг призрака прозвучал как издевка:
– Йааааааааа!
– Гребите быстрей! Франног, ей-богу, я вас сейчас веслом огрею!
– Пых… ха-а-а… Я гребу, я гребу, сын мой! Но это огромное… тяжелое весло… Но я стараюсь, я гребу!
– Что? Это разве гребки? Вы спите! Нас снова разворачивает бортом к «Элиминату»!
– Уаааааа!
По моей обнаженной спине пробежали мурашки.
– Вот сукин кот! Что он все орет, как на пожаре? Аргх! Не думаю, что он помнит о том, кто он есть… кем он был. Бывают полоумные призраки?
– Призраки… бывают… всякие… Пых… хаа-аа…
– Уууууааааа! Уууууаааа! Уууууаааа!
– Он утащит наши души на дно?
– Не исключено и такое!.. Я… мне страшно! Я буду кричать! Аа-а-а-а!
– Уууууааааа!
– Не подпевайте призраку, старый дурак!
– Ууууаааааа!
Я обернулся: «Элиминат», немного отстав, поворачивал, намерившись теперь зайти с левого борта «купца».
Хо, неудачи!
Ох, неудачи!!!
Есть ли смысл бороться, если моя судьба предопределена заклятием? Фигушки, сказали заюшки, я буду драться до конца – из вредности буду. Хоть мне и страшно до вопля, хоть руки и ноги отказываются повиноваться, хоть мой Ктулху снова уселся в сортире и ждет, когда Франнога хватит карачун.
Я выругался и начал грести в обратную сторону, на языке матросов – «табанить», чтобы «Выстрел» развернуло кормой к «Элиминату». Поворачиваясь, «Выстрел» угодил под боковую волну, но для его пустой скорлупы это было пока не опасно.
По палубе забарабанили первые капли дождя, и новый вопль призрака, отразившись от низких туч, пронзил меня раскаленными иглами – сотней или двумя, я не считал.
Предупреждает о шторме? Стонами предупреждает о шторме? Черта с два он предупреждает, этот малохольный призрак!
Я бросил взгляд за спину. Да елки… Все старания впустую: флагман, вильнув, снова заходил с правой стороны, только теперь по чуть меньшей дуге. За пеленой дождя казалось, что все три его мачты изгибаются, словно щупальца.
Сотня метров еще…
Призрачный корабль развернулся осклизлым боком, и я увидел…
Я ахнул. Отпустил весло и выругался по-русски.
Никого.
Маслянисто блестящая, испещренная ровными рядами дыр, похожих на дыхальца насекомых, палуба флагмана была пуста.
Я стряхнул с лица теплую влагу.
Где же Барнах? Где эта бестия? Я-то думал, это он вопит у мачты, как Паваротти!
Раздался новый стонущий вопль, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки.
И еще вопль, поверх громового раската!
И еще.
И еще. И еще. И еще.
Множество горестных воплей слились в один: он перекрыл рокот грома и звучал не переставая.
Высокая нота, взятая тремя сотнями кастратов…
Звуковая волна пронзила тело, казалось, ее вибрации отделяют мясо от костей, высверливают мозг, выдавливают глаза. (Да, знаю, описание не очень аппетитное, но и ситуация не детская.)
Вопль тысячи кошек, с которых заживо снимают шкуру…
Франног оставил весло и бросился ко мне, что-то крича.
Стон мириада грешников…
Я осел на колени, жадно глотая воздух. Веселенькое дельце! Так и околеть недолго!
Мудрец бухнулся рядом. Его глаза набрякли кровяными жилками и в буквальном смысле вылезали из орбит.
– Фр… Фран…
И вопль прекратился – будто сдернули с шеи тугую петлю.
Я обессиленно встал, помог подняться Франногу. Ветер крепчал с каждой минутой, но «Элиминат» упорно шел к своей цели. Я учуял запашок: флагман вонял, как протухший на солнце кит, будто доски его обшивки, его мачты были когда-то живой плотью, которая давненько начала гнить. Теперь уже совершенно отчетливо, даже сквозь пелену дождя, я различил, как судорожно изгибаются мачты, как по осклизлым, в наплывах коричневато-зеленых ракушек бортам проходит едва заметная перистальтическая дрожь.
Новый стон бросил мудреца на колени; я устоял, вцепившись в планшир.
Кричала, распялив чувственный пухлогубый рот, кариатида. По-волчьи выли шпигаты. Бесновато визжали дыры-дыхальца. Вопили щупальца-мачты. Стонала, открыв гниющую утробу, пасть трюма.
Внезапно вопль перешагнул порог человеческого слуха, и сразу стало как будто легче.
А огни корабля спокойно мерцали. Три сотни зеленых глаз…
Когда бесконечный вопль смолк, точно призрак захлебнулся собственным гневом, я заорал, держась за борт побелевшими пальцами:
– Франног, я просек фишку! Барнаха нет у мачты! Он… Вы можете мне поверить? Он и есть корабль!
Мудрец протянул руку, поднялся с моей помощью и сказал быстро и звонко, без паники и старческого дребезжания:
– Я понял это прежде тебя. Вой и стоны, и никого у мачты… Это вэйрок. Редкая тварь. Она появляется, когда человек… отвергнув все человеческое ради неутоленной жажды мщения, обращается в призрака и сродняется с местом своей насильственной смерти. Вэйрок поглотит «Выстрел» и нас заодно, как поглотил не одну сотню душ и не одно судно. Он одержим голодом и ненавистью к людям. Все время ему нужна наша энергия…
– Энергия? Да пусть поцелует в жопу мою бабушку!
– Говорят также, что истинный вэйрок лишь канал связи между нашей реальностью и тем первородным хаосом, который обычно называют адом.
– Да ну нафиг! Сказочки у вас, на ночь глядя!
Сверкало и громыхало уже над самой головой, дождь усилился, скрыв надвигающийся корабль жемчужно-серой стеной. Она да близкий гром заглушили стоны вэйрока, стало чуточку легче, по крайней мере, очередной вопль не вынимал душу и не бросал на колени.
В промежутке между стонами я пнул весло, которое болталось в уключине. Страха уже не было, он сгорел, осталась злость на себя, свое проклятие и на невозможность хоть как-то противодействовать гнусному вампиру.
– Мы можем сражаться?
– Нет. О нет. Нет!
– Франног, соберитесь! Вы же великий колдун!
– Я великий колдун, да-да… Что ты такое несешь, болван? Какой я колдун? Я великий дилетант, сикось-накось, кое-как! Сколько раз повторять: мне отказано в магическом таланте!
– Эрт шэрг! Старая ве… Как быстро он нас сожрет?
– Быстро… Сильной боли не будет. А потом мы перейдем в другое состояние. Несравненный Абу-Нишрам в своем инферналистском трактате постулирует, что наши души неминуемо растворятся в безбрежии хаоса, однако ему оппонирует мудрейший Кен из Фоле, говоря, что вэйрок жрет только материальную энергию, и растворить душу ему не под силу…
– Как можно ему навредить? Ну же, думайте, думайте, что может его достать!
– Только живой огонь… Нефтяной огнемет, может быть, мог бы с ним справиться…
– Призрак что, имеет плоть?
– Метафизическая плоть, эктоплазма, которую можно повредить огнем либо молнией… А вот еще, сынок, послушай: мы можем прыгнуть в воду и утопиться! То есть вот так прыгнуть, и все! Мы станем самоубийцами, но наших душ он не получит!
– Я тебе сейчас прыгну! Я так тебе прыгну! Молчать! И не вздумай скопытиться от страха, старый дуралей! Драться! Мы будем сопротивляться до конца! Как говорят в одной стране, где все измеряется задницами: наши задницы он не получит. Ни мою – красивую-упругую, ни вашу…
– Ох-ох! Я с тобой, сынок! Но не называй меня, пожалуйста, дуралеем… И насчет задницы…
– Огонь… Огонь-огонь-огонь… Молния? Вы сказали – молния? Молния его повредит, как считаете?
Франног подобрался, задумался. От воды размытые вином узоры его халата окончательно перемешались, скрыв за нагромождением красок блудливую картину про рыбаков и амазонок.
– Д-да… Убежден! Не одна… несколько… много молний!
– Так вы же маг! Шандарахните его молнией, и дело с концом – лучше пониже ватерлинии.
– Ох, нет! Это же придется иметь дело с элементалами стихий! Магия высшего порядка, она мне неподвластна. Вдобавок Срединное море – вотчина чародеев Меркхара, договорится с элементалами невозможно! Помнишь, я уже говорил об этом? Магия Меркхара подавляет… Я могу призвать молнию на некий стальной предмет, зачаровав его на манер громоотвода, тут простая магия, без элементалов, но не факт, что молния в него ударит – чтобы это случилось, предмет должен быть подвешен на определенной высоте. Да что я горожу? Чем выше, тем лучше, а самое лучшее, расположить предмет на самой высокой точке того места, куда должна попасть молния. Ай-ай-ай, все это невыполнимо!
Я выругался. Невыполнимо…
Захлопал по вантам незакрепленный гик. Палуба начала основательно раскачиваться, мелкие деревяшки покатились от борта к борту. Наполовину сделанный остов плота, похожий на виселицу, положенную набок, грузно стронулся с места и зацепился за основание грот-мачты.