- Да, Джонни, - сказал я наконец, - одно соображение у меня есть. Только одно.
- Выкладывай.
- Неуверен, правда, что оно тебе понравится.
- Роки, не вздумай…
- Можешь не продолжать. Так делиться с тобой мыслями иди нет?
- Если я знаю тебя хотя бы вполовину так хорошо, как думаю, тебе незачем попусту тратить слова. Я сам расскажу о твоих намерениях. Ты собираешься отыскать человека, напоившего тебя коньяком с наркотиком. Ты полагаешь, что это сделал тот, кто убил жену Хэннинга.
И ты намерен прикончить его, будучи на сто процентов уверен, что это вполне законный поступок. Ну как, прав я или нет?
- Прав, кроме одной мелочи. Пока я не собираюсь вышибать из него душу, Джонни. Даже за то, что он испортил мой коньяк. Но наступит день окончательного расчета, и тогда родная мать не отличит его изуродованное мурло от недожаренного гамбургера.
- Не забывай, что ты говоришь по полицейскому телефону, Рок, - сказал Джонни. - Я разделяю твои чувства, но можешь спать спокойно - полиция отыщет убийцу, даже если это не её муженек. Мы найдем его быстро и без твоей помощи.
- Хорошо, Джонни, но я тоже включусь в поиски. Мне важно выяснить, есть ли связь между наркотиком в моем коньяке и смертью миссис Хэннинг, и если есть, тогда…
- Что тогда?
- Тогда полиции не потребуется разыскивать убийцу. Ты меня понял?
Некоторое время он молчал, потом сказал более спокойным тоном:
- Рок, ты мог бы заехать ко мне в управление?
- С целью?
- Мы задержали семь человек, подозреваемых в убийстве миссис Хэннинг. На всякий случай. Минут через двадцать мы их построим в полицейскую шеренгу. Успеешь подъехать?
- Лечу.
Он положил трубку, я поступил так же и заторопился в ванную - принять душ. После мытья я быстро оделся, сунув неразлучную Бетси в потайную кобуру под мышкой. Выйдя из дома, я добежал до гаража, где стояли мои триста лошадей под одним капотом. Это был серый «кадиллак», салон которого сверкает белоснежной обивкой. Каждый раз, заводя машину, я раздувался от гордости. Я пулей вылетел из ворот гаража и погнал машину к полицейскому управлению. Из-за непрекращающегося снегопада я добрался до него чуть позднее, чем обещал Джонни. Он ждал меня:
- Ты где застрял?
- Ты что и впрямь думаешь, будто я способен летать?
Не ответив, Джонни коротко бросил:
- Идем.
Вместе с ним я прошел в просторное помещение, где полиция проводила опознание преступников, и мы с комфортом устроились в мягких креслах. Сидя за перегородкой из тонированного стекла, мы ясно видели каждого стоящего в шеренге прохвоста, оставаясь невидимыми для них. Моррис, которому было известно, что на этом шоу я буду играть первую скрипку, был зол, как черт. Да, инспектор Моррис, фараон с куриными мозгами и политическими связями. На редкость тупой коп, но пару раз он спас мне жизнь, хотя и ненавидел меня лютой ненавистью. Вот так. Он построил в шеренгу семерых потенциальных преступников.
- Эй, вы, дерьмо вонючее, стройтесь! - промычал он.
Построение задержанных для опознания единственное, что удается Моррису. У него противный гнусавый голос, как у сифилитика, и манера говорить, не расчленяя предложение на отдельные слова. Но у него также феноменальная память, хотя он и не способен хоть сколько-нибудь соображать. Он вытащил из шеренги одного из подозреваемых:
- Энрико Салтини по кличке Громила. Другие клички Пакостник и Паскуда. Пять футов одиннадцать дюймов. Вес сто десять фунтов. Сорок один год. Шесть задержаний. Мелкое воровство, вооруженный грабеж, торговля наркотиками.
Он замолчал, и его лицо перекосила гримаса отвращения. В руке у Морриса не было бумажки. Информацию об Энрико Салтини он выдавал по памяти. По моим подсчетам, он держал в голове криминальное прошлое не менее половины отбывших свой срок бандитов Нью-Йорка.
Джонни негромко сказал:
- Года три назад мы прихватили эту птичку на наркоте и собирались выдать ему на всю катушку. Но адвокат начал истошно вопить, что обвинение сфабриковано полицией. На нас нажали, и пришлось посадить его на короткий срок по другой статье.
Я понимающе кивнул, а Моррис тем временем продолжал гнусавить:
- …хулиганство в общественном месте. Трижды отбывал наказание в виде лишения свободы: вооруженное ограбление - пять лет, сороковой год; торговля наркотиками - два года, пятидесятый; нарушение общественного порядка - один год, пятьдесят пятый. Возвращайся в строй! - Последние слова он произнес особенно омерзительным гнусавым тоном.
Моррис поочередно вытащил из шеренги и шестерых остальных проходимцев, повествуя об их преступных деяниях голосом сифилитика. По-моему, этот тупица с памятью компьютера наслаждался своей ролью. Когда последний головорез встал в строй, я ещё раз внимательно вгляделся в их лица. От Джонни не ускользнуло неуверенное выражение моего взгляда.
- Ну, Роки? - сказал он с требовательно-вопросительной интонацией.
- Пока ничего определенного, Джонни. Не торопи, дай немного поразмыслить. - Несколько минут я сосредоточенно смотрел на тонированное стекло, попыхивая сигаретой, а Джонни терпеливо ждал, когда я выдам свой вердикт.
Когда мое лицо прояснилось, Джонни спросил добрым отеческим голосом:
- Ну, так что же, Роки?
- Похоже, что Салтини.
- Нам надо знать наверняка.
- На сто процентов не гарантирую, - задумчиво сказал я, - но это он. Он подходит.
- Подходит к чему?
- Я слышал его голос - именно такой голос был у высокого, худосочного типа, за которым я гнался по снегу в своем кошмарном сне. - Я выплюнул окурок и закурил очередную «Лаки страйк». - Только теперь я понимаю, что это был не сон.
- Бред!
- Возможно, но всё же хотелось бы побеседовать с этим красавчиком. Дружески, полюбовно. - Усмехнувшись, я заговорщически прищурился.
- Не получится, Роки. Его адвокат поднимет такой крик о допросе с пристрастием, что услышат в Лос-Анджелесе. Во всяком случае, беседуй не здесь. Никому не советую связываться с дорогими адвокатами.
- У дешевого хулигана дорогие адвокаты? Ха, не смеши меня, Джонни.
- Ты так думаешь? - Порывшись в кармане пиджака, он извлек сложенный вчетверо лист бумаги и протянул мне. Сверху на документе была проставлена фамилия Салтини, а внизу пара подписей и едва успевшая просохнуть печать. - Распоряжение об освобождении из-под стражи. Нам вручили его за десять минут до твоего приезда. Придется отпустить проходимца.
Некоторое время я сидел молча, переваривая неожиданную новость.
- Джонни, можешь ты хоть на время забыть, что на тебе мундир полицейского? - спросил я.
- Все зависит от обстоятельств. - Он усмехнулся, тоже прищурившись.
- Меня это устроит. Теперь послушай, что я намерен предпринять. - Я сделал несколько затяжек и приступил к изложению своего плана. - Посади Салтини на скамью в коридорчике напротив двери в твой кабинет. Скажи ему, что получил распоряжение о его освобождении. Можешь сказать что угодно, например, что кошка его бабушки разрешилась шестью котятами; главное, чтобы он сидел там и никуда не уходил. Мы же будем в твоем кабинете буквально в паре футах от него. Затеем шумную ссору, я буду кричать, что спрятал «это» у себя в квартире, где ни ты, вонючий фараон, ни шпана, работающая на пахана, никогда ничего не найдут. Ясно?
- О каком «это» ты говоришь и кто «пахан»?
- Я знаю о нем не больше, чем свинья о пасхе, но можешь не сомневаться, они лихорадочно ищут какую-то вещь. Недаром в моем доме всё вверх дном перевернули. Вполне возможно, что Салтини снова заявится ко мне, и, если это случится, я подготовлю ему достойный прием. Только так я смогу побеседовать с ним тет-а-тет, раз уж ты не можешь передать его мне законным путем. Ну как, по рукам?
Вытащив из пачки сигарету с фильтром, он закурил и некоторое время задумчиво смотрел на меня.
- Что ты собираешься с ним сделать?
- Вопроса умнее тебе в голову не пришло? - я затянулся и тоже уставился на него. Потом продолжил: - если он окажется тем негодяем, который деформировал мне голову, я потолкую с ним. У меня разработаны специальные приемы для разговоров с подобными тварями. Буду беседовать с ним, пока он не запоет. Если он окажется уступчивым и послушным и выдаст на блюдечке нужную мне информацию, дело может закончиться разбитым носом - его, естественно, не моим. В общем, всё зависит от него самого.
- Роки, я знаю, у тебя сила гориллы и темперамент дикой кошки, когда какой-нибудь недоумок бросает вызов твоему самолюбию. Возможно, я совершаю ошибку, поддаваясь на твои уговоры, но обещай, что, проснувшись завтра поутру, я не обнаружу ещё один труп у себя на руках, вернее, на территории, которую контролирует мой отдел.
- Обещаю, папочка, - широко ухмыльнулся я, чувствуя, как нестерпимо чешутся руки в предвкушении скорой расправы с обидчиком.
Потом мы прошли в кабинет Джонни, и он сразу нажал клавишу селектора.
- Пусть Галлахер приведет Салтини ко мне в приемную, - приказал он кому-то, - усадит на скамью напротив двери и позвонит мне, когда всё будет готово. - Сняв палец с селектора, он кивнул мне. Подготовка к шоу с двумя действующими лицами и одним зрителем началась.
Мы успели выкурить по три сигареты, прежде чем на столе у Джонни зазвучал зуммер.
- Готово, - шепнул он мне, и мы вступили в жаркую перепалку, словно Давид и Голиаф.
- Послушай, ты, тупица безмозглая! - яростно закричал я. - Да будь ты хоть тысячу раз фараоном, никто не дал тебе права разговаривать со мной подобным образом. Я знаю, что можно, а что нельзя. Никто не собирается переступать закон, только кретин этого не понимает!
Я настолько вошел в роль, что Джонни решил, что я на самом деле считаю его кретином. Мне пришлось подмигнуть ему, чтобы он понял, что с моей стороны это всего лишь игра, и не затаил на меня обиду.
- А теперь послушай ты, умник! - зарычал Джонни громко и злобно, как умел только он. - То, что ты спрятал - собственность полицейского департамента. Это вещественное доказательство, и ты не имел никакого права забирать его. Или ты немедленно вернешь все, что взял, или лишишься лицензии. Я не шучу.