ть, что написано в полудюжине юридических книг, заявить в суде, что аналогичные случаи уже имели место, и вызвать соответствующие эмоции у присяжных.
- Ваши высказывания возмутительны, капитан Ричардс! - вышел из себя Уайн. - Разобраться в том, что ему нужно или не нужно видеть, сумеет любой человек среднего интеллекта. У моих же сотрудников уровень умственного развития намного превышает средний. Говорить, будто мы не видим того, что у нас под носом, всё равно, что злостно клеветать на работников прокуратуры.
Свою лепту в спор решил внести и я:
- Дело в том, что разные люди видят одни и те же вещи по-разному. Возьмите, к примеру, трех или четырех свидетелей преступления. Попросите их изложить свои впечатления на бумаге, и вы получите столько же версий произошедшего, сколько было свидетелей. Кто-то скажет, что убийца был тощий и длинный. Другой, напротив, заявит, что он был невысокий и толстый, как боров.
Был жгучим брюнетом. Абсолютно лысым. Был молод. Нет, стар. К тому времени, как вы сведете воедино их письменные показания, у вас голова пойдет кругом и вы ни на шаг не продвинетесь в вашем расследовании.
- Вздор, чистейшая галиматья! - слегка остыв, сказал Уайн. - Некоторые расхождения в показаниях могут быть вызваны различиями в психологии и менталитете свидетелей. В противном случае не возникло бы никаких противоречий. Они совпали бы до последней запятой.
Достав из пачки очередную «Лаки» и поразмыслив с минуту, я спросил:
- Вы считаете, что с мистером Гастингсом у вас одинаковый уровень умственного развития?
- Полагаю, что да.
- Значит, если на ваших глазах что-то происходит, вы видите это точно так же, как он?
- Безусловно.
- Хотите поспорить?
- Я не спорю по серьезным вопросам, Стил.
- Хорошо. Скажем так - вы согласны доказать справедливость ваших слов прямо сейчас, пока мы ждем разговора?
- У меня нет возражений.
Глубоко затянувшись, я некоторое время размышлял.
- Хорошо, - сказал я. - В таком случае попрошу вас и мистера Гастингса взять по листу бумаги. - Они послушно выполнили мою просьбу. - Теперь напишите, что вы увидели, стоя в дверях гостиничного номера, в котором был убит Хэннинг. - Я выпустил из носа струйку синеватого дыма. - Дверь, насколько мне известно, единственная точка, с которой вы могли видеть комнату. Ставлю сто против одного, что ваши наблюдения не совпадут.
- Думаю, у вас не всё в порядке с головой, - сказал Уайн и, обернувшись к Гастингсу, добавил: - Сейчас мы продемонстрируем этому джентльмену, насколько тупыми могут быть детективы - полицейские или частные.
Он начал быстро писать, что не замедлил сделать и Гастингс.
Процедура записи наблюдений, которых не хватило даже на половину страницы, заняла у них не более двух минут.
Я заметил, что на лбу прокурора выступили капельки пота, вероятно, он опасался, что в споре со мной окажется не прав. Когда он закончил, я предложил ему прочесть написанное. Гастингса я попросил больше не писать. Впечатления прокурора были изложены следующим образом: «Труп лежал на левом боку лицом к двери, где мы стояли. Вокруг тела расплылась лужа крови. Ковер в номере был выцветшего голубого цвета. Я обратил внимание на небольшой рост покойника. Он был в костюме темно-коричневого цвета. Следов борьбы я не заметил». На этом запись заканчивалась.
Я взял лист бумаги из его рук и пробежал по нему взглядом. Сначала прокурор написал «темно-синий костюм», потом слово «синий» зачеркнул и написал «коричневый». Свой лист бумаги, словно школяр, протянул мне и Гастингс. Улыбка на его лице была высокомерно-презрительной.
- «Я увидел человека, предположительно Тоби Хэннинга, лежавшего на полу на правом боку» - я ухмыльнулся, заметив, как наливается кровью физиономия Уайна, после чего продолжил чтение: - «В номере было три стула и плохо прибранная кровать, которая, тем не менее, не производила впечатления, что на ней недавно спали». - Остановившись, я ухмыльнулся, на этот раз Гастингсу: - Из вас получился бы неплохой детектив. - Он самодовольно улыбнулся, а я продолжил: - «На полу вокруг тела натекла коричнево-красная лужа, а орудием убийства был нож с ярко-синей рукояткой. Крови на нем я не заметил. Покойник был в поношенном костюме серого цвета в синюю полоску, который казался слишком большим для него. Его глаза были открыты, но, стоя в дверях, я не мог различить их цвета. В номере…» - На этом месте запись обрывалась. Я глянул на окружного прокурора: - Удовлетворены?
- Признаю, мои выводы о вашем отделе были поспешными, капитан Ричардс, - сказал он. - Приношу свои извинения.
Джонни растянул свою физиономию в ухмылку от уха до уха. Снова наступило молчание, мы продолжали сидеть в тишине, пока Гастингс не нарушил её:
- Все это очень любопытно, но пятнадцать минут уже прошло, и сейчас самое время снова позвонить Кэллоувею.
Уайн кивнул, и Гастингс стал набирать номер. Как всегда, я прислушивался к легким щелчкам диска - номер был тот же, что и четверть часа назад. Я ждал ответа. Некоторое время Гастингс объяснялся с секретаршей, потом протянул трубку Уайну. Первые несколько слов прокурор произнес звонким, решительным голосом, но уже на середине фразы запнулся и покраснел:
- Да, мистер Кэллоувей, - пробормотал он, и я заметил, как на мгновение на лице Гастингса промелькнула удовлетворенная улыбка. - Нет, мистер Кэллоувей, - униженно продолжал Уайн. Он выглядел как побитая собачонка. Дрожащей рукой он стер с лица струйку пота.
Теперь мы слышали лишь короткие, отрывистые фразы: «Да, мистер Кэллоувей», «Нет, мистер Кэллоувей», «Конечно, конечно, мистер Кэллоувей», «Нет, сэр», «До свидания, сэр».
Я посмотрел на сникшего Уайна. Прозвище Трусоватый он сегодня оправдал вполне. Конечно, поведение этого слизняка было недостойно мужчины, но всё же мне было жаль его. Я не мог избавиться от ощущения, что Гастингс сознательно подстроил своему шефу ловушку, из которой тот не смог бы выкарабкаться, не потеряв лица в глазах одного из руководителей полиции Нью-Йорка. Он хорошо знал прокурора и правильно рассчитал, что тот быстро поднимет лапки, если Кэллоувей поэнергичней надавит на него. Мне была ясна и цель Гастингса - в преддверии выборов максимально дискредитировать Уайна, с тем чтобы самому занять место окружного прокурора. Предатели были ненавистны мне с детских лет.
Поднявшись с места, Джонни ткнул пальцем в сторону двери, и я молча последовал за ним. Я не удивился бы, услышав за собой горькие всхлипывания. Джонни осторожно прикрыл дверь, словно в оставленном нами помещении находился покойник.
На улице он некоторое время покачивал головой, потом, прервав затянувшееся молчание, произнес:
- Гастингс редкая скотина, но прокуратура при нем работала бы намного эффективней.
Я промолчал. Когда мы подходили к моему «кэдди», я тоже решил высказать свою точку зрения. Вообще-то воздерживаться от комментариев для меня нехарактерно.
- Может, ты и прав, Джонни, - сказал я, - но мне лично не доставило бы радости работать с человеком, способным на предательство.
Я сел за руль, помахал Джонни рукой и поехал в здание компании «Крайслер» - на свидание с ещё одним омерзительным лицемером - Ричардом Кэллоувеем.
X
Время приближалось к полудню, когда я поднимался на лифте на седьмой этаж здания «Крайслер». Пойдя по длинному коридору, я остановился у двери конторы Кэллоувея и попытался освежить в памяти обстоятельства, при которых я впервые услышал его имя. С учетом всего, что мне было о нем известно, он представлялся мне чудовищной помесью змеи и лисы. Я был полон решимости вывести этого негодяя на чистую воду.
Толчком ноги распахнув дверь, я оказался в обществе неряшливо одетого существа женского пола, сидевшего за секретарским столом и выглядевшего так, словно оно колотило по клавишам пишущей машинки с тех пор, как её изобрел мистер Ундервуд.
- Доброе утро, мисс Эванс, - изобразив на лице приветливую улыбку, сказал я. Фамилия секретарши осталась у меня в памяти после того, как Гастингс дважды просил соединить его с Кэллоувеем по телефону. Она удивленно подняла на меня глаза:
- Доброе утро. Мне кажется, мы…
- Да-да, я знаю. Мы не знакомы. - Сунув руку в карман, я вытащил «Лаки». Я всегда вытаскиваю «Лаки», когда мне необходимо собраться с мыслями. Поднося зажигалку к гвоздю в мой собственный гроб, я подумал, что все эти рассуждения о сигаретах и раке - чушь и враньё, а если нет, всё равно человек рано или поздно сыграет в ящик по другим причинам.
Затянувшись, я посмотрел в холодные немигающие глаза старой девы.
- Меня зовут Стил, - сказал я между двумя затяжками. - Роки Стил.
Если я думал, что мои слова произведут на неё хоть какое-нибудь впечатление, я глубоко заблуждался, потому что она осталась абсолютно равнодушной. Выражение её лица не изменилось ни на йоту.
- Я частный детектив, - добавил я и на этот раз уловил в её глазах легкое недоумение.
- Чем мы можем быть вам полезны? - с кислой миной спросила она. - Мистер Кэллоувей сейчас один, остальные сотрудники ушли на ланч. Может, вы сообщите мне, мистер Стил, что у вас за проблема?
В её монологе я не уловил ни одной дружелюбной нотки, будто я был не атлетически сложенным молодым мужчиной, а каким-то ничтожным пресмыкающимся.
- О да, конечно, - ответил я. - Мне необходимо повидать мистера Кэллоувея.
- Вы не записаны на прием, - раздраженно бросила она, - а мистер Кэллоувей принимает только по записи.
Своим безапелляционным тоном она намеревалась показать мне, что её вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Однако дамочка жестоко ошибалась.
- Послушай, Эванс, - сказал я ей со всей деликатностью, на которую был способен. - Я сказал тебе, что мне надо встретиться с Кэллоувеем, и я увижу его, даже если мне придется разнести в щепки вашу вонючую лавочку. - Раздавив ногой окурок, я продолжал: - Предположим, смеха ради, что ты сообщишь ему, что я здесь. Посмотрим, что он скажет.