- Вы совершенно правы. Я не простил бы вам, если бы это не было сделано. - Он тепло улыбнулся, и впервые с тех пор, как я его встретил, Гарри Уайн представился мне в ином, лучшем свете.
Выйдя на улицу, я назвал водителю адрес Гастингса. Ещё один визит и - конец. Дело давно уже требовало завершения. Кроме того, я устал. Устал телом и душой. Когда всё будет позади, я завалюсь в постель, выкинув предварительно в окно свою одежду - когда я проснусь, она уже выйдет из моды. На полпути к дому Гастингса я велел водителю остановиться у ночного кафе. Отыскав телефон, я набрал домашний номер Вики.
- Детка, - сказал я, услышав её сонный голос, - спешу сообщить, что ничего ужасного со мной пока не случилось. Я жив и скучаю по тебе.
- О, Роки, я так беспокоюсь, так беспокоюсь! Каждую минуту ждала твоего звонка. Где ты сейчас и что собираешься делать?
Я вкратце обрисовал свои планы. Потом сказал:
- Дай мне двадцать минут, а потом звони в полицейское управление и передай Джонни все, о чём я тебя просил. Он уже не успеет остановить меня.
- Ты сошел с ума, Роки Стил! - пыталась возражать она. - Что, если выйдет не так, как ты предполагаешь?
- Тогда завтра тебе придется искать новую работу.
- Все это не так забавно как ты пытаешься представить, Роки Стил. Пожалуйста, не совершай опрометчивых поступков - хотя бы ради меня.
- Дело зашло слишком далеко, теперь я не вправе давать задний ход. Надо поставить точки над «¡». Но можешь не беспокоиться - со мной всё будет в порядке.
- Роки… - Я так и не узнал, какое очередное внушение она собиралась мне сделать, потому что, как всегда в подобных случаях, поспешил положить трубку.
Вернувшись в такси, я повторил водителю адрес Гастингса, а сам стал мысленно дорабатывать детали своего плана. Того самого, который Вики назвала планом самоубийства.
В четыре тридцать я стоял возле шикарного дома помощника прокурора в Ривер-Сайде. Пожилой мужчина в халате, расшитом красными блестками, отворил мне дверь - Извините, - произнес он, хотя извиняться, в сущности, следовало мне; именно так я ему и сказал. - Чем могу служить, сэр? - По манере выражаться и поведению я определил его как дворецкого.
- Мистер Гастингс дома?
- Да, сэр, но он спит. Я не могу будить его в столь ранний час, мистер…
- Стил. Думаю, если вы назовете мое имя, он согласится принять меня. Я меня весьма важное дело, ради которого я разбудил окружного прокурора, и тот был только признателен мне.
- Видите ли, сэр, - с сомнением протянул дворецкий, но в это время сверху послышался голос Гастингса:
- Кто там, Бэттл?
- Некий мистер Стил, сэр. Говорит, у него к вам весьма важное дело. Могу я предложить ему войти?
- Непременно. Я сейчас спущусь, Стил. А пока присядьте в гостиной.
Бэттл провел меня в роскошно меблированное помещение, обстановка которого стоила хозяину, вероятно, целого состояния. Не успел я устроиться в кресле, как в гостиную торопливо вошел Гастингс.
- Что случилось, Стил? - с тревогой в голосе спросил он. Его глаза слипались, - вероятно, он ещё не совсем проснулся.
Бэттл оставался в дверях, наблюдая за нами.
- Вы предпочитаете, чтобы дворецкий присутствовал при нашей беседе? - спросил я. - Разговор пойдет о деле, которое мы обсуждали в кабинете прокурора.
Обернувшись к дворецкому, Гастингс сказал:
- Ты свободен, Бэттл. Сегодня ты больше не понадобишься.
Лакей молча удалился, а Гастингс сел в вертящееся кресло. Поднявшись с места, я подошел к дверям:
- Не возражаете, если я проверю, не подслушивает ли ваш слуга?
- Ничуть, но мне непонятна эта таинственность. - На его лице было озадаченное выражение.
Убедившись, что дворецкий отправился досыпать, я вернулся в гостиную. Гастингс курил сигару.
- Вы ведете себя как тайный агент в стане неприятеля, - улыбнулся он. - Так какие у вас новости - секретные и важные?
- Кэллоувея больше нет в живых, - сказал я. - А это значит, что теперь никто не будет давить на Гарри Уайна. Я полагал, вам будет небезынтересно узнать об этом как можно раньше. Ведь именно вы раскрыли нам глаза на грязные проделки этого мерзавца.
Гастингс просиял:
- Самая приятная новость за последние недели, Стил. Нужно срочно позвонить прокурору и обрадовать его.
Он потянулся к телефону, но я остановил его:
- Вкратце я уже проинформировал его. А сейчас послушайте о некоторых других имеющих отношение к этому делу фактах. Потом я уйду. Мне нужно ещё кое-что завершить.
Я подошел к окну, и он резко повернулся в мою сторону на своем вертящемся кресле.
- Остальные факты такие же приятные? - спросил Гастингс, выпуская изо рта клубы табачного дыма и глядя сквозь них на меня.
- Ещё приятней. - Закурив, я присел на подоконник. - Если быть предельно кратким, я пришел договориться с вами.
- Договориться? Но о чем? - Лицо у него стало ещё более озадаченным.
- Об одной сделке. За молчание я потребую маленькую красную книжицу. Я устал от работы детектива, за которую платят гроши. Шантаж неизмеримо выгодней. Вы готовы обсудить этот вопрос?
- Боюсь, вам лучше высказаться более определенно, Стил, - ответил он. - Пока мне не совсем понятно, куда вы клоните.
- В сторону красной книжечки, приятель. В ней адреса, из-за которых мне трижды пытались проломить голову. Видите ли, Гастингс, - продолжал я, отбросив формальности, - уже некоторое время вы у меня на крючке. Но раньше объясняться было неактуально. Короче говоря, я хотел бы заниматься этим доходным бизнесом вместе с вами.
- Что за галиматью вы несете?
- Я знаю, что именно ваша рука направляла все события последних дней. В отдельных случаях не вы нажимали на спусковой крючок, но закулисные пружины были в ваших руках. Когда вы их отпускали, звучали выстрелы. Теперь вы остались один. Все, о ком не позаботилась полиция или я сам, уничтожены вами. Зачем оставлять свидетелей? В общем, решайте - стоит договариваться со мной или нет? - Я говорил не торопясь, спокойно и хладнокровно. Я не упрекал его, не позволил себе оскорбительных высказываний. Да, пока не позволил.
- Ты, самоуверенный придурок! - неожиданно взорвался Гастингс, и в его руке, как по волшебству, появился револьвер. - «Принимаешь меня за кретина?
Я смотрел в дуло его пушки, не испытывая ни страха, ни других чувств.
- Тебе не удастся скрыть преступления, Гастингс, - предупредил его я. - Спрячь свою игрушку.
- Стил, ты известный любитель совать нос в чужие дела, но сегодня я положу конец этой дурной привычке. - Его голос внезапно охрип. Рука скользнула в карман халата и извлекла глушитель. - Признаюсь, мне немного жаль убивать тебя, но, прежде чем подохнешь, расскажи мне кое о чем.
Я сделал неловкое движение, и он моментально взвел курок. Я снова замер.
Он сказал:
- Как ты пронюхал, что я причастен… к этим событиям?
Думаю, в нем говорило чувство уязвленного самолюбия. Не будь его, он незамедлительно уничтожил бы меня. Во всяком случае, другого выхода для него я не видел. Сейчас же он отводил мне роль Шехерезады. Когда его интерес к моему рассказу иссякнет, он убьет меня.
- Все очень просто, Гастингс, - сказал я, затягиваясь сигаретой и изо всех сил стараясь казаться намного спокойней, чем чувствовал себя в действительности. - Ты выдал себя, когда дал точное описание кинжала, которым был заколот Хэннинг. Ты утверждал, что в номер не входил, а труп наблюдал с порога. Однако нож торчал в спине Хэннинга, которую от двери ты не мог видеть. Вот так просто. - Я ухмыльнулся. Его лицо исказила гримаса. - Могу, в свою очередь, задать вопрос и я?
- Спрашивай, я открою тебе все карты.
- Как тебе удалось убить Хэннинга, не входя к нему в номер?
Его глаза вспыхнули маниакальным блеском, и он с гордостью обитателя желтого дома сказал:
- Это было несложно. Я позвонил ему с работы - прокурор рассказал тебе об этом - и договорился о встрече. Обещал не привлекать его к ответственности как добровольно явившегося свидетеля. Мои слова произвели на него куда больше впечатления, чем я предполагал. Когда Хэннинг открыл дверь, он был в тряпье, которое, как было нетрудно догадаться, позаимствовал у старьевщика. Понимаешь, я был знаком с ним много лет, какое-то время он даже на меня работал. Я поинтересовался, где он раздобыл такую рвань, и он рассказал. Потом я прислонился к дверному косяку, симулируя внезапное головокружение, и попросил принести стакан воды. Когда он повернулся, я по рукоятку вогнал ему в спину нож. Он не издал ни звука, лишь сделал два-три шага и рухнул на ковер. - Замолчав, Гастингс глубоко затянулся, затем медленно выпустил дым из легких. - Но в номер я всё же вошёл. Мне важно было убедиться, что красной книжечки у него нет. Да, у него её не было. Тогда я отправился к старьевщику, но тот и понятия не имел, что мне требуется.
Откуда мне было знать, что мои парни подстерегли тебя и книжка уже в их руках?
- Да, подстерегли и в очередной раз испытали на прочность мой череп.
- Прискорбный случай с ножом послужит мне хорошим уроком, - сказал он. - Не в моих правилах повторять ошибки.
- Она у тебя не единственная, Гастингс, - сказал я, чувствуя, как моя шея покрывается потом. - Ты полагал, что предсмертная записка Кэллоувея - гениальный ход с твоей стороны. Ты ухитрился получить её в пятьдесят первом году, когда дочь Кэллоувея по своей воле рассталась с жизнью, а старик намеревался последовать за ней. Эту информацию я получил в санатории, куда ты его устроил на лечение. Для тебя не составило труда добавить сверху маленький кружочек к единичке и получить девятку. Ты подобрал похожие чернила, и у непрофессионала сомнений в подлинности даты не должно было возникнуть. Но поверь мне, любой специалист без труда определит фальшивку - разницу в восемь лет. Так что до гения тебе далеко, согласен? - Теперь воротничок моей рубашки можно было выжимать. Струйки пота стекали у меня по спине. По-видимому, я предусмотрел не всё и пошел на слишком большой риск.