— И вообще! — крикнул он и тут же перешёл на шёпот. — И вообще теперь уже неважно, был подвиг или не был. Написано в газете, что был?! Значит, был! И всё.
— Не было, — хмуро, но решительно сказал Андрей.
Подушкин неуверенно шмыгнул носом, но какое-то внутреннее чувство, а может быть, и страх перед собственными неприятностями, подсказывало ему, что он прав.
— Да пойми, не может газета печатать опровержение. Раз напечатает, другой напечатает, а там уж ей и верить не будут, станут ждать по каждому поводу, не будет ли опровержения.
Гулька был сражён такой логикой и от изумления даже сел на песок. Доводы Подушкина показались ему убедительными. Но Андрей упорствовал:
— Я сам пойду к редактору.
Этого только и не хватало Подушкину!
— Пойдёшь к редактору? — прошипел он. — Пойди, пойди… Он тебе спасибо скажет! Да если хочешь знать, за каждое опровержение редактору выговор дают. Три выговоре, и всё. И по шапке!
Андрей молчал.
— Да и поздно ты, братец, хватился. Тебе в воскресенье на водном празднике медаль вручать будут. Какие же тут могут быть опровержения?
И, торопясь, чтобы Андрей не успел собраться с мыслями, схватив в охапку штаны и рубаху, быстро пошёл прочь.
«Что же теперь делать?» — думал Андрей.
В воскресенье ему будут вручать медаль. На празднике соберётся весь город… Все будут аплодировать, приветствовать его. И Андрей понял, что он не должен, не смеет получать эту награду. Он обязан уже сейчас заявить Русалкину, что медали он получать не станет…
Русалкин был занят подготовкой к празднику. На этот раз он стоял уже не на ящике из-под бутылок, а на специальной подставке, выкрашенной в голубой цвет. И под его руководством делали искусственное дыхание уже не десять человек, в по меньшей мере человек сто.
— И — раз! — восторженно командовал Русалкин. — Руки шире! И — раз, на живот!
Он доброжелательно и понимающе кивнул головой, выслушал рассказ Андрея и, сделав ему знак подождать, снова стал командовать.
Ребята стояли тут же рядом, на подставке, и ждали. Наконец Русалкин засвистел, и «спасатели» стали меняться местами с «утопленниками».
— Молодцы, — тихо сказал Русалкин. — Признались — это хорошо, значит, есть совесть. Значит, не всё пропало.
Он осмотрел ребят с ног до головы и вздохнул.
— Ну, что же делать, соколы? Я думаю так. Душу облегчили, хорошо. А медаль, маете ли, будем получать. Дело это общественное, ты тут, Андрюша, ни при чём. Это не твоя награда, это, маешь ли, наша общая награда, — вот всех их, наших спасателей. Им не повезло, они, маешь ли, никого ещё не спасли, пока только тренируются… И ты не ставь их в ложное положение. И меня тоже, маешь ли. Я бумагу на тебя писал, в область за медалью ездил. Куда я её, маешь ли, дену?!
И Русалкин снова стал командовать:
— И — раз, не спешите! И — раз, веселей! Вот так, ребятки, и договоримся. Ибо, маете ли, как говорит народная пословица, назвался груздем, полезай в кузов.
И вот назавтра наступил торжественный день водного праздника. Погода выдалась на редкость благоприятная, солнечная, и даже кстати оказался лёгкий ветерок, который заставлял слегка трепетать флаги расцвечивания, украшавшие водный стадион. Водные праздники всегда привлекают к себе всеобщее внимание, а в городе, где море появилось всего два года назад, водный праздник, естественно, стал центральным событием лета.
Утром, когда контролёры водного стадиона ещё только занимали свои рабочие места и первые зрители, мальчишки, толпились у входа, к дому Андрея Василькова подходил пионерский отряд.
— Отряд, стой! — скомандовал вожатый, и пионеры остановились. — Налево! — прозвучала команда, и отряд повернулся лицом к дому.
Андрей в самом мрачном расположении духа валялся на диване, в то время как родители собирались идти на стадион. Впрочем, сказать, что они собирались идти, пожалуй, неверно: после признания Андрея охота идти на водный праздник у них пропала. И хотя мать гладила белую праздничную юбку, а отец брился, делали они это, скорее всего, по инерции, изредка поглядывая сердито и огорчённо на распростёртую на диване фигуру сына.
— Анд-рей, Анд-рей! — послышалось с улицы. — Вы-хо-ди скорей!
Отец выключил электробритву.
— За тобой пришли. — Он выглянул на балкон. — Эва их сколько! Почётный караул за тобой прислали.
— Скажи, что меня нет дома, — буркнул Андрей.
— Сам скажи.
— Как это я скажу, что меня нет дома?
— Анд-рей! Анд-рей! — снова донеслось с улицы.
— Меня нет дома! Понимаете, меня нет! — закричал Андрей.
— Мать, пойди скажи, — хмуро сказал отец.
— Я врать не буду, — рассердилась мама.
— Анд-рей! Анд-рей! Вы-хо-ди ско-рей! — скандировали пионеры.
Отец презрительно посмотрел на Андрея, вышел на балкон и крикнул вниз:
— Пропал ваш Андрей. Исчез. Сами не знаем, где искать.
И, вернувшись в комнату, погрозил ему кулаком:
— Погоди! Я ещё с тобой рассчитаюсь! Ну, мать, воспитали мы с тобой деятеля. Это что же я должен своим ребятам сказать… всё враньё, мой сыночек надул весь город?
— Дети, маленькие дети повесили твой портрет, — сказала мама. — Ну хорошо, сниму. А что им сказать? И кто меня теперь будет слушать?!
Начальник отделения милиции запирал ящики письменного стола, собираясь отправиться на стадион, когда раздался телефонный звонок.
— Слушаю, товарищ Русалкин. Андрей Васильков? Куда пропал? Не паникуй, Русалкин, человек не иголка… Найдём. Говорю тебе, не паникуй. Доставим прямо на стадион.
Начальник положил трубку и крикнул:
— Марченко!
И вот уже знакомый мотоцикл Марченко летит по улицам города. Праздничная толпа торопится к водному стадиону, а над мостовой колышется голубой транспарант с надписью:
ВСЕ НА ВОДНЫЙ ПРАЗДНИК!
Марченко лихо развернул свой мотоцикл и остановился под самым балконом Васильковых.
— Товарищ Васильков! — крикнул он с улицы. — Где вы там сына прячете?
— Так, — прошипел отец. — Дождался. Милиция за тобой приехала.
— Меня нету. Понимаешь? Нету. Не пойду на праздник. Не хочу получать медаль.
Отец снова погрозил сыну кулаком и вышел на балкон.
— А, товарищ Марченко. Здоро́во! — крикнул отец. — Сами не знаем, куда он девался. Убежал ни свет ни заря.
— Понятно. А я всё-таки загляну к вам. Не возражаете?
— Прошу! Прошу! — фальшиво улыбаясь, ответил отец.
Андрей вскочил с дивана, бросился на балкон и осторожно заглянул вниз… Он увидел, как Марченко скрылся в подъезде, и стал быстро спускаться по трубе… Но едва ноги Андрея коснулись тротуара, как на его плечо опустилась тяжёлая рука Марченко.
— Здорово, друг!
— Здравствуйте.
— Ну что, поехали?
— Куда?
— Куда надо, туда и поедем.
Появление Андрея на водном стадионе было встречено бурными аплодисментами всех зрителей и призывными звуками фанфар. Впрочем, и то и другое относилось не к Андрею, а к параду участников праздника.
Вокруг бассейна шли знаменосцы со стягами спортивных обществ, а за ними шли пловцы, прыгуны в воду, гребцы и спасатели.
Именно в этот момент Марченко ввёл на стадион Андрея. Слегка подталкивая его в спину и искоса поглядывая на стройное шествие участников парада, он вёл его к центральной ложе стадиона, где находился штаб праздника, главная судейская коллегия и почётные гости.
Интеллигентная старушка, видевшая Андрея ещё на редакционном вторнике, умилённо спросила:
— За наградой пришёл?
— За наградой, за наградой, — буркнул Марченко и, заметив идущего навстречу генерала, вытянулся и отдал ему честь.
Генерал прошёл, а Марченко, не оборачиваясь, взял за руку, как ему казалось, Андрея и потянул его за собой.
— Простите, сержант. Куда вы меня тянете? — раздался за его спиной голос интеллигентной старушки.
Марченко обернулся и понял, что Андрей исчез, а он держит за руку всё ту же старушку.
К Марченко подбежал Русалкин.
— Ну, где Васильков?
— Будет тебе твой Васильков. Не иголка, не пропадёт. А надо будет, иголку найдём!
Между тем Андрей, скрывшись от Марченко, пробирался к выходу под ногами у зрителей. Взвизгивали женщины, задетые Андреем, возмущались мужчины.
Марченко внимательно приглядывался к поведению зрителей, по странному беспокойству в рядах как бы прослеживая невидимый путь беглеца. А когда Андрей, уверенный в своей безопасности, вылез из-под скамейки, его встретил улыбающийся Марченко.
— Ты что ж со мной в жмурки играешь?
А Гулька тем временем взывал к сидящим на трибуне Макару и его друзьям.
— Спасите его! Спасите! — говорил он, показывая на Марченко, ведущего Андрея по широкому проходу. — Он не хочет получать медаль, его заставляют.
Ребята недоверчиво смотрели на Гульку.
— Что будем делать? — мрачно спросил Макар.
— Выручать! — решительно заявила Шурка.
Транзистор тявкнул, и ребята побежали к проходу, по которому Марченко вёл Андрея.
Тем временем начались показательные прыжки в воду. С десятиметровой вышки один за другим прыгали спортсмены. Парящие полёты сменялись двойными сальто, прыжки с поворотами в воздухе тройными сальто, но самым эффектным был заключительный номер — прыжки с подкидными досками. Один из спортсменов прыгал на край доски, подбрасывая стоящего на другом конце, тот взлетал вверх и, сделав в воздухе сальто, под гром аплодисментов погружался в воду. Спортсмены на подкидных досках поражали зрителей всё новыми номерами, и восхищённый Марченко остановился, на этот раз не выпуская руки Андрея.
И тут компания окружила Марченко.
— Товарищ милиционер, — сказал Давай, — зачем сюда собак пускают? — И он показал на весело помахивающего хвостом Транзистора.
— Чья собака? — строго спросил Марченко.
— Моя, — сказала Шурка, с трудом сдерживая смех.
— Убери пса, — приказал Марченко.
Шурка бросилась бежать. Транзистор припустился за ней.