ыли нужны. Он потом всю жизнь ему напоминал об этом, но, тем не менее, деньги приходили и из его рук они приходили освященными. Его способность легко обращаться с деньгами, использовать их по собственному усмотрению помогала мне преодолеть беспокойство по поводу будущего, которое занимало львиную долю моего времени. «Если он может это делать, почему я не смогу?»
– Если мне чего-то хочется и у меня есть на это средства, то в чем проблема?
Он, не колеблясь, потратил свое наследство, чтобы найти лекарство от полиомиелита, скрючившего ноги его сына, и это было еще до того «что, как вы думаете, случилось со мной».
Точно так же легко он обращался с деньгами других людей.
– Конечно же, у меня есть средства! В конце концов, это же ваши деньги! – поддразнивал он, бросая взгляд на своего приятеля, и кричал ему:
– Эй! Где банк-о-мат?
– Они все сегодня сломались.
– Оооо-хо-хо-хо! Не пытайся умничать!
Естественно, сразу по приезде в Кельн мы стали обсуждать план дальнейших поездок. В процессе обсуждения вопроса, между питьем кипятка из чашки и походами на кухню для избавления от содержимого желудка, Юджи упал на полу кухни. Мы услышали стук головы об пол и замерли. К счастью, обморок был недолгим, он пришел в себя без посторонней помощи и свел все к шутке.
В тот вечер он бушевал: «Мне не нужен караван! Я сыт вами всеми, люди, по горло! Вы ограничиваете мою свободу передвижения». Это относилось ко мне, потому что я сказал, что надо заняться стиркой. Это было единственное, о чем я тогда мог думать. В Индии мне никак не удавалось отстирать одежду. «Тебе нужно отправить в стирку твою несуществующую голову!» Неплохая идея, но как это сделать? В любом случае, видимо, пришло время расставания. Я всегда готовился к моменту, когда он выкинет меня, как и многих других. Я хотел быть готовым заранее, чтобы, когда это произойдет, не забыть, что все свершается для моего блага. У меня был билет в Нью-Йорк на 15 января, и до отлета я мог позволить себе задержаться во Франкфурте еще на несколько дней. Во всяком случае, было похоже, что следующий день мне придется провести уже без Юджи, наряду с еще несколькими людьми, также вычеркнутыми из реестра. Я решил для себя, что все нормально, что цепляться не надо, хотя опыт был достаточно болезненным, поскольку рушился костяк нашей команды. К моменту, когда мы расходились тем вечером, я уже был настроен идти паковать чемоданы и уезжать. Мной овладело странное чувство – близкое к облегчению: мне казалось, что что-то в моей жизни подошло к концу.
Марио настоятельно советовал поговорить с Юджи до отъезда. Терять мне было нечего, и я пришел к нему в отель примерно в 5.30 утра. Я постучал в дверь, и мне открыл улыбающийся Миша – высокий, худющий немец, живший неподалеку.
– О, привет! Ты очень рано! Что случилось? – тепло приветствовал меня Юджи.
Он всегда отмечал время прихода.
– Я хотел поблагодарить тебя за все, пока не уехал, поэтому – вот, благодарю тебя за все!
– За что ты меня благодаришь?
Он всегда спрашивал очевидные вещи.
– Ну, я знаю, что ты сегодня уезжаешь, и, возможно, я тебя больше не увижу. Поэтому…
– А ты куда едешь?
– Ну, я понимаю, что ты не хочешь, чтобы с тобой ездила толпа. Мне нужно заняться стиркой и все такое…
– Ну, я не вижу никакой причины, почему бы тебе не поехать.
Я стал как вкопанный. Затем он спросил:
– Что скажешь?
Широкая улыбка расплылась по лицу Миши.
– Э, ну… я…
– Иди и собирай свои вещи. Прямо сейчас! Быстренько! А другой что? Куда он собрался?
Неожиданно мы все снова оказались на борту.
Подошел хозяин дома, чтобы попрощаться с Юджи, но ситуация поменялась, и теперь нам нужна была еще одна машина. Меньше чем через час он был готов везти Юджи в Бавено. Пора ехать, быстро!
Это был январь 2005 года, третий год рядом с Юджи, и я уже довольно хорошо умел приспособиться к мгновенному изменению планов.
Мы поехали прямо в Бавено, где персонал отеля Residence de Fiore уже начал привыкать к странной группе, возглавляемой маленьким стариком. Юджи занял номер люкс под названием Azelia на верхнем этаже гостиницы, с удобным диваном и системой отопления, позволяющей воссоздавать климат пустыни Сахары. У стойки регистрации картина была обычной: борьба за лучшее место под солнцем после долгого дня путешествий. Страсти кипели и бурлили вовсю: кому какая достанется комната, с какой ванной и каким видом из окна. Я подождал, пока война за лучший туалет утихнет. Ввязываться не хотелось. Соответственно, в моей комнате оказалось почти девять стен. По соседству жила пара из Италии, которая то ли ссорилась, то ли просто громко разговаривала – полагаю, для итальянцев принципиальной разницы в этом нет. После девяти часов дороги кровать, казалось, вибрировала, но даже орущий в мягкой итальянской ночи соседский телевизор не мешал мне заснуть.
Юджи отсыпался после шестинедельного взрыва в Индии. Мне снова было велено сидеть рядом с ним. Когда он просыпался и видел, что я рисую или пишу, он мог забрать у меня книгу или вырвать ручку и усесться на нее либо передать ее кому-нибудь, чтобы ее спрятали. Он всегда наблюдал за тем, кто, где и что оставил. Он мог схватить бесхозный мобильный телефон или, упаси боже, бумажник, а потом требовал выкуп. Я начал писать и заниматься дудлингом в книге, сидя рядом с ним в Бангалоре. Иногда он просил меня прочитать написанное. Обычно я стеснялся, но это было лучше, чем петь или пародировать.
Глядя на меня рисующего, он заметил, что в студенческие годы изучал биологию и делал зарисовки цветов. Я протянул ему ручку и бумагу, и он начал рисовать как ребенок – чрезвычайно сосредоточенно. Склонившись над листом, он закончил щедрыми завитушками один рисунок. Затем другой. Он рисовал меня в моей новой полосатой рубашке или цветы по памяти.
Однажды днем, когда он, размеренно дыша, спал на диване, я с кем-то говорил о ценах на недвижимость в Нью-Йорке. Мы проговорили добрых пятнадцать минут. В тот вечер он прошелся непосредственно по этому разговору. «Вы все время обсуждаете такие глупости, как недвижимость. Кого это волнует? Почему вы тратите свое время?» После этого он повторил некоторые отрывки разговора слово в слово.
– Юджи, мы все видели, что ты спал во время разговора. Как ты можешь его помнить?
– Сэр, это тело полностью расслаблено. Но несмотря ни на что, запись идет постоянно. Там нет Юджи, который бы был сфокусирован на чем-либо, поэтому входит все и все записывается. Даже в вас запись идет, не выключаясь, но вы все время практикуете избирательность и цензуру. Поскольку здесь нет Юджи и некому редактировать, у меня энергии гораздо больше, чем у вас. Мне приходится приводить того парня назад и тогда он может выбирать что-то, но он не может остаться там. Это тело может также слышать и во время того, что вы называете сном.
Возвращалась Йогиня, и я поехал посреди ночи встречать ее на железнодорожную станцию, расположенную в нескольких часах езды от нашего места. Пока я закидывал сумки в машину, она стояла с каменным выражением на лице. Едва мы тронулись, она начала меня доставать: спрашивала, кто сейчас готовит; сетовала, что теперь это мои друзья, а не ее; жаловалась, что она «позабыта-позаброшена». Осторожно напомнив ей о том, что она сама выбрала остаться в Индии, я почувствовал, как во мне начинает закипать гнев. Я держался, сколько мог, хотя и чувствовал себя очень уязвленным, но потом все-таки втянулся в соревнование «кто кому больше насолит». Возможно, она расстроилась из-за того, что Юджи не приехал, как это иногда бывало, встретить ее лично, хотя на дворе была глубокая ночь. Как бы то ни было, ее подозрения и сомнения распространялись на все и всех. Она продолжала говорить о «моих друзьях» с обвиняющей ухмылкой, словно я что-то пытался скрыть от нее.
Я игнорировал, я успокаивал, я приводил доводы, а затем взорвался.
Наконец мы добрались до Гштаада, где под белым пудровым одеялом сверкали Альпы. Амбары и шале были одеты в праздничные рождественские огни, их крыши напоминали сияющие перевернутые буквы V.
Вместе с несколькими нашими мы поселились в «Охотничьем домике» с огромным количеством комнат, камином и развешанными повсюду оленьими рогами. Создавалось ощущение, будто действительно находишься в домике охотника где-нибудь на Диком Западе. Я спал на диване в пространстве столовой, поскольку Йогиня очень трепетно отнеслась к тому, чтобы делить комнату на двоих. Схватка в Бавено оставила шрамы, но, по счастливому случаю, на другой стороне улицы освободилась комната, так что я смог выйти из зоны огня и немного остыть.
Ноги Юджи стали очень слабыми. Я удивлялся тому, что он еще был способен передвигаться. На тот момент он извергал из себя столько еды, что казалось, он питается одним воздухом. Ему по-прежнему нравилось меня мутузить и бросаться чем-нибудь, но после смертоубийства в Индии это был просто отдых.
– Существует такая вещь, как процесс старения! – напоминал он нам, после чего, как пятилетний ребенок, заталкивал мне на улице снег под куртку и толкал в сугроб.
Мы отправились в Грюйер пообедать. Водитель подвез его прямо к двери ресторана, так чтобы ему не пришлось идти. Было очень морозно, обледеневшие булыжники таили в себе опасность. Он вышел из машины и под предлогом проверки обменных курсов прошел пешком весь путь обратно к началу небольшого средневекового города. Мы могли только беспомощно следовать за ним, пока он занимался мониторингом кончины доллара. Его куртка хлопала на ветру, и если бы кто-то посмел сказать ему о холоде, он тут же нарвался бы на шквал проклятий и угроз:
– Это тело не знает холода или жары! Не существует таких понятий! Вы все – напуганные куры!
Он насмехался над стихиями. Его интересовало более неотложное дело.
– Смотрите, сэр! Ваш доллар снова внизу! О, я доволен!
Я радостно согласился с ним, лишь бы он продолжал идти.
В кафе во время обеда он нарисовал меня с моей лысой головой, в смешно выглядящей рубашке. Приковав внимание всех сидящих за столом, он начал рисовать женскую фигуру. То, что она была женской, было понятно по сиськам. Ее огромные глаза косили на мужчину, который смотрел в другом направлении. Присутствующие, не отрываясь, следили за руками Юджи, словно тот показывал фокус. Затем, состроив шкодливую детскую физиономию, он четко обозначил соски, чтобы уж точно ни у кого не осталось сомнений, что это была женщина. От головы мужчины он провел несколько линий к голове женщины, что можно было интерпретировать как угодно. Я видел в этой картинке женщину, которая била мужчину по голове чем-то вроде пениса. Йогиня позже высказала свою версию, разглядев на рисунке мужчину, тянущего энергию из женщины. Я попросил Юджи расшифровать его рисунок, и он подтвердил, что на нем была изображена бьющая мужчину женщина. Но я даже не сомневаюсь, что если бы спросила его она, он бы сказал ей, что это мужчина, который тянет из женщины энергию.