В моем черно-белом отрицании Джидду Кришнамурти как абсолютного лжеца появились серые полутона. Уже один тот факт, что и дня не проходило без упоминания его имени, говорило о чем-то таком, что я до конца еще не понимал.
Он продолжал кормить меня сахаром, «подслащивая» мою жизнь, горечь которой, казалось, то и дело хватала меня за горло своими стальными конечностями. Сначала я думал, что он предлагает мне «ощутить вкус» сахара по аналогии со сладостью просветления. Он часто говорил о человеке, который видел сахар, но никогда не пробовал его на вкус. Однако чем более безнадежной становилась эта затея, сахар приобретал более конкретное земное значение. Он указывал мне на необходимость смягчения моего взгляда на жизнь и людей в ней. «Лжец заставит тебя чувствовать себя хорошо, по крайней мере, на время, уверяя тебя, предлагая тебе удовольствие, а искренний человек сделает тебя несчастным». Отсроченный эффект длительного времени, проведенного в его обществе, стал с некоторых пор проявляться как проблески умиротворения и счастья, не сравнимые ни с чем, испытываемым мной раньше. Интенсивность наших взаимодействий по большей части не давала возможности замечать этого в моменте.
На этот раз он определенно умерил пыл в песнях и плясках, но атмосферу полного абсурда, тем не менее, создал – хотя и другим способом. Он говорил, говорил, говорил, говорил – бесконечно. Он выбил почву из-под ног у всех, опереться хоть на что-либо привычное не было никакой возможности: он отменил все правила обычного общения, врываясь в коллективный разум своими огненными и точными насмешками.
Он максимально преувеличивал и обыгрывал истории из книги о разоблачениях гуру. Рассказывая их, он улыбался. Я иногда думал, не отвращение ли к уму и всем его путям заставило его сдаться и поднять все на смех. Его методы возникли как следствие его способа функционирования. Он получал информацию, перерабатывал ее, пропуская через ясность, в которой жил. Мы – все остальные – были потеряны, а он, пребывая в сознании «незнания», потерянным не был. А возможно, он потерялся сильнее всех и был счастлив от этого. Все, что может быть обнаруженным, имеет свои пределы. Он непосредственно видел то, что находилось перед ним, и его «электрический глаз» автоматически вычислял лживость.
Приехал человек, который опубликовал первую книгу Юджи под названием «Ошибка просветления». Позже я слышал рассказы о том, как прошел пресс-релиз той книги: была представлена очень красивая книга с замечательной обложкой, все листы которой оказались абсолютно пустыми. Прекрасное выражение учения Юджи в стиле дадаизма.
Юджи был вежливым и спрашивал о друзьях, с которыми не виделся двадцать лет.
Некоторых из них он навещал, и тогда они вместе сидели на диване и болтали.
Молодому начинающему сценаристу из Мумбая он посоветовал отказаться от написания сценариев: «Вы не сделаете на этом денег. Нечего здесь болтаться. Идите и зарабатывайте деньги!»
Во время разгоряченной дискуссии и отнюдь не хвалебных возгласов в адрес Раджниша он сказал: «О, мне нужно поберечь мое пылающее горло» и тут же немедленно себя поправил: «Нет, нет». Он продолжил говорить и, улыбаясь, кричать на Боба, снимающего на видео все происходящее. (Боб и Юджи познакомились еще до «катастрофы», когда они оба ходили к Джидду Кришнамурти.)
Оглядываясь назад на время его последних визитов в Индию, на общий тон его разговоров с другими людьми, сравнивая с тем, что было раньше, я думаю, что иногда он действительно был похож на сумасшедшего. Бесконечное повторение смешных претензий, безумное количество энергии – все это признаки сумасшедшего человека.
Молодой человек подошел и вежливо спросил:
– Юджи, у меня вопрос.
Он наклонился вперед на диване и указал на него:
– Нет! У тебя нет ни одного своего собственного вопроса. Иди к ученым и обсуди это дерьмо с ними!
Он считал, что единственными стоящими вопросами были вопросы практической жизни. Ответы он давал только на них, относя все остальное к школьной логике. Рассуждая таким образом, он заявил, что психиатры убивали себя, выяснив, что психоанализ мертв. Эта тема стала новым рефреном.
День за днем я сидел в спальне напротив него, мое сознание расщеплялось между тем, что он говорил, и тем, что я писал. Эллен обычно тоже находилась в спальне, помогая Нью-Йоркерше рассортировать ссылки. Кровать превратилась в стол со списками его любимых ссылок, разложенных повсюду, чтобы их можно было быстро найти по первому требованию. Однако эта система только создавала еще больший хаос. Когда он просил Нью-Йоркершу что-то найти, она начинала суетиться и он снова на нее кричал. В редкие мгновения тишины в разных местах комнаты слышалось тиканье часов – все часы были подарены им. Теперь звук ходиков всегда напоминает мне о нем. Создавая эхо, часы в спальне вторили друг другу, отсчитывая мгновения, наполняя пространство своей музыкой.
Какой-то журналист взял у Юджи интервью для местной газеты. Он смело жонглировал его высказываниями, начиная с заявлений о феминизме и вибраторах и заканчивая бесперспективностью будущего Индии. На следующий день после выхода статьи в доме у Юджи объявился сумасшедший молодой человек, принадлежавший к экстремистской группировке под названием RSS. Его разозлило мнение Юджи об Индии, и он пригрозил прийти с оружием, чтобы Юджи сам перестрелял всех индийцев. Группа мужчин, сидящих на полу, стала громко кричать на него. Наконец Юджи соскочил с дивана, быстро пересек комнату и, остановившись в дюйме от парня, заорал, чтобы тот убирался к черту. Он использовал свои самые жесткие выражения.
– Если бы Будда был здесь, этот грязный ублюдок упал бы к моим ногам!
Желчь сочилась из каждой поры этого маленького тела, не ведавшего страха. Я сидел на полу прямо под ними и снимал происходящее на видео. Юджи в гневе отвернулся от парня, и уже через какую-то долю секунды на его лице снова появились безмятежное выражение и милая улыбка. Там некому было бояться. Он вернулся на диван и сказал с удовлетворенным видом:
– Мне нравится этот парень.
Затем, словно объясняя свое поведение, заметил:
– Вы можете воспринимать то, что видите, как гнев. Нет! С этим покончено. Просто прекращение шума! Бесполезного шума!
Глава 52
«А вы не знаете, как помочь себе, – вот в чем дело».
По утрам Юджи приветствовал нас и отдавал нам свой недопитый кофе: то мне, то Йогине. Однажды утром он взялся делать ей комплименты и тут же начал ее дразнить. Он удивлялся, почему она тратит свою жизнь, «болтаясь» около него. Ей всегда было некомфортно, когда он говорил об этом. Она воспринимала его слова буквально, хотя у него одно предложение противоречило другому. В конце дня, после ее бесконечных вопросов: «Почему он сказал так, почему он сказал этак?» я понял, что объяснять ей что-либо бесполезно. Я понимал, что могу лишь криво, по своему разумению интерпретировать его слова. Вопросы продолжались до тех пор, пока она в конце концов в очередной раз не убедилась в том, что я интеллектуал, и не решила, что именно по этой причине я могу «понять» его, а она – нет. Я ненавидел ярлык «интеллектуал». После нескольких минут таких разговоров я закипал. Они сводили меня с ума.
Свобода передвижения, которую ей давало отсутствие необходимости работать, остальным казалась роскошью. С другой стороны, она постоянно чувствовала неуверенность в себе и своих способностях заработать деньги самостоятельно. Юджи всегда хвалил ее за одно и то же, одобрительно повторяя: «Она постоянно там, в глубине комнаты, тихая и незаметная». И тут же называл ее известной балериной, нарочито перевирая слово так, чтобы оно звучало как «исполняющая танец живота».
Почти каждое утро, когда я просыпался и упирался взглядом в вентилятор на потолке, в моей тяжелой голове возникала только одна мысль: «Вот дерьмо. Я все еще в Индии».
Юджи стал чаще ходить в фермерский дом. Он проводил там час-другой, разговаривая, показывая свою спальню, натравливая внука Чандрасекара на то, чтобы тот на меня нападал, кусался, щипался и кричал. У меня сохранилась фотография, где он кусает меня за руку.
– Эй! – говорил Юджи, едва завидев ребенка. – Бей этого лысого ублюдка!
Тот был рад повиноваться, набрасываясь на меня с визгом и не отставая до тех пор, пока я не выбегал из комнаты. После этого он выбирал другую цель и атаковал деда, бабушку или любого другого взрослого в пределах досягаемости. Мохан подстегивал мальчика вопросами, заводя его еще больше. Ребенок так распалялся, что ответы на вопросы следовали вместе с тумаками, которые он обрушивал на Мохана. Вмешивался Юджи и превращал ситуацию в полный бред, смущая, запутывая и зля мальчика.
– Рама – ублюдок! – дразнил его Юджи.
– Рама – великий! – парировал ребенок.
– Эй! Сита была сукой!
– Нет, не была!
– Была!
– Не была!
Что было мочи каждый орал свое.
Глава 53
«У меня нет ни сожалений, ни чувства вины: все мои действия совершаются автоматически».
Однажды вечером Юджи устроил сложную операцию с деньгами – эта тема была единственной, выводившей окружающих его людей из духовного ступора либо скуки. Женщина из Венгрии, ныне известная как «сучка», заказала билеты на обратный рейс, поскольку ей нужно было возвращаться на работу. Она сделала это, несмотря на его запрет. Он требовал, чтобы она вернула ему две тысячи евро, которые одолжила в Калифорнии. Обычно он доставал ее в течение дня, но не так чтобы очень сильно, сейчас же, блокируя все выходы, взялся за нее всерьез.
– Юджи, я не иметь такой сумма денег.
– Мне плевать! Я хочу получить деньги сейчас же!
Весь день она пыталась подтвердить свое бронирование в авиакомпании. Она упросила двух человек – пилота компании Аir India и авиаинженера из Бомбея – помочь ей выбраться из города. Она подтвердила заказ, но с тех пор, казалось, все пошло кувырком.