– Если что-то случалось с одним из монахов в Рамакришна матхе, им приходилось оставлять его там! Ничего не поделаешь!
Доказывать это не было необходимости. Даже поведение Рамакришны стало причиной многих проблем в храме Дакшинешвара.
Дальше шли рассуждения о том, что западные религии уничтожали саму возможность человека войти в это состояние, потому что в их системе верований для этого не было места. Вместо того чтобы вешать или сжигать таких людей на костре, в Индии их обычно оставляют в покое и, прежде чем вынести суждение, некоторое время относятся к ним как к безумным. Даже в Индии выживание такого человека зависит от удачи и случая. Существует масса историй великих святых Индии, которых в свое время поносили и игнорировали, но эти истории обычно заканчивались появлением кого-нибудь, кто объявлял этого явно помешанного человека святым, а не появлением священника, называвшего его воплощением дьявола.
Эббот и Костелло в лице Юджи и Рэя продолжали вести свои бредовые диалоги. Как обычно, каждое утро начиналось с абсолютно несуразного разговора.
– Что такое слово? – требовал Юджи.
– Реальное рационально, а рациональное реально… – уходил в метафизику Рэй.
– Существует ли что-либо реальное?
– Дасэр! – Рэй переключал на нейтралку.
– Все фразы идиотские? Да-а-а?
– Дасэр!
– Чего ж хвастаться?
– Дасэр!
– Как немцы?
– Абсолютно!
– Что происходит?
Юджи пробовал публику на отклик. Тишина…
– Что такое слово?
Молчание, несколько улыбок, взгляды – по большей части пустые…
– Это – слово!
Чуть позже уже не имело значения, кто, что, кому сказал. В ожидании Годо или в ожидании Бога, или лающей собаки мы шутили по поводу позднего периода Великого Юджи Кришнамурти, «окруженного мощными интеллектуалами!». Мы хохотали над нашими пустыми головами и великолепием происходящего идиотизма.
Юджи попросил прочитать, что я написал. Я начал читать свои записи на тему разговоров на старых пленках. Я дошел до места, где отмечал, что тогда Юджи говорил не так оскорбительно о Джидду Кришнамурти и хвалил Раману Махарши.
– Эй! Заткнись!
Я продолжал читать.
– Никто не слушает!
Кто-то засмеялся. Я все читал. Юджи затянул свою короткую песню:
– Эй! Заткнись! Заткнись! Заткни-и-и-ись!
Это было его последнее учение…
Он сказал шумному мальчику-индийцу, перекатывавшемуся с бока на бок рядом с ним на полу:
– Эй, ударь его!
Это несколько напоминало комнату отдыха в дурдоме. С победной улыбкой на лице ребенок направился в мою сторону. Юджи остановил его:
– Эй! Это перебор! – и улыбнулся.
Погода становилась холоднее, но день был ясным и замечательным. Темно-зеленые силуэты склонов Эгли и Виспил картинками накладывались друг на друга на фоне фиолетовых гор, навсегда оставляя свои отпечатки в визуальном банке памяти. После многочасового смотрения на них в окно, сосновые леса и сверкающие зеленые луга с крошечными, едва передвигающимися по ним коровами под идеально голубым небом проникали в саму структуру клеток. Неровные зубчатые края гор вслед за движущимися тенями меняли цвет от светлого к темному. Вместе с облаками через горы переползали и просветы солнца. Струящийся вверх по долине утренний туман создавал впечатление облака, упавшего на землю и стремившегося вновь воссоединиться с небом, пока прохладная земля вкатывалась в свою осеннюю орбиту.
Он спросил, откуда тянет холодом, и мы разожгли огонь. Подперев лицо руками, вытянув босые ноги к огню, он то и дело задремывал. Лакшми с девочками собиралась уезжать. Нью-Йоркерша взяла с собой девочек в город, чтобы те напоследок прошлись по магазинам. Лето заканчивалось, и народу становилось все меньше и меньше.
– Сколько сейчас времени?
– Двадцать минут одиннадцатого.
– Всего-то?
– Дасэр.
Где бы Юджи ни находился, каждое утро звонили австралийцы из Южной Африки, чтобы сказать ему «Джей Рам», что означает «Слава Богу». Они действительно считали его Богом. По мнению Юджи, в них было больше от индусов, чем в самих индусах. Когда они звонили, он каждый раз говорил: «О господи! Они звонят каждый день, сэр!» и закрывал уши от восторга, как будто это случилось в первый раз. Диалог всегда был коротким и заканчивался его вежливым: «Спасибо за звонок». После окончания разговора, отодвинув трубку от уха, он неизменно говорил: «Они звонят каждый день! Зачем они это делают?» Телефон болтался в его вялой руке, пока кто-нибудь не клал его на место. Свернувшись в кресле, он возвращался ко сну или продолжал делать свои дела.
С того места, где я сидел на оранжевом диване, было видно отражение огня на экране телевизора. Двери и окна были наглухо закрыты, и комната скоро начала наполняться дымом. Юджи нисколько не волновали наши представления о необходимости свежего воздуха. Комната, полная дыма, доставляла ему, похоже, несказанное удовольствие. Немцы едва не сходили с ума. Когда мы пытались проветрить комнату, он обязательно просыпался.
– Все эти ваши разговоры о дурацком свежем воздухе! Когда я жил в Йеркоде, моя комната вся была в дыму. Можете спросить Мурти! Я все еще здесь! А где они, хотелось бы мне знать? Все давно померли!
Молодая индианка, мать того самого ребенка, начала кашлять. Австралийка встала и открыла дверь на балкон, которую перед этим закрыли.
– Он любит дым, – сказал я.
– Я понимаю.
Затем кто-то снова закрыл балконную дверь.
Мать снова закашляла, Австралийка снова встала и открыла дверь.
– Я беру ответственность на себя, – мягко, но с раздражением сказала она.
Кто-то предложил:
– Почему бы вам самой не выйти?
Народ начал сочувствовать молодой женщине.
Юджи спал. Рэй свернулся в кресле, добирая минуты сна, которого ему так не хватало. Его молчаливая партнерша, уставившись взглядом в бесконечность, сидела рядом с ним на диване. Она никогда не вступала в подобного рода споры, вряд ли она вообще видела комнату.
Юджи встрепенулся от своего сна, забытья, оцепенения.
– Десять тридцать семь! Что происходит?
– О, много всего, сэр! – Рэй пытался стряхнуть с себя сон и сесть прямо, но снова начинал тонуть в сонном болоте. Он находился в состоянии перманентной усталости и недосыпа от бесконечного вождения и попыток бодрствовать все то время, пока Юджи болтал.
– О-хо-хо! Что?
– Тишина, сэр, – сказал он с преувеличенным энтузиазмом.
– Да брось!
– Дасэр!
– Что происходит? – спросил он, не обращаясь ни к кому.
Дело было не в том, что происходило, а в том, что должно было произойти. В комнате было полно дыма, а участники ситуации старались контролировать происходящее, но при этом держаться от него подальше. Звуки внешнего мира просачивались через приоткрытую дверь. Слышны были голоса с дороги и работающий вдалеке двигатель. Вероятно, это был управляющий стройкой – он каждый день с утра до ночи работал для поддержания швейцарских вилл в порядке. Эти парни никогда не спали. На звук потрескивающих поленьев накладывался ритмичный шуршащий звук проносящихся по дороге машин. Перед камином на одном из белых пластиковых стульев, словно в коматозе, сидел молодой индиец. Юджи предупредил его:
– Эй! Спину не сожги!
– Ох! Ох! – Он очнулся от сна и, радостный от того, что его заметили, расплылся в широкой улыбке.
– Спасибо, Ючи! Спасибо! – прошелестел тихий, бестелесный голос, словно принадлежащий кому-то, кто парит в вышине и смотрит на себя сверху. Выпрямившись, он передвинулся чуть подальше от языков пламени и оказался ближе к другому огню, сидящему перед ним.
Приехали два пожилых джентльмена из Турина: один – здоровенный парень с бородой, а другой – лысый. По приглашению Юджи они сели прямо перед ним. Тот, что с бородой, был похож на человека, живущего в горах, или отшельника.
Юджи вежливо начал:
– Откуда вы? Зачем приехали сюда? Вы прочитали мои книги и по-прежнему заинтересованы в том, чтобы встретиться со мной?
Короткий обмен репликами ни к чему не привел. Затем они пробормотали что-то про таксиста из Турина, который когда-то давно по непонятным причинам исчез из нашей компании и так никогда больше и не появился. Очевидно, он и был их проводником к Юджи.
Не увидев смысла в разговоре с джентльменами, Юджи вернулся к своему глубокому разговору с Преподобным:
– Одиннадцать сорок, сэр! Что происходит?
– Ничего!
Ну раз ничего не происходит, я вернулся к себе в 601-й номер слушать записи дальше. Нарен зашел ко мне, чтобы узнать, как дела. Мы поговорили о том, как лучше переписать пленки, чтобы сделать их более доступными.
Открыточный вид за окном усиливал ощущение сна. Зеленая трава швейцарских лугов реально была нереально зеленой.
Глава 66
«Знаешь, этот диалог помогает только тогда, когда мы доходим, мы оба, до сути дела и осознаем, что никакой диалог невозможен и никакой диалог не нужен».
Как только Лакшми с девочками уехала, настроение Юджи испортилось, и он приказал полностью очистить кухню от еды и всех продовольственных запасов. К десяти утра на кухне было пусто. До отъезда главных игроков оставалось еще несколько дней, поэтому данная процедура выглядела как предварительное, если не полное закрытие лавочки.
– Я больше не хочу встреч с людьми. Больше никаких гляделок и никакой еды. Кухня закрыта!
Желая поскорей уехать, он хотел знать все наши даты отъезда.
– Мне не нужен здесь ашрам! Вы, люди, ограничиваете мою свободу передвижения!
Три человека оставались жить в квартире еще на несколько дней, так что вряд ли можно было полностью отказаться от приготовления пищи. Квартира неожиданно приобрела тот же вид, что и до его вселения.
Он отказался там есть, вызвав в комнате еще одну волну шока. Люди по кругу обменивались взволнованными взглядами.
– Я с этим местом покончил! Давайте скорее убираться отсюда!