Под угрозой быть изгнанным из общества кто-то втихаря подогревал на кухне его рисовые палочки, кто-то наливал горячую воду и упаковывал «Леонидас». Он питался только этим, но если бы он застал кого-то на кухне, мог отказаться от еды вообще. Конечно, он бы потом попросил поесть в машине. Поэтому вся деятельность быстренько сворачивалась и мы выметались из 609-го номера, хватая по пути свои сумки, кошельки и паспорта.
В любимой кофейне в Эвиане он отказался от сливок, которые обычно пил с кофе. Народ недоумевал: «Что происходит?»
Нам было велено ехать вдоль Женевского озера, чтобы «показать город» гостям из Индии, прежде чем они улетят со своим сыном в Бостон. Они молились всем индуистским богам, чтобы тот был умницей и женился. Юджи позаботился о том, чтобы их хорошенько покатали по городу без лишних остановок. В тот день, несмотря на то что я был за рулем, я чувствовал себя замечательно. Пока мы стояли в пробке в Женеве, я выскочил из машины и побежал к его машине. Протянув блокнот и ручку в окно с его стороны, я попросил автограф великого индийского философа Юджи Кришнамурти. Взяв в руки ручку, он с улыбкой написал: «Ты самый большой болван в мире, с которым мне только приходилось сталкиваться!» Внизу вместо подписи он написал: «Женева». У меня до сих пор где-то лежит этот блокнот.
Мы возвращались по грунтовым дорогам, проходящим рядом с сельскохозяйственными угодьями вдоль озера. Озеро блестело, как лист аквамаринового стекла. Полуденное солнце сквозь фильтр облаков согревало поля своим теплым желтым светом. С далекого расстояния коровы в поле были похожи на желтовато-коричневые игрушки. В свете солнца они казались пластиковыми. Смешанные букеты пухлых, вытянутых и бесформенных облаков были разбросаны по всему небу.
Когда австралийцы позвонили на следующее утро, он был очень кратким и, отдавая назад телефон, рассеянно спросил:
– Наша любовь всегда отсюда. Что это? Что это значит, сэр?
– Любовь, сэр!
– О, ха-ха-ха!
Он снова отказался завтракать в номере 609, сказав, что хочет уехать из Гштаада, но к девяти утра он уже должен вернуться, поскольку ему нужно в банк. Он захотел прокатиться. Погода была великолепной, и я быстро ретировался к себе в комнату – меня даже взяла досада, когда они вернулись неожиданно быстро.
Мой сосед по комнате пригласил их в наш 601-й на кофе, поскольку номер 609 «закрылся» – запланированную прогулку пришлось отложить. Да и дождь уже пошел к тому времени. Было странно сидеть с ним вместе в той же комнате, где я слушал его старые записи. Он сидел в кресле-качалке в гостиной и пил свою горячую воду. Мы развели огонь. В конце концов разговор зашел о планах на сентябрь. Он предложил поехать в Шварцвальд. Отыскав взглядом Йогиню, сидящую в глубине комнаты, он спросил ее мнение.
– Я ненавижу Фрайбург!
Откровенно гневные нотки в ее голосе сказали больше, чем слова. Фрайбург ассоциировался у нее с падением, случившимся с Юджи два года назад, и ужасным временем, которое пережили мы все, наблюдая за его выздоровлением. Возникла пауза, и по комнате пронесся нервный смешок. Юджи выглядел озадаченным и, пока он продолжал обдумывать свой вариант, на лице его какое-то время сохранялась кривая улыбка. Затем он оставил эту идею.
После кофе мы поехали обедать в Лаунен. Шел дождь, и мы не могли, как обычно, прогуляться до озера. Вместо этого Рэй поехал вокруг озера по однополосной грязной дороге, пестревшей запрещающими дорожными знаками. По дороге мы шутили по поводу того, какую банкноту будем предъявлять, если нас накроет местная полиция. В ресторане Юджи обрадовался, увидев, что нас будет обслуживать его знакомая симпатичная официантка из Чехословакии. Она тут же принесла ему его горячую воду и суп – все, как он любил. Только после этого она начала обслуживать остальных. Он сидел во главе стола с каменным лицом, пока Преподобный не уступил мне свое место. После этого в течение всего обеда Юджи складывал мне на голову салфетки, брызгал в меня горячей водой и набивал мне рот хлебом. Затем он взял свечу и сделал ей передо мной три круговых движения. Это было то, что индийцы называют Арати – благословение огнем.
Глава 67
«Обычно я перестраиваю вопрос, перефразирую его так, чтобы он оказался для вас бессмысленным».
Прошло почти пять лет с момента моей первой встречи с Юджи. Поводок вокруг шеи затянулся настолько туго, что я начал вспыхивать от малейшей искры. Юджи грозился в последующие месяцы объездить с нами всю Европу. Дожди шли не переставая, и спасения не было. Я был вымотан до предела, а он каждое утро вставал свеженьким, как огурчик, готовый к новым свершениям. В последний день моей свободы от машин и кресел я ушел гулять далеко в горы.
Первого сентября мы всем караваном отправились в Кельн на день рождения. Мы с Йогиней остановились в разных домах. Она предлагала поселиться вместе, но я не был уверен, что смогу заснуть. Я панически боялся очередного взрыва эмоций. Естественно, наша случайная встреча на улице закончилась ссорой.
В тот день нам пришлось есть невероятно дорогой и практически несъедобный праздничный обед в замке: все блюда были замаринованы в таком количестве водки, что просто не лезли в рот. Мы оставались в Кельне около недели.
Прошло два дня со времени нашего приезда в Кельн, когда я сидел в гостиной и дремал. Юджи прервал мой сон: он схватил меня за воротник, поволок в другую комнату, стащил с меня очки и засунул их себе под ногу. Я разозлился до такой степени, что меня начало трясти. Наш хозяин занервничал.
– Юджи, мне кажется, он начинает злиться.
– Начинает? Да он уже зол, – сказал Юджи, небрежно махнув рукой.
Я в ярости повернулся, изо всех сил ударил по стене и ушел. Почему этот маленький ублюдок такой невыносимый? Почему я так реагирую на него, на нее? Для чего я болтаюсь около него и почему я так жалок?
Я лежал на скамейке у канала, солнечный свет заливал мне лицо. Рука онемела. Обычно причиной хорошего удара по стене становилась Йогиня. На этот раз я был почти уверен, что сломал руку. В тот момент состояние безумия было почти желанным.
Мое крайне нервное истощение и небольшой телесный жар наделили все окружавшее меня пространство качеством изначального присутствия. Все предметы виделись предельно ясно. Всякое дерево, всякая куча мусора, всякий светофор, всякое движение машин, всякое перемещение людей на улице стали единым органичным целым. Каждая визуальная деталь была частью непрекращающегося невообразимого движения, миллионы битов сознания ткали узор без всякого смысла в пустоте, заполненной шумом цивилизации. Внутри здания сидел крошечный человечек, кажущийся гномом по сравнению со сводчатыми довоенными потолками и дышал тяжело, как зверь. Казалось, он и был зверем, который наблюдал за собой в состоянии удивленного неведения.
Глава 68
«То, что вы берете от меня, – ваше личное дело, это все ваше, а не мое – здесь нет ничего, что я мог бы назвать моим».
После Кельна Юджи захотел навестить старых друзей в Риме. Марио нашел по Интернету новый курортный город где-то поблизости от Гроссето в Тоскане. Сельские угодья с лесами, используемыми в основном для охоты на кабана богатыми итальянскими политиками, выглядели достаточно мрачно: к тому времени, когда мы, изрядно поколесив по окружным дорогам, нашли наконец нужное направление, итальянское солнце успело скрыться за горизонт. В течение примерно часа я вообще пребывал в уверенности, что мы заблудились. В случае с Марио так было всегда – удовольствие длилось чуть дольше, чем того хотелось бы. После часа ругательств и чертыханий, доносящихся в темноте из машины Марио, мы все-таки оказались на месте. Это был очаровательный городок с тремя магазинами и окруженным зеленью рестораном с видом на долину. Позади жилых домов простирались поля с готовыми к посеву свежевспаханными бороздами земли. Только небольшие итальянские штрихи отличали эту картину от многих ей подобных, существующих в любом уголке земли. Юджи понравилось место, и он поселился в квартире напротив нас. Это был один из редких моментов, когда мы с Йогиней не могли отрицать, что спим вместе.
Плитка на полу в маленьких домиках напоминала мне об Индии.
«Я мог бы легко жить с кем угодно. Но для других жизнь со мной была бы настоящим бедствием».
К этому времени мое нахождение рядом с ним превратилось в настоящий тест на выносливость. Я торчал возле него в надежде, что его качества могут каким-то образом благоприятно на меня воздействовать. Но я не видел никакой пользы. В тот момент я просто пытался остаться в строю.
Три дня мы завтракали в обложенной кафелем кухне. С полей до нас доносился едва уловимый легкий сладковатый запах свежевспаханной земли. Ужасно не хотелось никаких поездок, обстановка убаюкивала и опьяняла. Раз в день кто-нибудь обязательно срывался, падая от усталости после дороги. В такие моменты я чувствовал себя чернилами, размазанными вдоль размеченных линий трассы. Он строчил на асфальте какой-то не поддающийся расшифровке код.
Он смеялся над этой мыслью, но сам реально жил жизнью авадхуты[13].
Это была ловушка, в которую с каждой минутой я падал все глубже и глубже.
Глава 69
«Проблема не в вопросе, а в спрашивающем».
Он хотел остановиться в квартире своего друга, находящейся на пятом этаже здания, но в его состоянии эта идея казалась убийственной. Год назад он потерял сознание, спускаясь как раз по такой лестнице. Сейчас он был совсем хрупким, но его это не останавливало. Иногда его постоянные перемещения были похожи на движение самого одиночества, но слова «одиночество» в его словаре не было. Он никогда не забывал тех, кто принимал его в своем доме. Мириться с Юджи, впускать в свою квартиру кучу его друзей и просто незнакомых людей, при том что хозяева зачастую отсутствовали днями, – это вам не шутки.