Вот и все. Я тихо встал, повернулся, сделал намасте Рэю и Шарон и пошел к двери. Когда я оглянулся на него в последний раз, его глаза были открытыми. Я стоял прямо на пороге двери. Даже брать паузу было слишком поздно. После пяти лет, проведенных в компании самого потрясающего существа, которого я когда-либо встречал, я помахал ему рукой, он улыбнулся, помахал мне с дивана, и я вышел из комнаты.
Глава 81
«Но то, что вы переживаете, ничего не стоит – это не оно, потому что это пережить нельзя, это не переживание».
Невидимая нить была разорвана. Как только я понял, что все закончилось, меня охватило ужасное чувство потери. Мы сидели в ожидании отъезда, а он лежал там, в квартире, через дорогу, за шторами, опущенными в яркий погожий день. В доме было тихо. Люсия кормила народ, делая свое дело, не вовлекаясь в происходящее в комнате. Гуха отвез Чандрасекара и Сугуну, улетавших домой в Индию, в аэропорт Цюриха и тут же вернулся обратно, чтобы оставаться здесь. Кроме Люсии и троих человек, всех остальных прогнали.
В ту ночь мне приснилось, что его дочь Булбуль зовет меня со двора. Я проснулся и выглянул наружу, но во дворе никого не было. Не в состоянии заснуть, я стал бродить по залитой луной квартире. Занавешенные окна через дорогу полыхали в ночи кроваво-красным цветом. Дым над домом говорил о том, что огонь внутри продолжал гореть. Я вышел во двор в зону вай-фая проверить электронную почту. Из «пещеры» появилась завернутая в шаль фигура – это был Махеш. Он сделал жест рукой, но я не хотел подходить. Его закутанная фигура исчезла в доме. Через несколько минут показался Рэй и вошел в «пещеру», не поднимая головы. Смена дежурства.
Я чувствовал себя одиноко. Что-то накалялось и загоралось, прежде чем взорваться и исчезнуть в пространстве. Дым, извиваясь, прокладывал себе дорожку от крыши в темно-синее звездное небо. Я вспомнил, как годом раньше я точно так же стоял на углу улицы в Бруклине. Была морозная зима, а я только что вернулся из Европы после нескольких месяцев, проведенных с ним. Тогда я тоже стоял, не понимая, как меня занесло в это ужасное морозное чистилище. Как можно было так легко переместиться из тепла его присутствия в кошмар цивилизации? Разве не должен был мир измениться пусть на чуть-чуть, но навсегда? Откуда мне было знать, что готовило нам будущее? Будучи полностью погруженным в его присутствие, невозможно было заметить хоть что-то еще. Глядя через террасу на жар, идущий от тех окон, казалось, весь мир движется к своему концу.
«Желание постоянства – причина человеческого несчастья».
В течение последующих двадцати четырех часов мы получили бесчисленное количество смс-сообщений, писем по электронной почте и телефонных звонков со всех концов земного шара с одним-единственным вопросом: «Что происходит?»
Я одновременно чувствовал себя глупо, злился, обижался и ощущал свою беспомощность.
Йогиня довольно хорошо справлялась со своими чувствами. Если ты женщина, тебе разрешено плакать. Слезы постоянно были готовы хлынуть из моих глаз, но я не решился открыть эту плотину. Куда делась уверенность, которую я чувствовал, когда в последний раз сидел рядом с ним? Я ушел от него спокойный, с легким сердцем, и вдруг оказался в тисках горя более страшного, чем когда умер мой отец. Все, на что я смотрел: улицы, магазины, пейзажи, небо – все было пропитано душераздирающими эмоциями. От постоянных усилий сдержать слезы у меня болело горло. Каждый раз, когда я бросал взгляд через сад, я словно вторгался во что-то святое, по-настоящему святое. Как будто подсматривал за исчезающими, рассеивающимися, разрушающимися, выветривающимися природными силами.
Идущий из трубы дым напоминал мне о бесконечных ночах, проведенных у камина за поддержанием огня, в то время как он лежал на диване. Теперь, когда поводок с моей шеи был снят, была дана ясная команда: «Убирайся! Уходи!»
Когда наконец через день мы уехали, я почувствовал, как с каждым километром, отдаляющим нас от его дома, придавивший сердце камень становится все легче и легче. Стоял прекрасный солнечный день, и дорога через итальянские Альпы действительно была очень приятной. Мы остановились поесть мороженого в том же магазине, где останавливались раньше по дороге в Швейцарию. Добравшись до него, мы шутили и смеялись, вспоминая наш последний визит туда.
По приезде в Гштаад мы распрощались со всеми и пошли с Йогиней в ее квартиру наверху.
Этажом ниже по пустым комнатам гуляло эхо.
Глава 82
«Говорю вам, вы гораздо более уникальны и неповторимы, чем все эти святые и спасители человечества, вместе взятые».
Несколько дней мы бездельничали. Каждое утро я просыпался с головной болью и тревогами о деньгах. Ни о чем другом я думать не мог.
«Получать нечего, и у вас нет необходимости что-либо получать».
Мы сидели в ее крошечной гостиной и через застекленный скос потолка наблюдали за плывущими по небу облаками. Йогиня ухаживала за садом на балконе, а я купил ящики, чтобы сколотить стол для работы. Ей предстояло вернуться в Штаты и уладить дела с бумагами, я же оставался работать здесь: эта книга сейчас была моим единственным спасением. В город приехали Миша и Эллен. Миша вернулся назад в Италию с документами для Юджи, а Эллен поселилась в «Кабане».
Мы пошли к ней в гости, и я вытянул несколько карт таро на прошлое, настоящее и будущее. На прошлое мне выпала карта «Сила», изображавшая женщину, руками держащую открытой пасть льва. На настоящее – «Отшельник» – монах в капюшоне с лампой в руке. А картой будущего был «Суд» – что-то прямо из Библии: с духами, поднимающимися из могилы, и ангелом, трубящим с неба, – эту карту называют картой расплаты. Под Отшельником» лежал «Король жезлов» – по словам Эллен, символ огня и путешествий, а над «Отшельником» – «Семерка пентаклей» с изображением фермера, опиравшегося на мотыгу и размышляющего о плодах своего труда, что должно было означать деньги, заработанные тяжелым трудом.
Через два дня Эллен снова уехала в Штаты. Мы остались одни.
Единственная дошедшая до нас новость была о том, что он по-прежнему лежал на диване.
Квартира внизу продолжала пустовать. Я хотел использовать одну цитату из книги Мукунды Рао и знал, что в его шкафу был экземпляр этой книги. Мы спустились вниз поискать ее. Со свистящим звуком дверь открылась, словно впуская нас в покрытый коврами сейф. Все осталось в точности так, как было при нем. Тусклый коричневатый свет, пробивавшийся сквозь тяжелые шторы, висел в комнате как туман. Йогиня сидела на диване, пока я искал книгу и мельком оглядывал квартиру. Две баночки крема стояли рядом в пустом холодильнике. Чемодан Юджи лежал на столе у подножия кровати. Находиться там было жутковато, и мы постарались покинуть квартиру как можно скорее.
Когда позвонила Сарито, Йогиня уже уехала. Как только я услышал ее голос, я понял, что все кончено. Он умер во второй половине дня 22 марта 2007 года, примерно в три часа. На следующий день тело увезли. Я не спросил, что они сделали с прахом. Я не спросил, где его кремировали. Все детали я выяснил гораздо позже, но в тот момент я просто слушал и, что удивительно, почти ничего не чувствовал. Уже потом я узнал, что прошло несколько дней, прежде чем тело было кремировано. Как и любому другому телу, его телу пришлось ждать своей очереди.
«Я всего лишь обычный парень. Вы, люди, боитесь быть обычными, в этом ваше несчастье».
Приехал Миша и освободил его квартиру. Места наверху было слишком мало, поэтому я решил арендовать ее. Прошло уже четыре недели с тех пор, как Йогиня уехала в Штаты. Я думал о том, сможем ли мы жить вместе, когда она вернется.
«Святые мужи хотят знать о моей жизни – это был дрянной роман».
Я бродил в горах, а в голове у меня крутились эти строчки. Каждый день я выбирал для прогулок разное направление.
«Это тело представляет собой отвердевшее воображение».
Пару раз я спускался вниз и в сумерках сидел в его квартире. Я ощущал присутствие неких бестелесных сущностей, плавающих в пространстве и, очевидно, ждущих его. Я не склонен к экстрасенсорике, но это ощущение было явным. Через пару дней все прекратилось.
«То, что вы их не видите, еще не означает, что их там нет».
Когда я сидел на его диване, высокий звук работающего холодильника пронизывал тишину комнаты точно так же, как гул осушителя воздуха в его «пещере». Для него любое место было подходящим, но на мое настроение сумрачный свет повлиял. На секунду я собственным телом почувствовал тяжесть его образа жизни.
«Вы бы и на шаг не захотели к этому приблизиться. Вы не можете просить о том, чего не знаете!»
Через несколько дней я собрал вещи и переехал вниз. Открыв все окна, я заснул на диване: заставить себя лечь на его кровати я не смог. Спалось очень плохо. Только передвинув мебель несколько раз, я понемногу привык к комнате.
На следующий день после ее приезда мы сильно поссорились, и я, чтобы немного отойти и подумать о том, стоит ли мне оставаться в Гштааде на все лето, поехал в Кельн. Сарито рассказала мне о его последних днях. Перед смертью он четыре дня лежал в коме. Когда все закончилось, они с Марио вошли в «пещеру», чтобы помочь обмыть его и выполнить последние приготовления.
– Он выглядел по-иному?
– Цвет был немного другим, но выглядел он практически так же.
– Как его забирали из комнаты?
– Двое мужчин подняли его с дивана и вынесли. Я волновалась, что голова откинется назад, потому что они взяли его за торс и ноги, но тело было жестким.
– Они уважительно с ним обращались?
Я подумал о том, что они понятия не имели о том, кем был Юджи.
– Они действовали очень профессионально.
Марио сказал, что глядя на тело Юджи, можно было с абсолютной точностью утверждать, что Юджи, чем бы он ни был, ушел. Когда люди из крематория спросили, хочет ли кто-либо сопровождать тело, они посмотрели друг на друга и никто не почувствовал потребности пойти. Даже у Сарито, самой эмоциональной из всех нас, не было никаких чувств вообще. «Было очевидно, что он ушел полностью. Это было удивительно. Не осталось ничего».