«Интеллект данного человека выходит далеко за рамки обычных академических исследований. У него прекрасные способности к языкам. Где бы он ни находился, язык той местности будет ему понятен».
Пролистав немного дальше и пропустив некоторые детали, он продолжил: «По нему невозможно определить, беден он или богат, человек он или Бог». Здесь он остановился, чтобы подтвердить данные слова мнением одного из членов его семьи: «Мне нравится, как говорит моя правнучка: „Его мышление — самая загадочная вещь в мире, никто ничего не может сказать о нём. Он знает всё, он само воплощение мудрости, и ничего подобного ему не существует ни в одной из восьми сторон света“».
На этом моменте он задержался, чтобы поздравить себя, сделав шутливую гримасу и пожав плечами.
«У него есть собственные ресурсы, но обращается он с ними так, словно они не принадлежат ему. В этом рождении он женился ради дружеского общения».
Сделав паузу, пролистав ещё несколько страниц, он тихо произнёс в пустоту: «Понятно?»
«Этот человек никогда не работает. Идущий дорогой мудрости, он совершенно уникален, такого больше в мире нет. Он абсолютно бескорыстен!»
Он ещё пробежался по страницам и остановился на месте, где глава страны убит «в среду», — мы огорчились, что это событие ещё не произошло. «Ваш Буш!» Затем: «Интересно, да?»
«Он не верит в хиромантию и астрологию, он не верит в чтение Нади, он не верит в чудеса, ему наплевать на существование Бога, но он очень сострадателен по отношению к человечеству. Он наделён способностью достичь чего угодно в этом мире. В его распоряжении все сверхъестественные способности, но он не смог спасти собственного сына, кровного родственника, от смерти».
Ещё с минуту он читал текст про себя. Затем, не обращаясь ни к кому, произнёс: «Ну и?» и прочитал вслух отрывок, с которым мы были хорошо знакомы по собственному опыту.
«Он истинный Брахман, просветлённый высшего порядка, но большинство людей не могут принять прямоту и непосредственное выражение его достижений, они уходят от него, наполненные пренебрежением к нему. Те же, кто постоянно находится рядом с ним, кто сделал выбор прийти к нему, получают помощь, о которой и не мечтали».
Доказательство этих слов сидело рядом с ним во всех комнатах по всему миру.
Несмотря на свои недавние травмы, он не снижал темп жизни. У нас было несколько поездок в Италию. Как-то утром я отвёз одного из его родственников в аэропорт в Цюрихе, а по возвращении он решил, что девочкам обязательно нужно поесть пиццы в Италии. Рэй проделал один из своих опасных трюков на дороге в Италии в час пик, несмотря на то что за ним ехало ещё пять наших машин, резко съехав с шоссе сразу по выезде из туннеля и влетев в грязь на обочине. Остальным машинам пришлось последовать его примеру, в то время как мимо нас на огромной скорости неслись большие грузовики. Он выскочил из машины только для того, чтобы сообщить нам, что перед следующим въездом нужно будет свернуть с дороги. Затем он прыгнул обратно за руль и, не глядя по сторонам, рванул на шоссе, едва не столкнувшись с выезжавшей из туннеля машиной. Сидевшей за рулём женщине пришлось резко уйти в крайнюю полосу, машины чудом разминулись.
Проведя к тому времени за рулём хороших двенадцать часов, я взорвался гневом. Ругаясь на чём свет стоит, я выехал на соседнюю полосу, поравнялся с его машиной и, нажимая на клаксон, показал ему палец и заорал во всю мочь что-то типа: «Какого… пи…пи…пи…пи…пи… нас всех угробить… пи…пи… пи…пи…пи… мать!»
Бедные пассажиры в моей машине смотрели на меня с ужасом. Ещё бы. Впереди нас ещё ждало многочасовое возвращение назад. Пока я орал на него, он пожимал плечами, показывая всем своим идиотским видом, мол: «Ты чего? Что я такого сделал?», а затем просто уставился на дорогу.
Юджи смотрел на меня своим блаженным пустым взглядом. В конце концов я успокоился, но ночной кошмар продолжился ещё одним его «неправильным поворотом» на горной дороге. Мы вернулись в Гштаад в два часа. К тому времени я провёл за рулём примерно двадцать часов.
Я жил в его квартире до 22 августа. К тому моменту у меня уже было полно свободного времени, я только ждал его указаний. Со всеми делами по дому он уже справлялся без меня. В конце концов однажды утром, когда собрался весь народ, он начал ругать мою показную добродетельность и делал это до тех пор, пока у меня внутри всё не закипело.
— Твоя работа здесь закончена. Ты думаешь, я сам о себе не могу позаботиться? Я мог заполучить десять медсестёр, справляющихся лучше, чем ты, просто разместив объявление! — сказал он холодно. — Тебе нравится чувствовать себя полезным! Мне не нужна твоя помощь. И ничья помощь мне не нужна!
Я знал, что он делал это специально, устраивая маленький театр, чтобы обрубить мою привязанность к роли опекуна. Он хотел, чтобы я избавился от него с радостью. И надо сказать, действовал он очень эффективно. К моменту моего ухода я уже проклинал его. Однако уходил я не с пустыми руками: в знак благодарности он подарил мне кашемировый свитер, DVD-проигрыватель и напутственное проклятие. Я знал, что на самом деле он был мне благодарен, и знал, что проклятием он освобождает меня от чувства вины по поводу покинутого корабля. Поэтому я снова вернулся к своей постоянной, без перерыва на обед, несчастной жизни.
На следующий день я набросал несколько вариантов ухода из жизни:
1. Многократное нанесение ударов в шею швейцарским армейским ножом.
2. Повешение в дверях на ремне.
3. Повешение на перекладине в шале.
4. Нырок головой вниз с высокого водопада на камни.
5. Цианистый калий.
6. Пистолет в рот.
7. Обезглавливание при помощи устройства моментальной смерти Руби Голдберга.
8. Въезд в стену на высокой скорости.
9. Шаг навстречу несущемуся грузовику. (Много грязи, участие невиновной стороны.)
10. Смерть от голода. (Плюсы: мистические видения. Минусы: слишком долго.)
А между тем я понял, что, совершенно не думая о себе и таская его по комнате, я нанёс урон своему здоровью. Моё яичко опухло, и я немедленно поставил себе диагноз: «рак яичка». Несомненно, это был самый желаемый прогноз, который, впрочем, не мешал мне горько себя оплакивать. Разве могло со мной быть по-другому? Ланс Армстронг вот-вот должен был выиграть «Тур де Франс» в седьмой раз, и его борьба с болезнью «посеяла во мне зерно» (простите). Однако между нами была разница. У Ланса имелась медицинская страховка, которой не было у меня. Я представлял, как буду умирать медленной мучительной смертью в каком-нибудь богом забытом Орегоне без страховки. Почему именно в Орегоне? Не знаю. Наверное, северо-западная территория была последним прибежищем моей фантазии, поскольку я там никогда не был. В этот раз он меня действительно поймал. За яйца. Что мне было делать?
Самое плохое, что я не мог отделаться от постоянного потока направленных на него гневных мыслей, я не мог справиться со смесью обиды, благодарности и зависти — да, я завидовал его способности справляться с собственным физическим телом. Я говорил себе: «Он бы никогда не подставил себя под удар и не причинил себе вред», и чувствовал себя ещё более глупо. Когда начались дальние поездки, вибрация машины и длительное сидение за рулём действительно вызывали сильную боль. Но разве мог я сказать ему об этом? Я был слишком горд и слишком смущён. Я продолжал страдать, переживая ещё одно вселенское доказательство собственной никчёмности и невозможность как-то это изменить. Как я мог сказать людям, что у меня от поездок болят яйца? Казалось, именно тогда, когда моё унижение было максимальным, под ним оказывался ещё один слой, с ухмылкой поджидавший в засаде.
ГЛАВА 45
«Описание этого состояния очень опасная вещь, потому что вы пытаетесь связать это с тем, как вы функционируете».
День 31 августа был наполнен суетой, поскольку Юджи решил избавиться от половины народа. Лето закончилось, и он гнал всех от себя. Я упаковал вещи на бешеной скорости, поскольку перепутал даты, и вместо суток у меня в распоряжении оказался всего один час. Я помог Израильтянину собрать палатку, посадил его на поезд, побежал назад за своими вещами, на обратном пути выкинул на помойку чемодан с дополнительной одеждой, захватил с собой ещё одного человека в «Кабане» и отправился к Юджи. Нам нужно было ещё посадить одну пару на поезд в Шпице и потом можно было отправляться в Кёльн.
Во время утреннего кофе в кемпе Фрайбурга Юджи решил, что женщина из Венгрии должна арендовать машину. Она так и сделала, и Немка отвезла её на арендованной машине в Кёльн. Преподобный надеялся, что Юджи захочет использовать его машину: тогда бы он отвёз его на север, а сам на следующий день вернулся в аэропорт Женевы. Однако Юджи избавил европейские магистрали от потенциального убийцы и отправил его с его молчаливой спутницей назад в Женеву.
Остальные поехали в Кёльн, где мы с Йогиней оказались в очередном противостоянии.
Ну что за?..
Той осенью наш цыганский табор изъездил Европу вдоль и поперёк. Мы ездили в Италию, возвращались в Гштаад, затем отправлялись снова во Фрайбург, меняли водителей и машины по несколько раз за поездку, доезжали до Кёльна и опять приезжали в Италию. Это были невыносимые поездки с короткими благостными перерывами. Он везде был на своём месте: и в придорожных кафе, и в дешёвых ресторанах, и в пятизвёздочных отелях. Планы то и дело менялись, один ужин сменялся другим, кто-то платил за еду, кого-то он постоянно поддразнивал. Во время движения мы изводили друг друга своими невротическими реакциями по любому поводу. Мы рассказывали истории из своей жизни, рассказывали истории о нём, плавая в особенном прозрачном пространстве, что, как шлейф, сопровождало его повсюду. Мы ездили туда-сюда по Альпам, пересекали Францию или Италию вплоть до Шварцвальда, нас можно было видеть на швейцарских, итальянских, немецких магистралях. Дошло до того, что мы могли определить страну по особенностям её дорог и еды в ресторанах. Лучший кофе делали в Италии, худший — во Франции. Самые удобные дороги были в Швейцарии, самые быстрые — в Германии. Виды и пейзажи были потрясающими везде, но мы настолько к ним привыкли, что практически их не замечали.