— Нет.
Доктор Свами нашёл объяснение побоев с духовной точки зрения. Мастера использовали битьё для того, чтобы помочь своим ученикам духовно расти. Юджи тут же взял это на вооружение.
— Ты слышал, что говорится в той книге, где Джидду Кришнамурти бил Дэвида Бома с целью его духовного продвижения? — говорил он, ссылаясь на несуществующий параграф в несуществующей книге. — Я ускоряю твою духовную практику!
Бац!
У меня такое ощущение, что в индийской традиции каждый поступок обязательно вписывается в ту или иную категорию. Это и восхищает и бесит одновременно, снова подтверждая тот факт, что ничего нового не происходит, всё уже давно известно и прописано. Ум только оттачивает своё мастерство по обнаружению уже знакомых вещей и залипает в них. Каждая вновь обнаруженная вещь становилась частью безумия, и вся комната превращалась в сумасшедший дом. Именно такое чувство возникало в присутствии Юджи. Кто был сумасшедшим, а кто — нет, зависело от выбранного угла зрения. Неэффективность мышления становилась явной в его пустоте, а проблески идей находили своё отражение в зеркале его жизни. Подобно наркоману, внутреннее знание требовало следующей дозы, и ещё одной, и ещё… Постоянно. Отпустить вопрос означало поставить под угрозу саму жизнь, и для того, чтобы избежать ломки пробуждения, мы продолжали снова и снова искать наркотик. Или он продолжал нас искать…
— Он бил Бома до тех пор, пока тот не сошёл с ума!
Я ещё не сошёл с ума. В качестве средства, помогающего мне оставаться в здравом уме, я использовал письмо. Это было моё оружие. Оно продолжало подкидывать дрова в пылающий огонь моего смятения. Его побои не наносили мне вреда. Они вызывали острые ощущения. Каждый раз моё эго получало шок, и это изумляло меня. Это как с грубыми словами:
Шлепок! = Твою мать! Удар! = Вот дерьмо!
До тех пор, пока он чувствовал, что вызывает во мне или других шок, он не останавливался.
Он снова и снова делал абсурдные заявления по поводу того, что у него растут новые зубы: «У меня не получается укусить вас словами, придётся кусать вас моими тридцатью двумя зубами!»
Когда-то святой Кабир сказал, что потратил жизнь, продавая зеркала слепым людям. Так и Юджи теперь всё время повторял: «Я полный и абсолютный неудачник!»
Он говорил, что понятия не имел о том, как оказался в том состоянии, поэтому что он мог посоветовать нам? Он не знал, как он сделал это. Он знал только, что «был вышвырнут»…
— Это история тела, вышвырнувшего Юджи вон!
ГЛАВА 57
«Умные люди — самые скучные и тупые люди, они самые легковерные».
С самого утра я получил три хороших удара наотмашь, после которых встал и ушёл. Я не мог уехать, потому что Йогиня оставалась здесь, хотя сам я был сыт происходящим по горло. Вокруг моей головы собралась туча комаров. Превосходная метафора. Юджи не останавливался, он продолжал движение, как заведённый механизм. Это было ненормально. Я хотел убраться оттуда к чёртовой бабушке. До отъезда оставалось недолго, но теперь к усталости и паранойе добавилась ещё паника Йогини из-за того, что одна женщина, как ей казалось, злилась на неё. В общем, напряжение испытывали все, а он постоянно подпинывал нас.
Люди, у которых было шесть недель, чтобы увидеться с ним, в массовом порядке пришли теперь, когда он собирался уехать из города.
Однако независимо от того, как я переживал происходящее, мысль о возвращении в Нью-Йорк угнетала меня ещё больше. Я устал от постоянных оскорблений, даже если они способствовали моему скорейшему духовному росту. Мои новенькие швейцарские очки, купленные за бешеные деньги, были слегка погнуты. Каждый раз, когда он смахивал их с моего лица, я боялся увидеть их разбитыми. На моём лице были царапины от его ногтей, а веки полыхали огнём — очевидно, из-за загрязнения воздуха.
Стоя снаружи под крышей зелёного цвета, я заговорил с коммунистом, о котором Чандрасекар рассказал мне несколько недель назад. Приятного вида мужчина пятидесяти с лишним лет, довольно бодрый, он обычно неделями тихо сидел среди других посетителей. Я спросил его, как он познакомился с Юджи. В течение долгого времени он активно занимался политикой. О Юджи ему рассказал его друг, но духовные люди его тогда не интересовали. Тогда Юджи посоветовал его другу: «Скажи ему, что я был женат и у меня четверо детей. Я знаю, как это — ласкать грудь женщины».
Услышать такие слова от человека, считающегося чуть ли не святым, было странно, и он пошёл посмотреть на него из любопытства. И вот уже тридцать лет смотрел.
— Юджи, все ли устремления одинаковы? — спросил молодой человек с искренним интересом. Юджи ответил что-то не в тему.
— Он эксперт по отвлечению нашего внимания, — заметил Маджор.
— Юджи, есть ли какая-нибудь разница между выбором и устремлением? — попытался он снова.
— Нет.
За этим коротким ответом последовала история о выборе шоколадных конфет, затем ещё одна левая история о молодой женщине, совершившей самоубийство, а затем:
— Сэр, между избирательностью и удовольствием нет разницы. Нет такой вещи, как удовольствие, и нет такой вещи, как боль. Вы хотите постоянно быть счастливыми. Ваше желание бесконечного счастья душит вас.
Его слова были остры как иголки, и они втыкали в наш запутавшийся мозг осколки непознаваемой мудрости. «Не называйте это мудростью!»
Одна женщина ходила к нему годами. Чувствуя, что, возможно, это последний раз, когда она имеет возможность спросить, она начала давить его вопросами о том, как достичь того, о чём он говорит.
— Юджи, мы устали пытаться, что нам делать?
— Ваши ноги так устали от бега, от постоянного бега!
Она не поняла, что он хотел сказать, и отчаянно желала получить ключ прежде, чем он уедет.
— В любом случае это не важно! Вы — жулики, делающие много денег, — утешил он её не слишком приятным комментарием.
— Ну в чём тут соль, Юджи? — умоляла она.
Никакого ответа.
— У тебя уже есть ответ в любом случае!
Вмешался Маджор и положил конец её вопросам. Они с доктором Свами влезали в разговор в самый последний момент, интерпретируя то, что удалось выжать из Юджи, и побуждая людей задавать вопросы, пока была возможность.
В тот день мы навестили мать с её новорождённым ребёнком в последний раз. Когда Юджи ушёл, она снова залилась слезами.
ГЛАВА 58
«Непрерывность жизни и непрерывность мысли это две разные вещи».
30 марта 2006 года, Бангалор. В этот день Юджи улетал. Снаружи было прохладно, внутри с каждой минутой становилось всё жарче. На улице громко пищали бурундуки. Какой-то новый парень хотел поговорить про свой опыт переживания смерти. Юджи коротко заметил, что если бы таковой был на самом деле, он бы здесь не сидел. Как обычно, получив с утра три хорошие затрещины, я ушёл, а когда вернулся, он тут же попросил меня снова сесть рядом с ним на диван. Я удалился в другую комнату, подальше с его глаз.
В этот день в Индии отмечают Новый год, и пятилетняя племянница его друга пришла к Юджи и уговорила его пойти к ним в дом на ужин. Её дядя позже рассказал мне, что друг, который жил в этом доме, ожидал её в панике, потому что если бы Юджи не принял приглашение, это означало бы, что их преданность была недостаточной. Юджи приехал с целым кортежем машин, был устроен грандиозный праздник, и отец публично передал ему 1500 рупий. Это было верхом лицемерия. Тот же человек делал всё возможное, чтобы финансово разорить своего сына, посмевшего выйти из религиозного ордена. Выходя за дверь и прокручивая в голове эти мысли, я почувствовал, как Юджи взял меня за руку и сказал:
— Зачем они дают это мне? Я же отдам их ему (сыну).
Как только мы вернулись в дом Чандрасекара, он вышел отдать деньги мальчику. Ему пришлось догонять его на улице, хотя парень и остро нуждался в деньгах. Мальчик боялся, что он будет обвинён в особенном отношении.
Ближе к полудню люди, которые не помещались в комнате, стали смотреть в окна. Это было похоже на вывернутый наизнанку зоопарк. И конечно, в последнюю минуту по приказу Юджи пришёл Махеш.
Юджи позвал меня на диван, где они оба сидели, и с энтузиазмом школьника начал сталкивать нас головами. Вскоре они перебрались в переднюю часть дома на кушетку. Неподалёку стояла толпа одетых в свои лучшие наряды маленьких детей, которые, выпучив глаза и хихикая, глазели на известного режиссёра Махеша Бхатта. Я уверен, что они понятия не имели, кто такой Юджи. Да их это в общем-то и не интересовало. Они попросили сфотографироваться с Махешем, на что тот с радостью согласился.
Позже мы с Махешем болтали в спальне. «Юджи сказал мне в тот раз, когда звонил: „Приезжай сюда, получи тумаков и уезжай!“ — „Слушаю и повинуюсь!“» Он выталкивал Махеша на свою собственную дорогу. Я спросил, в чём он видел отличие используемых методов Юджи раньше и сейчас.
— Добавилось балаганное измерение, — как всегда, своеобразно выразился он. — Вокруг Юджи теперь всегда сумасшедший дом. Жаргон поменялся, новый лексикон появился из какого-то тайного места, нечто непостижимое.
— А как насчёт его шуток?
— Не на публике Юджи всегда был весёлым, но в последнее время его юмор проявляется более открыто. Только ты успел махнуть одним прыжком в цифровую эпоху MTV, а Юджи уже тут как тут — использует его как средство для уничтожения духовных основ.
По пути в аэропорт в Мумбае я заметил изображение Вивекананды на задней части автобуса с цитатой «Только те, кто живёт в служении, истинно живы. Остальные более чем наполовину мертвы». Конечно, я подумал о Юджи. Как только я приехал, Юджи начал говорить о Вивекананде — о том, что он посещал бордели в Индии, а также о Рамакришне, который игрался со своим пенисом и имел Вивекананду сзади! Любые авторитеты и идеалы разрушались на корню. Он мог использовать для этого разные способы, но с самого начала действовал в одном направлении. Огонь сжигает всё своим пламенем.