Некоторые выскочили из адвентистских соборов, в том числе из надстроек «Пресвятой Морвенны». То, что выглядело второстепенным шпилем или боковой башней, оказалось вдруг прятавшимся с незапамятных времен летательным аппаратом. Маскировочная оболочка осыпблась, словно жухлая листва. Сложной конструкции стрелы, снабженные противовесами, переносили шаттл в сторону от здания с его изящными скульптурами и красочными витражами, после чего включались двигатели и происходил старт. Купола и крыши раскрывались по стыкам, являя взгляду тесно стоящие корабли; одного за другим гидравлические платформы доставляли их на стартовую площадку. При взлете шаттла его сияющие двигатели рисовали на ажурной готике контрастные пятна света и тени. Казалось, горгульи поворачивают голову вслед, разевая пасть от изумления и восторга. Внизу же, под стартующим кораблем, собор содрогался и кренился под напором мощного выброса. Но после отлета он выравнивался и как ни в чем не бывало шел дальше по Пути.
За считаные секунды корабль со стражниками выходил в космос; еще несколько секунд он обменивался сигналами с флагманом, который достиг орбиты первым и теперь ждал остальных. Наконец повсюду разом засветились огни двигателей, объявляя о начале атаки. Корабли образовали эшелонированное построение и устремились к «Ностальгии по бесконечности».
В то время как эта флотилия покидала Хелу, на площадку «Пресвятой Морвенны» опустился миниатюрный летательный аппарат, встав рядом с большим шаттлом, доставившим в собор группу ультра с субсветовика.
Несколько минут Грилье сидел в кабине, передвигая бегунки из слоновой кости, – настраивал основные системы на работу в его отсутствие. Собор устрашающе близко подошел к мосту, и генерал-полковник не собирался рисковать жизнью, преодолевая Пропасть вместе с Куэйхи. Он найдет предлог, чтобы покинуть собор: какое-нибудь дело Часовой Башни или что-то срочное для службы крови. У Грилье была наготове дюжина веских причин. Если же настоятель решит, что врач, несмотря ни на что, обязан составить ему компанию на борту, то Грилье просто улизнет, а объясняться будет потом. А потому надо заранее позаботиться, чтобы в критический момент не пришлось запускать небыстрый цикл подготовки корабля к полету.
Грилье надел шлем, взял свои вещи и вышел через шлюз. Оказавшись в одиночестве снаружи, он вынужден был признать, что вид со взлетно-посадочной площадки открывается великолепный. Очень хорошо виднелось место, где заканчивалась земля и начиналась Пропасть.
Теперь уже не остановиться, подумал он. При обычных обстоятельствах остановка «Пресвятой Морвенны» требовала уймы бюрократических процедур. От принятия решения на высшем уровне до поступления команды в машинное отделение проходило несколько часов. В большинстве случаев техники, чьей главной задачей было обеспечивать продвижение собора без задержек, запрашивали подтверждение или разъяснение приказа, отправляли собственные бумаги, прохождение которых через цепочку резолюций, в свою очередь, отнимало часы. Грилье содрогнулся: он даже думать не хотел о том, сколько времени уйдет на волокиту.
Уловив краем глаза движение, он поднял голову. По небосклону пронеслись искры. Десятки, нет, сотни кораблей. Что происходит?
Взглянув на горизонт, Грилье заметил очертания огромного субсветовика: небольшой, но отчетливо видимый продолговатый предмет с цветом и блеском стали. Рой искорок устремлялся именно туда.
Что-то затевалось.
Грилье поспешил найти вход в собор – надо было узнать последние новости. Вдруг он заметил на набалдашнике трости красное пятнышко и поморщился – вроде тщательно протер ее, покидая Равнину Вигрид.
Бранясь про себя, он вытер трость об иней, устилавший взлетную площадку собора. На белом остался розовый след.
И врач отправился на поиски настоятеля. Ведь у Грилье тоже была интересная новость.
Орка Круз увидела двоих адвентистов раньше, чем ее товарищи. Появившись в конце длинного широкого и низкого коридора, монахи шли в ее сторону неторопливой походкой лунатиков.
Круз обернулась к троим офицерам Сил безопасности.
– Минимум силы, – тихо предупредила она. – Только штыки и шокеры. У этих нет огнеметов, а мне очень хочется с кем-нибудь потолковать.
Спутники дружно кивнули: они отлично поняли, что Круз имеет в виду.
Выставив перед собой острый клинок, она двинулась навстречу адвентистам. На соборных стражниках почти не осталось брони. Судя по обрывочным донесениям других групп противодействия, адвентисты сняли скафандры. Но Орка не верила в это, пока не увидела собственными глазами. Впрочем, эти гости избавились от своей брони не полностью: одни фрагменты, заостренные, они держали в руках, другие, выпуклые, прикрывали хозяевам торс. Не расстались стражи и с металлизированными перчатками, а также с пернатыми шлемами.
Орка восхищалась тонким расчетом церковников. Стоило группе захвата проникнуть на субсветовик, как надобность в броне полностью отпала. Ультра не применят против террористов энергетическое оружие, даже если те будут находиться далеко от корабельного борта или критически важных систем. Инстинкт не причинять вреда своему кораблю укоренился слишком глубоко – даже захват считается меньшим злом, чем разгерметизация. А на борту «Ностальгии по бесконечности», где каждый дюйм корабельной материи связан с нервной системой капитана, этот инстинкт еще сильнее. Команда знает, как Бренниген реагирует на причиняемые ему травмы.
– Сложите оружие! – приказала Круз. – Сопротивление бесполезно.
– Лучше вы сложите оружие, – с улыбкой ответил один из адвентистов. – Нам нужен только этот субсветовик. Мы никому не причиним вреда, а со временем и корабль вернем.
– Ты забыл сказать «пожалуйста», – проговорила Круз.
– А если я скажу «пожалуйста», вы согласитесь?
– Скорее всего, нет, – ответила она после секундного колебания.
– Коли так, нам говорить не о чем.
Круз и офицеры СБ стояли в десяти метрах от адвентистов. Она заметила, что у одного из гостей нет перчатки. Она вспомнила этого монаха: Скорпион требовал повторного сканирования его протеза, хотел убедиться, что внутри нет стрелкового оружия или заряда антиматерии.
– Последнее предупреждение, – сказала она.
Второй адвентист бросил в нее пластину. Та со свистом рассекла воздух; Круз успела отшатнуться; лезвие пронеслось возле горла и воткнулось в стену. В охранников полетело еще одно метательное оружие и стукнулось о пластину брони, не причинив никакого вреда.
– Ладно, представление закончено, – проговорила Круз и сделала знак своим людям. – Не убивать. Просто разоружить.
Офицеры двинулись вперед, выставив перед собой штыки и парализаторы с тупыми наконечниками. Адвентист вытянул искалеченную руку в сторону Круз, словно умоляя о пощаде. Женщина восприняла это спокойно: в протезе не обнаружено ничего лучевого, пулевого или хотя бы метательного.
Фаланга пальца отделилась от искусственной руки, но вместо того, чтобы упасть на пол, поплыла в воздухе. Подобно отходящему шаттлу, она медленно удалялась от стража.
Замерев от изумления, Круз следила за происходящим. Кончик пальца набирал скорость; вот он, слегка покачиваясь, прошел по воздуху десять, потом двадцать сантиметров. Потом искусственная рука сместилась вправо, и фаланга повторила движение, словно соединенная с ней невидимой нитью.
Что, поняла Круз, соответствовало истине.
– Моноволоконная коса! – воскликнула она. – Все назад! Назад, мать вашу!
Офицеры выполнили приказ. Они отступали от адвентистов, а тем временем кончик пальца описывал вертикальные круги; движения же протеза были едва заметны. Круги расширялись, в воздухе образовалось расплывчатое кольцо метрового диамета. В Городе Бездны Орке доводилось видеть ужасные последствия применения моноволоконной косы. Она знала, что бывает с человеком, когда он натыкается на неподвижную защитную моноволоконную сетку или попадает под движущийся резак. Такой, как у этого стражника. Но больше всего ей запомнились не вопли, не трупы с отсеченными руками и снятыми скальпами, а выражение лица жертвы, когда та осознавала свою ошибку. Не потрясение и не страх, а скорее полная растерянность: понимание того, как отвратительно ты будешь выглядеть через миг.
– Отходим! – еще раз скомандовала она.
– Разрешите открыть огонь! – сказал один из ее бойцов.
Круз покачала головой:
– Рано. Только если нас загонят в угол.
Круг, в который превратилась фаланга, надвигался на них, издавая высокий, монотонный, почти мелодичный звук.
Скорпион все пытался высвободиться, смещая, насколько это было возможно, вес тела. Он уже перестал звать на помощь, перестал даже слышать собственные вопли и визг при рывках. Адвентисты не возвращались, но они находились неподалеку: по лабиринту коридоров, вентиляционных труб и лифтовых шахт до свиньи доносились приглушенные звуки сражения. Он слышал отрывистые команды и крики боли, а временами басовитые стоны корабля, получавшего новые раны. Правда, при адвентистах не было ничего по-настоящему опасного для капитана. Что ему режущее оружие и даже огнеметы, если «Ностальгия по бесконечности» выдержала выстрел из собственного орудия класса «Ад»? Но даже дробина, как известно, причиняет слону боль и может его разозлить.
Скорпион рванулся еще раз, превозмогая страшное жжение в обоих плечах. Ему показалось или действительно метательные ножи держат уже не так крепко?
Он снова дернулся и потерял сознание. Пришел в себя через секунду, а может, через минуту, по-прежнему вися на стене, с дрянным металлическим привкусом во рту. Скорпион все еще был жив и, если забыть о сильной боли, чувствовал себя не хуже, чем в тот момент, когда его пригвоздил Сейфарт. Монах не прихвастнул, сказав, что не повредил важных органов. Хотя как знать, не истечет ли Скорпион кровью раньше, чем придет помощь? Почему СБ его не ищут?
Двадцать бойцов, подумал он. Достаточно, чтобы устроить переполох, но им не захватить весь корабль. Адвентисты наверняка понимали, что не смогут пронести серьез