– Но эти вроде не агрессивны, – заметил Жакоте.
– Эти инертны, – ответил Клавэйн. – Галиана тоже столкнулась с волками в дальнем космосе. Они проникли в ее корабль, собрались там в боевые машины и перебили всю команду. Уж поверьте: будь они в рабочем состоянии, нас бы уже не было в живых.
– Или они бы шарили в наших головах, выкачивая информацию, – добавила Хоури. – И поверьте, это нелучший вариант.
– Никто не спорит, – кивнул Клавэйн.
Скорпион подошел к пробоине вслед за остальными, убедившись, что никто не подкрадывается к ним с тыла. Было ясно, что черные наслоения ингибиторов проникли изнутри, разорвав обшивку корвета своим давлением. Возможно, это случилось еще в космосе, до падения корабля на планету.
Хоури полезла внутрь, в темноту. Клавэйн тронул ее за руку.
– Не нужно торопиться, – сказал он. – Наверняка там полно волков.
– А у нас есть выбор? Да и непохоже, чтобы эти ингибиторы точили на нас зуб.
– Если они оживут, – мрачно предупредил Клавэйн, – то наш арсенал будет все равно что водяной пистолет против лесного пожара.
– По крайней мере, все закончится быстро, – проговорил Жакоте.
– Как бы не так! – возразила Хоури не без ехидства. – Плохо ты знаешь волков. Пока не выдоят насухо твои мозги, ты будешь жив. И если имеется хоть малейшее сомнение в собственном мужестве, советую приберечь один патрон. Может, и оставишь с носом черную сволочь, не дашь перехватить управление твоими руками-ногами. А если дашь, я тебе не позавидую.
– Если все так плохо, то как тебе удалось уйти от них? – спросил Жакоте.
– С Божьей помощью, – ответила Хоури. – Но на твоем месте я бы не очень надеялась на Бога.
– Спасибо за совет.
Рука Жакоте непроизвольно дернулась к поясу, где висел небольшой пистолет.
Скорпион знал, о чем думает офицер, – хватит ли ему ловкости, когда придет время? Или одной роковой секунды будет достаточно, чтобы проиграть?
Клавэйн шагнул вперед; в его руке слабо гудел нож.
– Будем надеяться, что они впали в спячку, – сказал он.
– А с чего бы им проснуться? – спросил Жакоте.
– Мы с тобой излучаем тепло, – объяснил Клавэйн. – Это кое-что меняет.
Хоури уже забралась в чрево корабля. Свет ее фонаря метался в пробоине, выхватывая уступчатые наросты ингибиторов. Под тонкой патиной льда кубики блестели, как только что добытый антрацит. Там, где Жакоте вел по кристаллам пальцами, они становились просто черными, их грани теряли глянец.
– Тут полно этой мерзости, – сказала Хоури. – Она всюду пробралась, что твоя плесень.
Луч ее фонаря снова пришел в движение. Тени спутников нарисовались на стенах ледяной пещеры, похожие на силуэты крадущихся уродливых великанов.
– Но эти не активней, чем то дерьмо снаружи, – добавила Ана.
– Ясно, везде одно и то же, – подтвердил Клавэйн. – Но все равно ни к чему не прикасайся, просто на всякий случай.
– В список моих первоочередных дел это не входит, – проворчала Хоури.
– Отлично. Что там еще?
– Музыка громче. Находит волнами, иногда убыстряется. Кажется смутно знакомой.
– Отчего же смутно? – хмыкнул Клавэйн. – Это Бах. Пассакалья и Фуга си минор, если не ошибаюсь.
Свинья повернулся к офицеру СБ:
– Ты останешься здесь, нужно прикрывать этот вход.
Жакоте знал, что спорить бесполезно.
Скорпион и Клавэйн вслед за Хоури забрались в пробоину. Старик освещал фонарем изуродованные внутренности корабля, временами придерживал шаг, когда свет падал на какой-нибудь изувеченный, но узнаваемый элемент конструкции. Черные захватчики напоминали грибницу, разросшуюся и частью пожравшую организм-донор.
Корабль разбит, напомнил себе Клавэйн, он вот-вот развалится. Нужно смотреть, куда ставишь ноги.
– У них много разных способностей, – понизил голос старик, словно постоянная пульсация музыки не убедила его, что ингибиторы спят крепко. – Например, они все меняют по своему образу и подобию. Все, до чего доберутся, пожирают и превращают в такие же машины.
– Из чего состоят эти черные кубики? – спросил Скорпион.
– Да можно сказать, из ничего, – ответил Клавэйн. – Чистая сила, создаваемая находящимся внутри крохотным механизмом. Как ядро и оболочка атома. С той лишь разницей, что мы так ни разу и не увидели этого механизма.
– Но пытались?
– Мы сняли посредством грубой силы несколько кубиков с людей из команды Галианы, но при этом рвались связи, кубики схлопывались и исчезали, оставляя после себя пятнышко серого праха, ни о чем не говорящего нам. Наверное, это и были механизмы, но обратный инжиниринг не давал результатов.
– Значит, плохи наши дела? – спросил Скорпион.
– Да, у нас проблемы, – кивнула Хоури. – Если на то пошло, нам даже не вообразить, насколько они серьезны. Вот что я вам скажу: мы еще живы и, возможно, будем жить дальше, если выручим Ауру.
– Думаешь, она способна помочь? – спросил Клавэйн.
– Уже помогла. Если бы не она, мы бы вообще до этой системы не добрались.
– Ты уверена, что Аура здесь? – спросил Скорпион.
– Она здесь. Только где именно, пока не знаю.
– Я тоже слышу сигнал, – проговорил Клавэйн. – Правда, он слабый, рассеянный – слишком много шума от еще действующих систем корабля. Не могу сказать, один источник или несколько.
– И что делать? – спросил Скорпион.
Клавэйн направил фонарь в угол. Луч скользнул по зубцам и созвездиям из замерзших черных кубиков.
– Там должен быть двигательный отсек, – сказал он. – Маловероятно, что в нем кто-то выжил.
Он повернулся, ведя лучом вокруг, морщась при виде нелицеприятной картины.
– Пойдемте-ка вон туда. Вроде музыка идет с этой стороны. Осторожней, тут очень тесно.
– А что там? – спросил Скорпион.
– Каюты и рубка управления. Надеюсь, они изменились не до полной неузнаваемости.
– Оттуда тянет холодом, – заметила Хоури.
Они двинулись в указанном Клавэйном направлении. Впереди был еще один пролом; от переборки мало что осталось. Холод стоял такой, что казалось, еще чуть-чуть, и затвердеет воздух. Скорпион торопливо оглянулся, собственный мозг сыграл с ним шутку – чудилось, по дегтярному слою волчьей механики прокатываются вязкие волны.
А на самом деле движение возникло впереди. От черной стены будто отлипла черная же тень…
Мгновенно Хоури навела туда пушку.
– Нет! – воскликнул Клавэйн.
Скорпион услышал, как щелкнула, взводясь, боевая система. Он содрогнулся, ожидая энергетического разряда. Брейтенбахова пушка – не самое лучшее оружие для ближнего боя.
Но ничего не произошло. Хоури на дюйм опустила ствол. Она лишь слегка придавила курок, так и не выстрелив.
В руке Клавэйна трепетал нож, словно молодой угорь.
Тень превратилась в человека в черном скафандре. Он двигался с трудом, будто его конечности были скованы морозом или сочленения скафандра – ржавчиной. В руке сжимал что-то черное. Сделав еще шаг навстречу спасателям, человек упал на колени с таким звуком, будто металл стукнулся о лед. Брызнули в стороны вездесущие кубики. Оружие – или что он держал – отлетело и ударилось о стену.
Скорпион нагнулся и поднял предмет.
– Осторожно! – снова предупредил Клавэйн:
Пальцы Скорпиона сомкнулись на округлой рукояти сочленительского пистолета. Но держать его так, чтобы можно было нажать на спуск, не удавалось – оружие не предназначалось для свиней.
В досаде он бросил пистолет Клавэйну:
– Может, тебе пригодится, если он исправен.
– Успокойся, Скорп. – Клавэйн убрал трофей в карман. – Для меня от него тоже проку нет. Тут настройка на единственного владельца – конечно, если Скади не забыла о своей защите. Но я его подержу у себя, так будет безопаснее.
Закинув пушку на плечо, Хоури опустилась на колено возле лежащего человека в скафандре.
– Это не Скади, – сказала она. – Слишком высокий, и гребень на шлеме неправильной формы. Что-нибудь слышишь, Клавэйн?
– Что-то слышу, но разобрать не могу. – Сочленитель сложил пьезонож и спрятал в карман. – Снимем с него шлем и посмотрим, в чем дело.
– Некогда, – возразил Скорпион.
Но Клавэйн уже возился с застежками скафандра:
– Это и минуты не займет.
У Скорпиона немели руки, ухудшалась координация движений. Он не сомневался, что у Клавэйна та же проблема. Чтобы справиться со сложным механизмом крепления шлема, требовались сила и точность движений.
Раздался щелчок замка, потом скрип металла о металл и шипение воздуха. Дрожащими руками Клавэйн опустил шлем на лед соединительным кольцом вниз.
Они увидели лицо молодой женщины-сочленителя. Знакомые черты, сглаженные, как у статуи, – но это не Скади. Лицо широкое и плоское, бескровная кожа напоминает экран монитора со «снежком». Ее нейронный гребень – идущий от переносицы до затылка костно-хрящевой вырост, предназначенный для отвода тепла, – был не таким экстравагантным, какой Скорпион видел у Скади; по этому гребню наверняка трудно угадать настроение его хозяйки. Вполне возможно, что эта женщина пользовалась более совершенной нейромеханикой, не требующей столь обширной системы охлаждения.
Губы у нее были серого цвета, а брови белые, словно хромированные. Женщина открыла глаза. В свете фонарей ее зрачки отливали синевато-серым металликом.
– Говори, – велел Клавэйн.
Женщина одновременно закашлялась и рассмеялась. Появление человеческой мимики на лице, больше всего напоминающем маску, потрясло всех присутствующих.
Хоури наклонилась ближе.
– Я слышу одни помехи, – сообщила она.
– С ней что-то не так, – быстро подтвердил Клавэйн.
Он приподнял голову женщины, чтобы затылок не касался льда.
– Слушай внимательно. Мы не причиним тебе вреда. Ты травмирована, мы поможем тебе, если ты поможешь нам. Понятно?
Женщина снова рассмеялась, на ее лице отразилась радость.
– Ты… – начала она.
– Да. – Клавэйн склонился ниже.
– Клавэйн.
Старик кивнул:
– Да, это я. – Он оглянулся на остальных. – Ей удалось меня вспомнить, значит травмы не слишком серьезные. Уверен, мы сможем…