– Мы готовы, – произнесла Скади.
Жакоте подошел к ней и опустился на колено, уперся им в оплывший лед, которым была покрыта нижняя половина Скади. Рядом с ним стоял раскрытый черный ящик с белыми хирургическими инструментами.
– Свинья, возьми скальпель из нижнего отделения, – приказала Скади. – Пока этого хватит.
Скорпион безуспешно попытался вытащить инструмент из гнезда. Хоури взяла скальпель и вложила в копыто свиньи.
– Последний раз прошу, – повторил Скорпион, – не заставляй меня это делать.
Клавэйн уселся с ним рядом, скрестив ноги:
– Все в порядке, Скорп. Выполни ее требование. У меня еще есть козыри, о которых Скади не знает. Пусть думает что хочет, но все мои команды ей не заблокировать.
– Говори-говори, может, свинье полегчает, – кивнула Скади.
– Он никогда не обманывал меня, – сказал Скорпион. – Не думаю, что сейчас лжет.
В его копыте блестел абсурдно легкий хирургический инструмент. В скальпеле не было ничего зловещего, но в этот миг он казался воплощением исконного вселенского зла, его девственная чистота внушала страх. Поистине титанические возможности балансировали на жесткой ладони свиньи. Скорпион не мог держать инструмент так, как подразумевали конструкторы. Не мог и орудовать им, причиняя только рассчитанный вред. Но вряд ли для Клавэйна имело значение, насколько ловко его друг будет управляться со скальпелем. Неточность движений может даже послужить во благо, притупив жгучую боль, которую намерена доставить своей жертве Скади.
– Как мне сесть? – спросил ее Клавэйн.
– Ложись на пол, – приказала Скади. – На спину. Руки вдоль туловища.
Клавэйн подчинился:
– Что-то еще?
– Это от тебя зависит. Если хочешь что-то сказать на прощание, сейчас самое время. Через несколько минут это может оказаться затруднительным.
– Только одно, – произнес Клавэйн.
Скорпион придвинулся ближе. От ужаса у него все плыло перед глазами.
– Что, Клавэйн?
– Когда все закончится, не теряйте времени. Доставьте Ауру в безопасное место. Это для меня важнее всего. – Сочленитель облизнул губы. На его короткой бороде красиво блестели кристаллики льда. – И если вас это не слишком затруднит, похороните меня в море.
– Где? – спросил Скорпион.
– Да прямо здесь, – ответил Клавэйн. – Как можно быстрее. Никаких церемоний. Море позаботится об остальном.
Скади ничем не выдала, что услышала этот тихий разговор. А может быть, ее просто не интересовало, как друзья Клавэйна поступят с его трупом.
– Начнем, – сказала она Жакоте. – Делай в точности то, что я велю. Да, кстати, Хоури…
– Что? – спросила Ана.
– Тебе не обязательно на это смотреть.
– Аура моя дочь. Я буду здесь, пока не получу ее.
Хоури повернулась к Клавэйну, и Скорпиону показалось, будто между стариком и женщиной идет напряженный немой разговор. А может, и не показалось – ведь Ана и Клавэйн были сочленителями.
– Все будет хорошо, – наконец произнес Клавэйн.
Хоури опустилась на колени и поцеловала его в лоб:
– Я хочу сказать, что благодарна тебе за все.
Позади них Скади снова положила пальцы на голоклавир.
Снаружи, стоя на расширяющейся ледяной «юбке» айсберга, Эртон смотрела на Васко, как учитель на прогулявшего уроки школьника.
– Тебя за смертью посылать, – сказала офицер.
Васко упал на колени, и его вырвало. Тошнота накатила внезапно, ниоткуда. После нее осталось ощущение пустоты, как будто он исторг сам себя, всего, кроме оболочки.
Эртон опустилась на лед рядом с ним и встревоженно спросила:
– В чем дело? Что ты там увидел?
Васко не мог говорить. Он стер с подбородка капли рвоты. Щипало глаза. Он был смущен и вместе с тем испытывал чувство освобождения, словно в этом проявлении эмоциональной слабости неожиданно обнаружил и силу. В тот момент, когда его выворачивало наизнанку, он понял, что допущен во взрослый мир, где уже живут Эртон и Жакоте.
Небо над их головами было багрово-серым, как кровоподтек. Медленно вздымалось море, среди волн скользили серые фантомы.
– Что там было, Васко, скажи? – снова попросила Эртон.
Малинин с усилием поднялся. Горло словно ободрал наждак, но сознание было чистым, как открывшаяся в космосе шлюзовая камера.
– Помоги мне с инкубатором, – сказал он.
Глава двадцать вторая
P Эридана 40, год 2675-й
Сражение бушевало в непосредственной близости от планеты жонглеров образами. В самой гуще битвы и в геометрическом центре своего огромного корабля «Свет Зодиака» Ремонтуар сидел в дзенской позе совершенного покоя. Его лицо отражало лишь слабый интерес к ходу событий. Глаза были закрыты, кисти рук неподвижно лежали на коленях, на лице скука и отстраненность, как у посетителя, задремавшего в приемной.
Но Ремонтуар не скучал, и его не тянуло в сон. Такое состояние, как скука, было почти забыто наряду с ненавистью и яростью, равно как и детская жажда материнского молока. Покинув пятьсот лет назад Марс, он пережил многое и познал разные состояния, включая и те, для которых в языке базово-линейных людей вряд ли найдется название. Однако среди них никогда не бывало скуки. Нет ему места и теперь, считал Ремонтуар, когда возле кораблей кружат волки. Сон тоже не входил в его ближайшие планы.
Время от времени вздрагивали его веки или покачивалась голова, и это едва заметное движение выдавало напряженную работу мозга. В нем непрерывно неслись тактические данные, охлаждение морально устаревшей архитектуры сочленительского мозга работало с перегрузкой. Скади посмеялась бы, узнав, чего ему стоило мыслить с интенсивностью, которая по ее меркам была едва ли не нулевой. Эта женщина умела не только думать с поразительной скоростью, но и делить сознание на полдюжины параллельных потоков, каждый из которых занимался обработкой индивидуальной задачи. При этом она жила обычной жизнью и занималась физическим трудом, тогда как Ремонтуару требовалась медитативная неподвижность, чтобы избавить от дополнительных нагрузок и без того перенапряженные тело и разум. Ремонтуар и Скади были существами разных эпох.
Хотя обычно Скади занимала не последнее место в его мыслях, сейчас он совсем не думал о ней. Решил, что, скорее всего, она умерла. Даже успел уверовать в эту догадку к тому моменту, когда разрешил Хоури спуститься на планету жонглеров. От полета Аны Ремонтуар не ожидал слишком многого. Если Скади мертва, погибла и Аура.
Кое-что изменилось: гигантский мрачный планетарий войны, посреди которого плыл «Свет Зодиака», теперь щелкал и гудел по-другому. Противостоящие силы – базово-линейные люди, сочленители Скади и ингибиторы – кружили вокруг планеты четкими построениями, словно достигнув наконец максимально устойчивых, математически оптимальных конфигураций. Другие сочленители предпочитали держаться в стороне от драки. Не рискуя связываться с ингибиторами, они уже которую неделю силились одержать верх над возглавляемым Ремонтуаром хлипким союзом людей, свиней и беженцев с Ресургема. Эти сочленители похитили Ауру и получили от нее большой объем секретной информации, позволившей Ремонтуару одолеть ингибиторов у Дельты Павлина. Позже Ремонтуар передал похитителям новую порцию информации в обмен на Хоури. Но вскоре исчезла Скади, и вместе с предводителем сочленители потеряли цель и смысл, что вряд ли могло бы случиться с какой-нибудь аналогичной группировкой из поколения Ремонтуара.
Скади была слишком сильна, слишком ловка в манипулировании и управлении. В ходе войны с демархистами (которая теперь казалась Ремонтуару невинной детской забавой) жесткая демократическая структура сочленителей постепенно разделилась, образовав иерархию органов безопасности: Узкого совета, Внутреннего святилища и полумифического Ночного совета. Скади была логичным конечным продуктом этой дифференциации: обладающая громадным запасом знаний и превосходными навыками, чрезвычайно деятельная и эффективная. Под давлением войны с демархистами народ Ремонтуара, едва ли сам того желая, сотворил себе тиранов.
Скади была великолепным тираном. Она хотела одного – прогресса для своего народа, даже если это означало уничтожение всего остального человечества. Ее целеустремленность, неутолимое желание расширить границы плоти и разума вдохновляли даже Ремонтуара. В свое время он колебался между ней и Клавэйном, выбирая, на чьей стороне сражаться. И нисколько не удивительно, что сочленители в группировке Скади забыли, что значит думать самостоятельно. Надо отдать ей должное: нужда в этом никогда не возникала.
И вот теперь Скади пропала, и ее армия безупречных марионеток не знает, что делать дальше.
За последние десять часов войска Ремонтуара перехватили от отрядов Скади двадцать восемь тысяч независимых приглашений начать переговоры. Эти послания проникали через короткоживущие окна в коммуникативной сфере, которая включала в себя весь театр военных действий. После всех предательств, после распада непрочных союзов, после губительной вражды сочленители Скади по-прежнему были уверены, что с Ремонтуаром можно иметь дело.
Конечно, за этим стояло и кое-что другое: охватившее вдруг противника беспокойство, причину которого еще предстояло узнать. Возможно, это был гамбит, разыгрываемый с целью привлечь внимание Ремонтуара и склонить его к переговорам.
Он решил, что заставит сочленителей подождать, хотя бы до поступления новых данных с планеты.
Но теперь ситуация изменилась. Только что он уловил перемену в диспозиции противоборствующих сил, и за прошедшее с того момента время – одну пятнадцатую секунды – не случилось ничего, что доказало бы ошибку его восприятия.
Враг пришел в движение. Стая (ингибиторы двигались стаями, роями, мерцающими облаками и никогда – организованным строем) ушла со своей позиции. Из волков, находившихся вокруг p Эридана 40 (если оценивать по массе, а не по объему, а вообще очень трудно было определить, сколько машин-убийц гналось за людьми от Дельты Павлина), от девяноста пяти до девяноста девяти процентов остались на прежних позициях. Но по данным приборов, которым не всегда можно было доверять, небольшой отряд – от одного до пяти процентов всего войска – взял курс на планету.