— Влад, — отец окликнул меня с дороги. Вздрогнув от неожиданности, я бросил прощальный взгляд на груду обгоревшего мяса, в котором уже невозможно было узнать ни мантикору, ни буренку, и пошел к машине.
Дима удобно расположился на заднем сидении мерседеса, вытянув больную ногу и облокотившись спиной на одну из дверей. Я сел на переднее сиденье рядом с отцом, хотя, честно говоря, и сам бы не отказался растянуться сзади. Только сейчас, когда все осталось позади, я почувствовал неожиданно навалившуюся усталость.
— Куда теперь? — без особого интереса спросил я у отца, чтобы поддержать разговор, так как наш штатный болтун Дима ушел в себя, переживая свою травму. Он с кислым выражением лица смотрел в окно, и в его взгляде читалась неприкрытая обида на весь мир за то, что тот так несправедливо с ним обошелся. Я в очередной раз подумал, что в свои девятнадцать лет мой брат все еще оставался ребенком.
— Для начала в отель, отоспимся, — ответил отец. — А завтра, думаю, мы покинем этот городишко и отправимся домой. А там уж поищем место получше.
— Знаю я эти места, — проворчал Димка. — Опять будем прозябать в каком-нибудь захолустье до нового дела.
— Вполне возможно, — спокойно отреагировал отец; папу трудно вывести из себя, у него ровный характер. Долгое время я считал отца черствым, но оказалось, он просто не умеет выражать свои чувства. Пожалуй, это к лучшему — эмоциональным людям не место в такой работе, как наша.
Остаток дороги мы молчали, и я даже задремал, склонив голову на стекло. Завтрашний отъезд мало меня волновал. Я привык к жизни перекати-поля; по сути, мне было все равно, куда мы отправимся. Ведь единственное место, где мне бы действительно хотелось находиться, было для меня под запретом. Причем это вето наложил я сам.
Глава 2. Ожидание
Уже около двух недель — невыносимо долгих недель, должен заметить — мы сидели в отеле Богом забытого городка на краю американской цивилизации. Мы как раз направлялись в ближайший аэропорт, чтобы вылететь, наконец, в Россию, когда отцу кто-то позвонил. После этого он резко сменил направление и, оставив нас в захолустье, уехал. Не знаю, по какой причине отец выбрал именно этот городок; на мой взгляд, как раз тут, где все жители знают друг друга с детства, мы особенно бросались в глаза.
Как обычно, отец, уезжая, не сказал ни слова. Просто однажды с утра мы проснулись и увидели, что его нет. Надо отдать ему должное, он оставил записку с инструкциями для нас с Димой. В целом они сводились к двум постулатам: сидите тихо и ждите меня. Именно этим мы и занимались вот уже полторы недели. За это время Дима успел мне порядком надоесть, и пару раз я предпринял попытки выйти в город. Прогулки не дали мне ничего, кроме угнетающего ощущения запустения, которое царило здесь повсеместно.
Отель, в котором мы жили, стоял за чертой города. Старое одноэтажное здание прямоугольной формы протянулось вдоль дороги на несколько десятков метров. Отель был выкрашен в белый цвет, при этом краска во многих местах облупилась, что придавало ему заброшенный вид. Номера вполне соответствовали внешнему облику отеля. Наша с Димой комната (в целях экономии мы жили в одном номере, и только у отца был отдельный) могла похвастаться выцветшими зелеными обоями с непонятным геометрическим рисунком. Здесь находились две кровати, противно скрипевшие, стоило только на них присесть. Покрывало и шторы были сшиты из одного материала, который когда-то, видимо, подходил по цвету к обоям, но вылинял после бесконечного числа стирок. Убранство довершали два кресла со стертыми подлокотниками и деревянный стол, который на фоне общей разрухе выглядел почти новым, если не считать выцарапанное на столешнице признание в любви какой-то девушке по имени Беатрис.
Ванная сияла чистотой, и это являлось единственным её достоинством. Вся сантехника протекала. Вода потоком текла из сливного бочка в унитаз, капала из кранов и тонкой струйкой лилась откуда-то из-под смесителя. При открытой двери в ванную комнату вся эта какофония звуков сводила с ума.
В таком месте сами собой приходят мысли о тщетности бытия. Даже местные жители были какие-то потрепанные и застиранные, как наш гостиничный номер. Я начинал думать, что это тоже часть местного колорита.
Дима переносил наше затворничество легче, чем я. Во-первых, он смотрел телевизор, который на его счастье работал и даже показывал пару неплохих каналов, во-вторых, в этом провинциальном городе все-таки был Интернет. Где-то около четырех месяцев назад Дима не на шутку увлекся всемирной паутиной, и теперь повсюду возил с собой ноутбук, купленный ему отцом. Иногда это было даже полезно для дела, так что никто особо не противился этой новой страсти, тем более брат, не в пример многим поклонникам сети, все-таки не терял связи с реальностью.
В данный момент брат расположился на одном из кресел, а ноутбук стоял перед ним на столе. Димка не сводил глаз со светящегося экрана, его правая рука лежала на мышке, которой он яростно дергал из стороны в сторону, иногда наклоняясь за ней всем телом. Насколько я мог судить по его сосредоточенному лицу и прикушенной нижней губе, он снова играл в какую-то стрелялку. Можно подумать, ему не хватало острых ощущений в жизни!
Я лежал, растянувшись на кровати, и смотрел телевизор. Англичане только что забили очередной гол в ворота шведов, и я под гул толпы беснующихся на экране болельщиков вяло думал, чем бы себя занять. Вдруг Дима, резко выдохнув, откинулся на спинку кресла.
— Убит, — констатировал он свой проигрыш, между прочим, четвертый за это утро. — Кто забил? — обратился он ко мне; видимо, стрелялка перестала его увлекать, и он решил переключиться на футбол.
— Кажется, англичане, — ответил я, поднимаясь с кровати. Следовало срочно найти себе занятие, иначе мне грозила смерть от скуки.
— Здорово, — Дима улыбнулся. — Мне всегда нравились эти чопорные всезнайки, — не успел я отойти от кровати, как брат повалился на мое место. Пружины при этом издали жалобный стон. — Куда ты? — поинтересовался он, видя, что я не обращаю на него внимания.
— Пойду, пройдусь, — бросил я, натягивая куртку.
— Забыл, что папа просил нас не высовываться? Ты же почти каждый день ходишь в город и мозолишь глаза местным, — недовольно проворчал брат. Димина нога еще не совсем зажила, иначе он вместо того, чтобы читать нотации, непременно присоединился бы ко мне. Зная это, я не сильно обеспокоился его словами, лишь махнув рукой в ответ. — А еще брат называется, взял и бросил меня в очередной раз, — донесся до меня его голос, но я к тому времени уже закрывал дверь.
День встретил меня прохладой. На небе не было ни облачка, и светило весенние солнце, яркое, но еще не настолько теплое, чтобы прогреть воздух. Я глубоко вдохнул полной грудью, наслаждаясь ароматами приближающегося лета. На дворе апрель, а значит, со дня на день должно по-настоящему потеплеть. Уже сейчас дневная температура иногда достигала пятнадцати градусов. Я с тоской подумал о родной стране. Кто бы знал, как мне надоела эта Америка! Я надеялся, что, как только вернется отец, мы тут же отправимся назад в Россию.
Немного постояв на пороге номера, я направился в местный бар, благо, было уже полпервого, а он открывался в двенадцать. Не то чтобы я собирался напиться, но немного развеяться мне не повредит. Уезжая, отец взял машину, поэтому я пошел в город пешком. Я уже успел выучить расположение улиц почти наизусть; это не составило труда, так как их было всего семь. Бар, в который я собирался заглянуть, находился в двадцати минутах ходьбы от отеля.
Бар назывался «Пьяный боцман». Когда я впервые увидел вывеску, она вызвала у меня немалое удивление, так как поблизости не было не только моря, но даже более ли менее приличного озера или реки. Наверное, именно любопытство заставило меня зайти в бар в первый раз. С тех пор я посетил его уже трижды. Мне, кстати, удалось выяснить причину, по которой бар носил такое странное название. Как объяснил мне бармен, разговорчивый парень по имени Бобби, бывший хозяин бара служил боцманом на флоте и назвал заведение в честь себя, любимого, а после его смерти бар решили не переименовывать.
Я поднялся по ступенькам, толкнул тяжелую дубовую дверь и прошел в сумрачный зал «Пьяного боцмана». В такой ранний час народу было мало, всего три человека, не считая меня. Молодая пара за столиком сбоку от входа, видимо, зашла перекусить. Перед ними на столе дымились омлеты и эспрессо. Судя по их респектабельному виду, они были не местными. Должно быть, бьюик, припаркованный около входа, принадлежал им. Сейчас они доедят свой ленч и уедут прочь из этого городишки, с завистью подумал я, а нам неизвестно сколько еще здесь торчать.
Я раздраженно отвернулся от молодых людей. За дальним столиком одиноко сидел сгорбленный старик. Насколько я мог судить, он торчал здесь почти постоянно, по крайней мере, я видел его каждый раз, когда приходил в бар. Старик склонился над стаканом с виски, задумчиво рассматривая стену. Вид у него был неопрятный, если бы я встретил его на улице, то наверняка принял бы за бомжа. Впрочем, я не исключал возможности, что он им и являлся. Насколько я видел, старик не покупал выпивку сам. Он ждал, пока кто-нибудь угостит его стаканчиком виски, и только тогда осушал тот, что стоял перед ним. И так раз за разом.
Остальные столики пустовали, но я предпочел устроиться за барной стойкой. Бобби, местный бармен, был примерно одного возраста с моим братом, но город уже успел оставить на нем свой отпечаток. Длинные волосы спутанными прядями свисали ему на лицо. Они блестели в свете ламп, и поначалу я думал, что причина кроется в бриолине, но потом догадался — он просто давно не мыл голову. Бобби посмотрел на меня белесыми глазами, почти лишенными цвета и выражения. Его одежда и внешность настолько сочетались с этим местом, что, казалось, он был здесь всегда.
— Пиво? — спросил Бобби, как только я сел на один из высоких барных стульев.