– А кто вы такой?
– Детектив-сержант Димер из полиции.
– У вас есть документы?
Димер протянул ей удостоверение. Она поднесла его к свету и с подозрением повертела в руках, рассматривая со всех сторон, словно фальшивую банкноту, и наконец вернула назад.
– Проходите, раз так. – Она провела его в небольшой кабинет и закрыла за собой дверь. – Подождите здесь.
Потом зашла в соседнюю комнату, опять закрыв дверь, и такая бдительность напомнила Димеру тюрьму. Из этой женщины получилась бы хорошая надзирательница. В свое время ему приходилось встречать таких.
– Капитан сейчас вас примет.
Когда он вошел, Холт-Уилсон поднялся со стула. Сорокалетний, жилистый, лысый, с торчащими ушами, длинным острым носом и жесткими, как зубная щетка, усами. Казалось, все его лицо сходилось в одну точку на конце этого огромного клюва, выступающего вперед, как бушприт корабля. На нем был полковой галстук с темно-синими и алыми полосами. Он перегнулся через стол и пожал Димеру руку.
– Значит, вы Димер? – гнусаво сказал он, хотя и с хорошим произношением образованного человека.
– Да, сэр.
– Садитесь, пожалуйста.
Димер сел на стул и быстро огляделся, отметив заваленный папками стол, голые стены и большой стальной сейф в углу.
– Вы молодо выглядите. Сколько вам лет?
– Двадцать девять.
– Знаете, почему оказались здесь?
– Нет, сэр.
– Вы ведь следите за новостями, я правильно понял?
– Да, сэр.
– Тогда причина вам известна. У нас маленький штат, слишком маленький, откровенно говоря, для решения поставленных перед нами задач, и поэтому нам приходится срочно увеличивать число сотрудников – буквально за одну ночь. Я попросил суперинтенданта Куинна рекомендовать мне пару полицейских младших чинов, кто мог бы подойти для нашей работы, и одним из них оказались вы. Хотите узнать больше?
– Да, сэр.
– Хорошо. Однако, прежде чем ввести вас в курс дела, я хочу, чтобы вы подписали вот это. – Он подтолкнул к Димеру по столу лист бумаги и ручку. – Это приложение к Закону о государственной тайне, в котором вы обязуетесь не разглашать никаких сведений о вашей работе и подтверждаете, что осведомлены о наказании, которое можете понести за это.
Димер подписал бумагу, не читая, и вернул назад. Холт-Уилсон ответил мимолетной улыбкой в духе «добро пожаловать в клуб».
– Мы являемся частью Военного министерства, но вы сохраните свое звание сотрудника столичной полиции. Наша непосредственная задача – ловить германских шпионов, и, как полицейский, вы имеете полномочия для ареста, которых нет у большинства моих коллег. У нас уже есть список примерно из двух десятков вражеских агентов, которых необходимо взять под стражу, как только будет объявлена война. Вы успеваете за моими объяснениями?
– Да, сэр.
– Простите, что бросаю вас сразу в дело, как щенка в воду, но у нас мало времени, а ситуация угрожающая и не терпит промедлений. Вот человек, на котором вы должны сосредоточить внимание в ближайшие два дня. – Он показал Димеру нечеткую фотографию. – Карл Густав Эрнст. Сорок три года. Отвратительная свинья. Владелец парикмахерской на Каледониан-роуд, рядом с тюрьмой Пентонвиль. Он стрижет даже начальника тюрьмы и капеллана, можете себе представить? Живет прямо над парикмахерской, исполняет роль почтальона для германской шпионской сети и вербует новых агентов. Мы следим за его деятельностью уже несколько лет.
– Что я должен делать?
– Пока просто приглядывать за ним. Прежде всего убедитесь, что он все еще проживает по этому адресу. Проследите за его посетителями, если представится возможность. Мы не хотим, чтобы он запаниковал и скрылся или предупредил других. Понятно? Адрес на обратной стороне фотографии, – объяснил Холт-Уилсон, протянул снимок Димеру и посмотрел на свои карманные часы. – У меня есть всего пять минут, чтобы показать вам, как здесь все устроено. Вопросы есть?
– Да, сэр, если позволите. На кого я теперь работаю?
– Официально наша служба называется МО-5[17], но не беспокойтесь, никто даже не спросит вас об этом. Вся корреспонденция отправляется в почтовое бюро Келли на Шафтсбери-авеню. Вы уже знакомы с нашей управляющей миссис Саммер. Она у нас за сторожевую собаку.
Он открыл дверь в соседнюю комнату, большего размера, с картотечными шкафами вдоль стен. В центре за сдвинутыми один к другому столами сидели четыре хорошо одетые девушки и печатали на машинках.
– Это мисс Вестмакотт, мисс Ньюпорт, мисс Холмс и мисс Боуи. Они отвечают за учет, который лежит в основе всей нашей деятельности. Дамы, это детектив-сержант Димер, поступивший к нам сегодня.
Девушки подняли головы и улыбнулись, он вежливо кивнул в ответ. Они были красивы. Димер не отказался бы перекинуться с ними парой слов, но Холт-Уилсон уже открыл следующую дверь:
– А здесь у нас дежурная комната. В ней мы и размещаемся. Я выдам вам ключ. Будете заходить сюда с лестничной площадки.
Большая комната с прекрасным видом на реку за общественным садом; застекленная дверь, открывающаяся на балкон с чугунными перилами. Еще больше столов, еще больше новых лиц и имен, которые следовало запомнить, – на этот раз только мужчины.
– Капитан Бут, капитан Броди, капитан Фетерстон.
Они едва взглянули на него.
– Вон те двое, – показал Холт-Уилсон на пару бывалых по виду вояк, – это сержант Риган и сержант Фицджеральд, оба пришли к нам из Скотленд-Ярда. А там кабинеты наших старших офицеров. – Он по очереди указал на каждую из четырех дверей. – Полковника Холдейна, майора Дрейка, суперинтенданта Мелвилла и начальника нашего подразделения майора Келла. Я бы охотно познакомил вас с ним, но, боюсь, он прямо сейчас говорит по телефону с министром внутренних дел. – Холт-Уилсон повернулся к Димеру. – Вот и вся экскурсия. Вы быстро здесь освоитесь. Нас не так уж много для защиты целой страны от германской угрозы, но у нас есть одно важнейшее преимущество.
– Какое, сэр?
Казалось, Холт-Уилсона удивила необходимость отвечать на этот вопрос.
– То, что мы британцы, разумеется.
Глава 10
Несмотря ни на что, премьер-министр все еще цеплялся за надежду увидеться с Венецией на уик-энд. Тем утром, спрятав веточку белого вереска под рубашку, он сидел за столом в окружении карт и статистических таблиц и готовился к дневной речи в палате общин с предложением ввести самоуправление в Ирландии. Нудное, утомительное занятие, до смешного мелкое в масштабах грядущих событий, когда нужно было беспокоиться о многом другом, к тому же ничего нового он сказать не мог и потому, чтобы освежить голову, время от времени прерывался и перечитывал ее последнее письмо.
Пенрос-Хаус
Среда, 29 июля 1914 года
Милый, к тому времени, когда ты получишь это, пройдет уже целая неделя с тех пор, как мы в последний раз были вместе на том ужасно многолюдном садовом приеме, не имея возможности толком поговорить. Кто мог предвидеть, что мир так сильно изменится в столь короткое время? Поневоле начинаешь понимать, как важно жить сегодняшним днем и брать от жизни все возможные удовольствия, ведь никто не знает, что будет дальше.
Я хотела бы делать хоть что-нибудь. Ты не представляешь, до чего досадно быть женщиной в такие времена, сидеть и смотреть, как мужчины пытаются управлять миром, говорят глупости и устраивают такую неразбериху. Уверена, мы бы справились с этой работой лучше.
Нет нужды говорить тебе, дорогой Премьер, что я буду очень разочарована, если не увижусь с тобой в субботу, и что перспектива провести вместе весь уик-энд для меня подобна далекому оазису в знойной пустыне. (Мой бедный пингвин тоже ужасно страдает, и мы сегодня сидели вместе на скале, утешая друг друга.) Но, прошу тебя, не мечтай поехать в такую даль, когда у тебя так много дел…
Но он мечтал поехать, так мечтал, что, когда в кабинет зашел Бонги и напомнил о необходимости отменить завтрашний визит в Честер с обращением к обществу Красного Креста, поскольку одна только дорога в поезде займет четыре часа и все это время он будет в отрыве от событий в Лондоне, премьер-министр не сумел скрыть раздражения.
– Не понимаю, почему я должен менять свои планы, – сказал он и тут же добавил, осознав, что похож на капризного ребенка: – Красный Крест занимается важным делом. Не стоит их разочаровывать.
И в самом деле, напряжение неожиданно спало. В одиннадцать утра Бонар Лоу оставил телефонограмму с просьбой о встрече у него дома в Кенсингтоне для обсуждения «важного вопроса». И даже прислал за ним машину, что показалось премьер-министру неслыханной дерзостью. Вероятно, негодяй не хотел, чтобы толпа, теперь почти постоянно собиравшаяся на Даунинг-стрит, видела его входящим в дом десять. Следовало бы отказаться и закончить работу над речью. Но любопытство победило осторожность, и он решил поехать, вышел на солнечный свет, спустился по ступенькам и, не обращая внимания на глазеющую публику, сел на заднее сиденье машины Бонара, если это и впрямь была машина Бонара. Премьер-министру вдруг пришло в голову, что это могли оказаться ольстерские активисты, задумавшие его похитить. Было бы забавно.
Пятнадцать минут спустя он прибыл на отдельно стоящую загородную виллу в зеленом квартале к югу от Кенсингтон-Хай-стрит и застал там лидера тори вместе с Карсоном, который предложил, ссылаясь на «патриотический долг», отложить обсуждение вопроса об ирландском самоуправлении до окончания кризиса. Премьер-министр слушал его минут десять, стараясь не выдать облегчения, а потом с достоинством поднялся со стула:
– Благодарю вас за предложение. Я проконсультируюсь с коллегами и дам вам ответ в течение часа.
Вернувшись на Даунинг-стрит, он собрал в кучу все эти несчастные карты, статистические таблицы и черновик своей речи и положил их на стол Бонги:
– Я чувствую себя Цицероном, который освободил раба, когда тот пришел к нему с сообщением об отмене его сегодняшнего выступления с речью.