– Не возражаете, если я пройдусь с вами?
Еще не услышав ответа, она встала между ними и ухватила обоих под локти своими тонкими руками.
– В это время дня в парке так чудесно. Я всегда гуляю здесь по утрам. – Пройдя несколько шагов, она остановилась. – Эдвин, дорогой, я забыла перчатки. Ты не мог бы принести их? Они лежат на столе в гостиной.
Венеция умоляюще посмотрела на Монтегю, но он сказал:
– Конечно, Марго. Я мигом.
Как только Эдвин ушел, Марго жестом показала на скамейку, обращенную к лужайке:
– Давайте подождем его здесь, хорошо?
Они неловко сидели рядом. У Венеции пересохло в горле, она приготовилась к обороне. Трудно было припомнить, когда они в последний раз оставались с глазу на глаз.
– Вы ненавидите меня, Венеция?
– Нет, Марго. Ни в малейшей степени.
– Зачем же тогда вы домогаетесь моего мужа?
Лучше бы Венецию ударили по лицу.
– Я вовсе не домогаюсь.
– Ну хорошо. Зачем вы поощряете его домогательства?
– И этого я тоже не делаю.
– Правда? – фыркнула Марго и поддела камешек острым носком модной туфли. – Я заметила, что вы не были на обеде в его честь. Он рассказывал замечательную историю о том, как ездил в Биарриц, чтобы встретиться с королем и присягнуть ему. Он только не упомянул о телеграмме, которую послал мне сразу же после того, как поцеловал руку короля. Я запомнила ее слово в слово: ПЯТНИЦУ ПРИГЛАСИ УЖИН ГРЕЯ И ОДНУ ИЛИ ДВУХ ХОРОШЕНЬКИХ ЖЕНЩИН. На самом деле я не пригласила в тот раз женщин, ни хорошеньких, ни каких-то еще, чем его очень раздосадовала. Но, понимаете, он всегда был таким. Не буду притворяться, будто мне это очень нравилось, но ему была необходима компания молодых красивых женщин, которые воодушевляли и льстили ему, – Памела, Виола, Дороти и так далее, и я смирилась с этим, ради его блага. Это были порядочные, воспитанные девушки. Я хорошо их знала и была уверена, что они не допустят, чтобы это зашло слишком далеко. А потом появились вы. – Она повернулась к Венеции и посмотрела на нее жутким, изучающим взглядом, полным гнева и боли, и что еще хуже, поскольку совсем не было похоже на Марго, – беззащитности. – Вы воодушевляли его так, как никто до вас. Во-первых, вы были умнее их, лучше разбирались в политике, и вас не так заботили чувства других людей. В этом немалая вина эгоистичной Котерии, к которой вы принадлежали, ужасно современной и дерзкой, как вам самим казалось. А теперь скажите: где сейчас эти циничные молодые люди? Висят на колючей проволоке! Эта война послана нам в наказание за надменность вашего поколения.
– Не думаю, что вы можете упрекать в этой войне нас! – наконец-то обрела дар речи Венеция.
– Нет, но это, несомненно, воздаяние. Мне невыносимо ваше притворство, Венеция. Я приглашала вас на ланчи, обеды и вечера. Я разрешала вам гостить под моей крышей. А вы были нечестны со мной. Да, нечестны. Я не стану просить вас отказаться от Генри – понимаю, что это бесполезно. Умолять я не буду. Хочу только, чтобы вы осознали, что ваши поступки безнравственны, дурны и мне все известно. И это все, что я собиралась вам сказать. – Она посмотрела за спину Венеции. – Вот и Монтегю с моими перчатками. А теперь я оставлю вас гулять дальше вдвоем.
Но прогулку с Монтегю Венеция сейчас никак не смогла бы выдержать. Она вскочила, бросилась мимо остолбеневшего Эдвина обратно к замку и поднялась по винтовой лестнице в свою комнату.
Остаток воскресенья она сторонилась всех, жалуясь на головную боль. Но на этот раз Венеция не просто нашла дипломатичное оправдание, а говорила чистую правду. Она опустила жалюзи и лежала в постели, почти ослепнув от боли где-то позади глаз, а в голове безостановочно крутились слова Марго. Венеция не испытывала ни злости, ни стыда, но чувствовала себя настолько раздавленной и измученной, как будто ее действительно кто-то избил. Она пропустила ланч и обед и отказалась от предложения Вайолет принести ей что-нибудь поесть в комнату. Вскоре после девяти она собрала чемодан и спустилась с ним по лестнице в столовую, где все остальные только что закончили обедать.
Ее появление вызвало волну сочувственных расспросов о здоровье.
– Спасибо. Кажется, все уже прошло. Простите, что доставляю вам столько беспокойства. Это был незабываемый уик-энд, но сейчас я хочу только одного: поскорее вернуться в Лондон.
– Ты можешь поехать с нами, – предложил премьер-министр. – Места у нас хватит.
– Да, – поддержала его Марго. – Поезжайте с нами, Венеция.
– Я могу тебя отвезти, – вызвался Монтегю. – Я еду один.
Она переводила взгляд с одного на другого. Но тут на выручку пришел Реймонд:
– А почему бы тебе не поехать со мной и Кэтрин? Только мы отправляемся прямо сейчас.
– Меня устраивает, если вас и вправду не затруднит. Я уже собралась и готова.
Она расцеловалась на прощание со всеми по кругу. Марго тоже обняла ее, словно между ними ничего не произошло. А премьер-министр сказал:
– Увидимся во вторник.
– Во вторник? – бдительно переспросила Марго.
– Венеция покажет мне Лондонскую больницу.
– Но мы же с понедельника до вечера вторника гостим у короля с королевой в Виндзоре.
– Боюсь, мне придется вернуться в Лондон во вторник днем, очень много работы.
– Много работы, – повторила Марго. – Как удачно для вас обоих!
– Мне нужно встретиться с тобой, – шепнул на ухо Венеции Монтегю.
– Я напишу тебе, как только приеду в город. – Реймонд сел за руль, Венеция попросилась на место рядом с ним: – Думаю, для головы так будет лучше.
– Хорошо. Ты ведь посидишь сзади одна, правда, Кэтрин?
Кэтрин не стала возражать:
– Я устала и хотела бы поспать.
Через пять минут они уже спускались по склону к Уолмеру.
Венеция оглянулась через плечо на удаляющиеся огни замка и с облегчением вздохнула:
– Боже, какой изматывающий уик-энд! Я ощущала себя персонажем из пьесы Ибсена.
– Наверное, Стриндберга, дорогая? – уточнил Реймонд. – Там так много всего происходило под поверхностью, что трудно было уследить. Разве Марго не показала себя во всем своем великолепии?
– Она подстерегла меня сегодня утром. Похоже, она считает, что в войне виновата исключительно Котерия.
– Знаешь, возможно, она и права. Все в мире пошло кувырком с того дня, как бедняга Денис прыгнул за борт. Разве война не пришлась бы ему по душе? Ее придумали как раз для таких парней. Жаль, что он до нее не дожил. Впрочем, к этому времени его бы уже наверняка убили.
– Не надо об этом, Реймонд, – вмешалась с заднего сиденья Кэтрин. – Мне до сих пор снится та ужасная ночь.
Реймонд обернулся к Венеции и подмигнул. Они замолчали, и к тому моменту, когда машина выехала на дорогу, судя по тактичному посапыванию, Кэтрин уже уснула. Реймонд посмотрел на нее в зеркало заднего вида:
– Я еще не сказал ей, что получил назначение. В конце месяца я отправляюсь с гвардией во Францию.
– Я думала, что война тебе безразлична.
– Нет, я считаю ее абсурдной. Уинстон и лорд хаоса Китченер не имеют ни малейшего понятия о том, что делают.
– Тогда почему ты идешь на войну?
– Потому что не хочу до конца своих дней, если, конечно, выживу, объяснять людям, почему не пошел на нее. Представляешь, как это было бы утомительно?
– Ты выживешь, Реймонд. Ты же несокрушим.
– Я? Судя по тому, как идут дела, временами мне кажется, что всех нас в конце концов зароют в землю.
Он снова погрузился в молчание.
– Как ты думаешь, выйти мне замуж за Эдвина или нет? – спросила вдруг Венеция.
– Отчего ж не выйти? Он богат. Он мил. И это взбесило бы всех праведников. А из тебя вышла бы прекрасная еврейская жена.
– Я просто не уверена, что смогу лечь с ним в постель.
– Может быть, этого делать и не придется.
– В каком смысле?
– Ох, Винни! – рассмеялся он. – Только не говори, что ни о чем не догадывалась. Думаю, его склонности направлены в другую сторону.
Глава 29
Назавтра, ближе к вечеру премьер-министр и Марго выехали с Даунинг-стрит в замок Виндзор. Его камердинер Джордж сидел впереди рядом с Хорвудом и горничной Марго.
Премьер-министр пребывал не в лучшем настроении. Он чувствовал, что уик-энд в Уолмере, которого он так долго ждал, по какой-то причине не удался. Венеция не написала ему ни строчки благодарности. Марго за что-то взъелась на него. У премьер-министра накопилась куча бумаг, их нужно было срочно прочитать и принять решения. А тут еще пришлось прервать работу и отправиться в эту утомительную поездку. Те дни, когда он мог испытывать какой-то трепет от нахождения рядом с королем и королевой Англии, давно прошли.
За обедом собралась еще более тусклая компания, чем он опасался: лорд и леди Минто; лорд и леди Мьё; бывший португальский посол маркиз де Совераль, которого кайзер называл «голубой обезьяной»; пожилая леди Кук, рассказавшая премьер-министру, что дважды гостила в замке Уолмер с герцогом Веллингтоном; принц Уэльский, который, по крайней мере, придал вечеру легкий романтический оттенок, флиртуя с Порцией Кадоган, единственной более или менее миловидной молодой женщиной за столом. Но самым неприятным было то, что король поддержал кампанию за трезвость, задуманную Ллойд Джорджем с целью искоренить пьянство среди рабочих военных заводов, и подписал обязательство не потреблять и не подавать к столу спиртное до окончания войны. Премьер-министру пришлось выбирать между минеральной водой и безалкогольной настойкой из цветков бузины. И когда его величество объявил, что они с королевой отправляются спать и все остальные тоже могут расходиться, он испытал только облегчение.
Премьер-министр раздраженно шагал вместе с Марго по широкому изогнутому коридору, ведущему в их раздельные спальни.
– Ты был сегодня очень молчалив, – сказала она. – Ты устал? Или заболел?
– Нет, просто сходил с ума от скуки. Я уезжаю рано утром. Вечером увидимся.
Он оставил ее в коридоре и зашел к себе в спальню.