е стараюсь, конечно, не остаюсь в долгу, нам даром не надо. То полки прибью, то во дворе приберу… даже пол вымою! Работа всегда есть. А теперь нас двое, Глебушка, нашего полку прибыло. Витязь однажды крысу поймал и получил кусок колбасы. Да, собакин? Помнишь, как ты крысу поймал? А колбаску? Пойдем к тете Галине в гости?
Витязь с готовностью вскочил и взлаял, мотая хвостом.
– Умнейший пес! – похвалил Борис. – Все понимает.
– Ты сказал, барахтается? В каком смысле?
– В прямом. Муж был голова, финансист! А она сидела себе в ателье… шьет хорошо. Просила у мужа выкупить ателье, тогда можно было, и деньги имелись, а он ни в какую – надо расширяться, нельзя распылять капитал… И умер. А она осталась с «Версалем», как барышня с младенцем, стала крикливая, по-моему, выпивает… концы с концами не сводит. Не ее это! Был еще один, пришлось продать…
– Как он назывался? – спросил Глеб.
– Второй? «Лувр». «Версаль» и «Лувр». Петя, покойный муж, любил историю. Представляешь, у нас на раёне «Версаль» и «Лувр»! Мы с ним часто погружались, так сказать, в дебри… Особенно он любил французскую революцию и Бонапарта! Пришлось продать, долги приличные набежали. Теперь только «Версаль». Помню, сыры у них всегда хорошие были и кофе, клиенты со всего города ездили. Петя марку держал. – Борис вздохнул. – Сейчас, конечно, попроще. Да и конкуренция, сам понимаешь! Супермаркетов понастроили…
…Галина встретила их как родных:
– Борик! Давненько носа не казал! Болел? А это кто? – Она уставилась на Глеба. Женщина средних лет, полная, с обветренным красным лицом, в джинсах и ношеном свитере, с короткими волосами блонд, с изрядной сединой.
– Это мой племяш Глеб…
– Который тебя обчистил? – рубанула она без церемоний.
– Кто старое помянет… – после неловкой паузы произнес Борис и мигнул: отойдем, мол.
Они отошли, и Глеб остался один. Торговый зал был невелик, тесно заставлен стендами с фруктами и овощами, полками до потолка с недорогими винами и водкой; на полу стояли ящики с пивом. В закрытой витрине лежали сыры и колбасы. Дальше шел кондитерский отдел с пестрыми коробками конфет и тортов, за ним – молоко и хлеб. Пахло свежим хлебом и яблоками. За кассой сидела женщина средних лет, за стеклом с сырами молоденькая девушка читала журнал. Покупателей было немного…
– Степан ушел, поступил в банк охранником, – сказала Галина, мельком взглянув на Глеба. – Вы вовремя, ребята. Пошли, покажу, что делать! – Она привела их в подсобку. – Вот! Замок в двери заедает, задвижка на окне не держится, ящики вынести во двор, гнилье на помойку! Поверишь, Борик, не придумаю, что делать! Степка ушел, а Иван – еще с Петей вместе работали – в больнице после инфаркта. Он всю бухгалтерию вел. Поставки запаздывают, сил нету ругаться! Везут просроченное дерьмо, гнилые бананы. А у Витьки, водителя, забрали права по пьянке. У меня уже на них нервов не хватает!
– Я давно говорил, продай ты этот хомут к чертовой матери, – рассудительно сказал Борис. – Женщина молодая еще, видная, тебе бы мужика хорошего, а ты… честное слово!
– Да ладно тебе! – вспыхнула Галина. – Скажешь тоже… молодая. Продать-то ума много не надо, да и приходили уже ко мне, торговались. А как обманут? Иван говорит, не надо, память о Пете. Да и жулья сейчас знаешь сколько? – Она вздохнула. – Неделю назад моя старая клиентка… шила когда-то у нас, приходит, на коленях просит: надо платье, дочка замуж выходит! Я ни в какую, а она плачет, говорит, таких, как ты, Галя, уже нету! Я пожалела, пообещала, а где время взять? Она весит под двести кило, ей одежку трудно найти, а у меня все ее лекала в шкафу… Я все свое забрала, когда уходила. Сижу с цифрами и ничего не соображаю, голова кругом! Иван объяснял, понятно было, а сейчас… – Она махнула рукой. – И главное, все сразу навалилось!
– Давайте, я попробую, – сказал Глеб.
Борис и Галина переглянулись.
– А ты что, понимаешь в этом деле? – спросила она.
– Думаю, понимаю.
– Борик, ты говорил, он дурак-дураком! И памяти нету…
– Люди меняются, – туманно заметил Борис. – Не, если у тебя есть на примете кто путный, тогда да. Насчет памяти, ну да, пробелы, но он только про себя путается, а цифры помнит. Компьютер там, финансы… Хуже не будет.
– У вас на бумаге или в компьютере? – спросил Глеб.
– Все в кабинете. И так, и так… – с сомнением сказала женщина.
– Глебушка, ты это… – начал было Борис, но не закончил фразы, так как не знал, что сказать. – Осторожнее! – нашелся он.
– Пошли, покажете! – Глеб поднялся…
…Он закончил, когда магазинчик уже закрывался и ушел последний покупатель. Закрыл глаза, потянулся, выключил компьютер…
Борис, отработав по полкам и ящикам, лежал в раздолбанном кресле в подсобке, отдыхал. Галина суетилась, накрывая на стол, резала овощи и мясо. Витязь сидел на полу и внимательно наблюдал.
Она достала бутылку «Абсолюта» и стаканы, присела рядом.
– Красивый парень! А родные есть? Или один ты у него?
– Один я, – отвечал Борис, не открывая глаз.
– И дома нету? Хотя, раз пришел к тебе, наверное, нету. Пропил или проигрался? Ты говорил, он вроде играл.
– Когда-то мы все… Он болел очень, теперь совсем другой человек.
– Потому и память потерял? Может, от водки, никакой аварии и не было?
– Была авария. Ну и водка, конечно… добавила.
– А откуда учет знает?
– Учился в техникуме, – без запинки соврал Борис. – А как память отшибло, все позабывал. Кое-что, конечно, всплывает, но… сама понимаешь. Я стараюсь его не травмировать, никаких расспросов и намеков. Он ночью так кричит, аж сердце заходится. Ты тоже… поаккуратнее.
– Бедняга! – Галина покачала головой, вздохнула. – Как подумаю, где там мой лоботряс, что, как… нервы ни к черту стали. Одна радость, думать некогда.
– Ты говорила, он бизнесмен?
– Якобы бизнесмен, а там… черт его знает. Он шустрый был, помнишь? Но денег не просит. Раньше тянул с нас, а теперь говорит, сам зарабатывает.
– Приехать не думает?
– Пока нет, я спрашивала.
– А ты к нему?
– Я? Куда мне с ярмом на шее! А этот твой Глеб, может, поработает у меня, ты не против? Если разберется, конечно. Ему бы работу нормальную… Бедняга! – повторила она.
– Бедняга. Ничего, Галь, прорвемся. Поработает, конечно. Кстати, у тебя никого в паспортном столе? Ему надо паспорт поменять, два года как просрочен… да еще и в воду упал, скукожился, ничего не разобрать. Хорошо хоть крысы не сожрали. Он сбежал, а паспорт так и остался в тумбе. Если на работу, то не возьмут. Поможешь?
– Помогу. Пойди, позови, пусть поест.
…Они хорошо сидели. Мужчины наворачивали мясо, Галина подкладывала новые куски. Борис разливал водку и произносил тосты.
– Я думаю, вам нужно продать магазин, – вдруг сказал Глеб. – Я посмотрел цены на коммерческую недвижимость, динамика очень приличная. Дать рекламу, район хороший, полно домов строится… Можно взять хорошие деньги.
– Ага, положить в пирамиду, а она лопнет!
– Можно подобрать хороший банк, не гнаться за процентами. Или вложить. Деньги должны работать.
– Можно выкупить твое ателье, – сказал Борис и снова разлил: – А что? По-моему, давно пора. А теперь, ребята, давайте за новую жизнь!
Они выпили. Борис занюхал хлебом, Галина закашлялась, Глеб лишь пригубил…
– Навел порядок? – с сомнением спросила Галина. – Закончил?
– Закончил. Могу объяснить, там новые папки, разложил все, подбил…
– Завтра! – сказал Борис; язык у него слегка заплетался. – Завтра прямо с утречка придем и все объясним… ну а как же! И обсудим по-людски… да! Если это… динамика приличная, чего тянуть-то? Железо надо ковать… правда, Глебушка? Собакин, ты не против?
Витязь взвизгнул и ткнулся носом ему в руку…
Глава 37. Зловещая спираль
Небьющаяся игрушка полезна для того, чтобы разбивать ею другие.
Для капитана Астахова день выдался пасмурным уже с утра – хотя ничего такого пока не случилось, но предчувствие было, несмотря на солнце и синее небо. Он не выспался, встал в самом дурном расположении и решил не бриться, так как опаздывал; опрокинул на себя кофе и не нашел чистых носков. Ирочка же делала вид, что спит, на попытки ее растолкать не реагировала и на вопросы не отвечала. Капитану казалось, что он попал в паутину, как киногерой в день сурка, или в реку, в которую, говорят, нельзя ступить дважды, а ему посчастливилось целых три раза. Зла не хватает! И страх, и растерянность, и непонятно, что дальше. Бессмысленные убийства – самые бесперспективные с точки зрения раскрываемости. Он плюнул на кофе и выскочил из дома, сильно хлопнув дверью, обуреваемый самыми дурными предчувствиями…
Внутреннее чувство не подвело капитана. Оно его никогда не подводило, так как он всегда надеялся на худшее. Если ничего не случалось, был уверен, что это по причине недостатка информации и рано или поздно что-то вылезет. Если иногда случались хорошие вещи – например, брат-предприниматель однажды подарил капитану «Хонду», – то радости хватало ненадолго. В случае с «Хондой» на три месяца: безрукая Ирка помяла крыло, взяв без спросу и наехав на киоск. Капитан чуть не убил гражданскую супругу, отнял у нее права и неделю не разговаривал. Был, правда, один положительный момент: капитан с удивлением узнал, что она способна не только на яичницу и пельмени… Но это уже другая история.
Около восьми вечера его вызвали на новое убийство…
Позвонил муж, который вернулся домой около семи и застал супругу мертвой. Капитан Астахов, сжав кулаки, стоял и смотрел на лежащую на полу женщину и открытую бирюзовую коробку шоколада. Снова проклятый шоколад, снова шоколадный убийца! Бирюзовая коробочка с мини-пралине, как и в случае с женщиной из косметики, такая же, как и красная, подаренная учительнице музыки. Две бирюзовые, одна красная. И самая первая – белая! Капитан выучил название проклятых конфет наизусть, хотя иностранными языками не владел. Закрыв глаза, он мог воспроизвести мельчайшую деталь сцены, все было знакомо до оторопи… чертово наваждение!