Инга говорила много, но все било мимо цели. Однако слушать ее было все равно приятно. Капитан даже пообещал ей интервью – как только поймает шоколадного убийцу и найдет Юлию. Она будет первым журналистом, кто прольет свет, так сказать.
Кончилось тем, что капитан пригласил Ингу на кофе, и она с готовностью согласилась. И только когда кофе был выпит, она спросила, серьезно глядя на капитана:
– Вы думаете, Юля еще жива?
Глава 40. А вы верите в предназначение? Нет? Напрасно!
На происки судьбы злокозненной не сетуй,
Не утопай в тоске, водой очей согретой!
И дни и ночи пей пурпурное вино,
Пока не вышел ты из круга жизни этой.
– Это уму непостижимо! – закричал эмоциональный адвокат Алик Дрючин, переступив порог дома. – Ши-Бон, у нас новая жертва! Четвертая! Ты уже дома?
– Только пришел, – отозвался Шибаев из кухни, где чистил картошку. – Кто?
– Никто! Обыкновенная домохозяйка! – Алик, как был в тулупе, ввалился на кухню и присел на табурет. – В голове не укладывается! Их всех поразгонять надо… твоих коллег! – Он стянул с головы вязаную шапочку, сменившую треух ввиду теплой погоды. – Город на ушах, самые дикие слухи…
Шибаев повернулся к Алику спиной и промолчал. Он дочистил картошку и принялся строгать ее на шипящую сковородку. Затылок его выражал неодобрение. «Что ты, штафирка цивильная, можешь знать о моих коллегах», – казалось, говорил затылок Шибаева.
– А у тебя что-нибудь прояснилось? – спросил Алик.
Он молча стругал картошку.
– Между нами, я не верю, что она еще жива… эта Юлия. Жаль Ингу, она искренне переживает… Неужели ничего? Средь бела дня исчезает человек, и ничего? Если видели, как ее втолкнули в машину, то должны были запомнить номер… хоть кто-то! Хоть одну цифру! Надо еще раз опросить девочек из кафе, и вообще… Должно же быть что-то! – Алик увлекся и стал размахивать руками.
Шибаев продолжал уперто молчать.
– Если ты хочешь знать мое мнение, – развивал мысль Алик, – то скажу прямо: вы все что-то упускаете и…
Шибаев повернулся и с ножом в одной руке и картофелиной в другой пошел на него. Рожа у него была самая зверская. Алик замолчал, попятился и выскользнул из кухни…
– А тебе не кажется, Ши-Бон, что все не так просто? – глубокомысленно обратился он к Шибаеву за ужином. Ему хотелось болтать – он даже отложил вилку и было видно, что его распирает некая идея.
– Ты о чем? – отозвался Шибаев. – В детектива с тобой играть не собираюсь, смысл жизни обсуждать отказываюсь. Все остальное просто. Десять заповедей есть? Есть. Если бы все…
– Да! Именно! – запальчиво вскричал Алик. – Но в том-то и дело, что они невыполнимы. Это абсолют, а человек несовершенен.
– Хочешь об этом поговорить?
– Нет, с этим все ясно, – махнул рукой Алик. – Надо стремиться… и все такое. Не быть последней сволочью. Меня интересует другое…
– Ну? – Шибаев перестал жевать и тяжело уставился на него.
– Как ты относишься к судьбе? – спросил Алик.
Шибаев долго исподлобья рассматривал его, потом сказал:
– Судьба, ага! Куда ж нам без судьбы. Смысл жизни, судьба, давай еще про знаки. Не надоело, тебе, Дрючин, всякую хреновину на уши вешать?
– Ты… ты… заскорузлый и узколобый! – выпалил Алик. – Я тебе о серьезных вещах, а ты прямо как… не знаю! Даже древние верили!
– Они темные, и у них не было Интернета, – буркнул Шибаев.
– А все, что с нами случается… это не судьба, по-твоему? И вопрос стоит ребром: это они или мы сами?
– Они? Кто?
– Неважно! Главное, что не мы… в смысле люди. Вот ты, например, задумал изменить судьбу и попал под трамвай… это как?
– Дрючин, угомонись! По-твоему, все, кто меняет судьбу, попадают под трамвай?
– Ну как ты не понимаешь! – Алик всплеснул руками. – Не суть важно, куда попадают! Как идея… да! Можно еще утонуть, или током шарахнет. Или кирпич на голову. Одним словом, тебе не дают сменить колею!
– А мне почему дали сменить?
– Не дали! – возбужденно вскричал Алик. – В том-то и дело, что не дали! Тебя вернули на твою колею, понимаешь? Ты влез на чужую, а тебя вернули, потому что она была неправильная! Не твоя!
– Иди к черту! – с чувством сказал Шибаев, снова принимаясь за жареную картошку. Настроение у него и так было совершенно гадким, а из-за дурацких словес Алика с каждой минутой делалось еще хуже.
– У всех своя колея! – кричал Алик. – Я, например, с детства хотел быть адвокатом, доказывать, искать улики и всякие нюансы, придумывал речи с цитатами на латыни… Это мое. Меня в классе называли занудой, помнишь? Тебе, Ши-Бон, на роду написано быть частным детективом, волком-одиночкой, а ты влез в организованную структуру… в смысле в полицию, раз-два, шагом марш! Вот тебя и выперли. Твоя супруга Вера хотела, к примеру, быть актрисой, они все хотят, но не срослось, так как она бухгалтер по замыслу… одни цифры и порядок в голове плюс общая унылость облика. И так далее. Эти убийства женщин… самых обыкновенных, их и убивать-то неинтересно. Спрашивается, зачем? – Алик замолчал и многозначительно уставился на Шибаева. – А? Да еще так выпендрежно? Помяни мое слово, Ши-Бон, в этом выпендреже проявилась эстетика убийцы, эго убийцы и художественные воззрения убийцы! Он сделал это для себя. Коробки, неизвестно откуда, и на фиг не нужны, к делу они никак не относятся, он просто не смог удержаться. Ну да ладно, антураж – это неважно. Главное – зачем!
Шибаев молча жевал, глядя в тарелку.
– Пашка Рыдаев, проныра, у него инсайд в прокуратуре… прошел слух, что две из них собирались начать новую жизнь. – Алик понизил голос. – Никто не обратил внимания, а Пашка говорит, зря, может, в этом корень! Пашка – голова. Может, и третья женщина, из косметического отдела, и четвертая, домохозяйка, тоже собирались, но такой информации у нас нет. Новую жизнь, Ши-Бон! Они собирались сменить колею, но им не дали. А взять твою Юлию! Организовала клуб… зачем? Вот зачем, спрашивается, ей клуб неудачниц, а? Ничего не приходит в голову? – Снова не дождавшись ответа, он продолжил: – Она тоже чувствовала себя неудачницей! Вот зачем. Подошла к критической черте, поняла, что не так живет, надо что-то менять… понимаешь? Короче, захотела сменить колею, но ей тоже не дали! Не да-ли! Это система!
– Откуда убийца знал про колею? – угрюмо спросил Шибаев.
– В том-то и дело, что он не знал! – возбужденно выкрикнул Алик. – Он в данном случае слепое орудие судьбы. Если его спросить, зачем он их убивает, он не сможет ответить, понимаешь? Он не вспомнит, откуда у него их адреса, никогда раньше их не видел. Поэтому у капитана нет ни одной зацепки и кви продест не работает. Эти убийства никому не выгодны, нелепы, задуманы не человеком, и его никогда не поймают… в смысле исполнителя. Потому что он – орудие!
Доискиваться смысла Аликовых словес бесполезно, все знают. Шибаев мысленно сплюнул и поклялся себе молчать: пусть говорит что хочет!
– Когда-то в ранней юности я читал роман про мост короля Людовика… – ностальгически поделился Алик. – Автора не помню, какой-то американец[7]. Мост через пропасть вдруг ни с того ни с сего обвалился… лет триста назад. Ничто не предвещало… на ровном месте, можно сказать. И все, кто в это время там находился, погибли. Человек пять или шесть, незнакомые друг с другом, из разных сословий, мужчины и женщины попали туда случайно и погибли. Именно эти. Один священник решил вызнать, в чем был промысел Божий, в смысле, может, грешники, душегубы… все такое, и начал копать: биографии, предки, связи, занятия… все! – Алик замолчал, держал паузу, смотрел на Шибаева, приподняв бровь, – нагнетал.
– Ну и?.. – не выдержал Шибаев. – Вызнал?
– Вызнал. Они все решили начать новую жизнь. Не помню нюансов… кто-то хотел сменить профессию, бросить жену, отречься от веры… и так далее. То есть они все собирались поменять колею, понимаешь? А им не дали. Когда он обнародовал свои исследования, его лишили сана за ересь и изгнали. Никому не дано понять Промысел, а он понял и поплатился.
– То есть сиди и не рыпайся? – спросил Шибаев. – А то мост обвалится? И искать никого не надо, потому что не судьба?
Алик вздохнул и развел руками. Подумал и выпалил:
– Я тебе больше скажу! Эти коломбины из клуба, они ведь тоже собирались начать новую жизнь! Иначе что им там делать? Они были недовольны собой… ты же видел их и слышал! Одно вранье. Инга недаром окрестила их неудачницами. Лично она никогда бы в такой клуб не сунулась – не считает себя неудачницей и с колеей у нее все нормально. А коломбины пришли, так как пытались сломать систему, понимаешь? Хотели соскочить с колеи. И тут напрашивается вопрос: а что, если это рука слепого провидения? Сначала коломбин, потом Юлию… Система! – Он помолчал и спросил после паузы: – Кстати, ты отдал флешку капитану?
– Отдал.
– Он посмотрел?
– Не докладывал.
– Завтра утром позвони и спроси. Я уверен, что он не смотрел, у него четыре убийства на руках, а мы тут с каким-то дурацким клубом. Скажи, что жертвы шоколадного убийцы могут оказаться коломбинами. Так и скажи! Гипотетически! Скажешь?
Шибаев промолчал – отвечать Алику себе дороже, никаких нервов не хватит. История с исчезновением Лины портила ему кровь, он испытывал страх, понимая, что с каждым днем надежда увидеть ее живой, тает. Уж он-то насмотрелся за время оперативной работы на то, что делает маньяк со своими жертвами. Третий день… Плохо. Он со своими кулаками только и способен что драться по кабакам… Дешевка ты, Шибаев! Эта девушка, журналистка, бросилась к тебе, потому что верит… И Пашка Рыдаев верит, а ты… Был Шибаев, да весь вышел! Подглядывать в замочные скважины для тебя самое то.
Он вздрогнул, услышав голос Алика, о котором совершенно забыл.