– Бедный парень! – воскликнул тот. – Как он? – Шибаев недоуменно уставился на него, и тот пояснил: – Жених! Никита…
Кулаки у Шибаева невольно сжались, на скулах забегали желваки; взгляд не предвещал ничего хорошего. Алик тут же заткнулся, помолчал и спросил:
– По коньячку?
Шибаев кивнул. Алик разлил, и они выпили. Потом еще раз. Алкоголь забирал плохо, и Шибаев достал бутылку водки. Алик был уже хорош, не мог сфокусировать взгляд, и язык отказывался повиноваться, но ему все еще хотелось болтать.
– Я насмо… релся их… э-э-э… знаешь, сколько? У меня… этот… глаз алмаз! – с трудом выговорил он, накрывая рукой свой стакан. – Не-не… я пас!
– Кого насмотрелся?
– Их! Приходят… любовь… все такое! Кар-роч, Ши-Бон! Этот жених… ты его видел, почему Инга кинулась искать, а? Ему что, пофиг? Может, он что-то… э-э-э… знает?
Шибаев пожал плечами и не ответил.
Алик в который раз удивил его… как бы это назвать – внутренним чутьем? Догадливостью? Пронырливостью? Почувствовал что-то, но истолковать не хватило фантазии… оракул хренов!
– Р-раскажи про него… как он тебе? – попросил Алик, роняя голову на стол.
– Перебьешься!
Шибаев поднялся, вытащил его из-за стола и отнес на диван. Накрыл пледом и погасил верхний свет; включил торшер и принялся убирать со стола…
Глава 41. Слабый свет в конце туннеля…
А мы случайно повстречались,
Мой самый главный человек.
Благословляю ту случайность
И благодарен ей навек.
Капитан Астахов в чудеса не верил: ни характер, ни род занятий не располагали – он был человек мужественный, суровый, немногословный, склонный скорее к негативному восприятию действительности, как и полагается дельному оперу. Об этом автор уже упоминал. Дело шоколадного убийцы двигалось через пень-колоду, и капитан успокаивал себя тем, что отрицательный результат – тоже результат. Через месяц никаких подвижек в деле четырех убийств все еще не было. Немотивированные убийства – самые паршивые с точки зрения раскрываемости, и ты можешь быть самым крутым и дельным опером, но выше себя не прыгнешь. А тут вдруг бинго! Всплыл клуб «Коломбина». Никак, пошла карта…
Три жертвы, как оказалось, посещали этот клуб. Три из семи. Первая, Елена Добронравова, была убита до его открытия. Эрго, как говорит философ Алексеев, первое: убийца не подозревал, что «Коломбину» не сегодня-завтра откроют, иначе подождал бы, чтобы не портить систему; из чего, в свою очередь, следует, что он не знаком с Черниковой и ничего не знал о ее планах. Гипотетически, разумеется.
Второе: он узнал о создании клуба неудачниц от кого-то из его участниц, и это объясняет тот факт, что убийства начались после второго сеанса, и первой жертвой стала учительница музыки. Кто же, спрашивается, поделился с ним информацией? Капитану пришло в голову, что убийца мог самостоятельно увидеть рекламу-приглашение, в результате чего у него возникла идея… Дальше – дело техники.
Он побеседовал с подругой Черниковой, Ингой Вдовиной. Интересная девушка, бойкая! Капитан невольно ухмыльнулся. По журналистской привычке засыпала его вопросами, заявила, что всю жизнь мечтала взять интервью у частного детектива и опера убойного отдела. Частный детектив у нее, можно сказать, в кармане: Александр Шибаев твердо пообещал, после того как найдется Юля. Теперь дело за ним, Астаховым. Капитан был вынужден согласиться – дал слабину и не смог отказать, решив про себя: пока дойдет до интервью, то сдохнет или осел, или падишах, как любит говорить философ Алексеев.
Обыск в квартире пропавшей Черниковой ничего не дал. В компьютере – деловая переписка, наброски текстов, темы занятий и всякая дамская ерунда. Ее офис располагался на первом этаже жилого здания, там же, где офисы юридической консультации и агентства «Интерьер-дизайн». Там тоже ничего путного. Но потом наметился интересный сдвиг. Капитан показал консьержке фотографии всех попавших в поле зрения следствия. На всякий случай. Немолодая дама долго рассматривала снимки в его айфоне, а капитан едва не приплясывал от нетерпения. Наконец она ткнула пальцем в одну из фотографий. «Вы уверены», – спросил капитан, не веря в удачу. Она кивнула. Он сердечно поблагодарил и распрощался. «Ах ты сволочь, – думал капитан по дороге. – Ах ты…» Он чувствовал азарт игрока – в висках, в затылке, в грудной клетке долбили маленькие нетерпеливые пульсы, предвещая удачу. Лед тронулся, господа присяжные заседатели, как любит говорить философ Алексеев. Тронулся лед!
…Неутешный вдовец Сабуров сидел напротив капитана со скорбно-недоуменным выражением. Но ни о чем не спрашивал, выражая тем самым сдержанное возмущение черствостью полиции. «Я все вам уже сказал, – было написано на его лице, – чего вам еще?»
– Скажите, Тимофей Степанович, вас ничего не насторожило в поведении вашей супруги в последний месяц? – начал Астахов.
– В каком смысле? – не понял Сабуров.
– Возможно, у нее поменялись привычки, она стала уходить из дома, ей звонили какие-то люди… Ваша супруга не работала, так?
– Да, Света не работала, и что? Почему вас это интересует?
– Возможно, у нее было хобби? – коварно сплетал интригу капитан.
– Хобби? – с недоумением переспросил Сабуров. – Ходила по магазинам… иногда в театр вместе. Подруги были тоже, я видел одну. С женой Ромы, Лялькой, тоже иногда… и еще по праздникам.
– Как, по-вашему, если бы ваша супруга увлеклась чем-то, она бы вам сказала? – Фраза получилась неуклюжая, и капитан мысленно поморщился.
– Увлеклась? – снова переспросил Сабуров. – Ну сказала бы, наверное. Мы все друг другу рассказывали, она интересовалась работой «Светланы»… это наша фабрика, иногда советовала. А что?
Капитан рассматривал Сабурова в упор – тот отвечал ему недоуменным взглядом, даже рот приоткрыл, пытаясь понять, что ему нужно. Пауза затягивалась, и вдруг Сабуров воскликнул:
– Вы о психологе?
– О каком психологе? – фальшиво удивился капитан, мысленно чертыхаясь.
– Да есть тут у нас одна, к ней все бегают… говорят, это сейчас модно. У всех, видите ли, депрессия, бессонница, алкоголизм…
– Откуда вам известно, что ваша супруга посещала психолога? Она рассказала вам об этом?
– Нет, – сказал Сабуров, отводя взгляд. – Я сам узнал.
– Каким образом?
Тот насупился. Капитан молча ждал.
– Понимаете, Света изменилась, – сказал наконец Сабуров, понизив голос. – Однажды пришла поздно, сказала, была в кино… Обычно она расспрашивала меня про работу, жаловалась, что целый день одна, а тут ничего! Веселая была, напевала, мы даже вина выпили. И я подумал, что у нее кто-то есть, понимаете? – Он еще больше понизил голос и придвинулся ближе. – Познакомилась с кем-нибудь, пока я вкалываю. Ну и пошел за ней. Дождался, пока она выйдет из дома – сидел в беседке во дворе, и пошел. Она зашла в дом семнадцать на Пятницкой, я видел через окно, куда… в какую дверь в смысле. Там большие окна, на первом этаже всякие офисы и вывески около дверей. Думал, в юридическую консультацию, но оказалось, к психологу. Спросил у консьержки, она говорит, по вечерам приходят только женщины, вроде нового клуба тут у них, Юлечка Черникова ведет. Я потом нашел этот клуб в Интернете… «Коломбина» называется. В рекламе написано: приходите, кому, типа, плохо, обсудим, поговорим… все такое. У меня отлегло, дурак, думаю… Конечно, целый день одна, скучает. Я предлагал к нам в цех, но Света не хотела…
– Вы поговорили с супругой о клубе?
– Нет, ну что вы! Пошел домой, приготовил ужин… даже не спросил ее ни о чем. Я сразу ушел оттуда. Увидел, куда она, и ушел. Знаете, я думаю, эти конфеты… – Он запнулся. – Это, может, как-то связано с клубом.
– Почему вы так думаете?
– Понимаете, Света никогда никуда не ходила, только в магазины, она была домоседка, а тут пошла и… и… сразу!
– И какая, по-вашему, связь?
– Не знаю. Может, эксперимент какой-нибудь. У нас все на виду, знакомых раз-два и обчелся, почти никуда не ходим. Ужин, телевизор, кино какое-нибудь. Я иногда в бар с Ромой, обсудить планы в нерабочей обстановке…
– Что навело вас на мысль об эксперименте?
Сабуров пожал плечами.
– Да просто вырвалось… сам не знаю. Может, надо поговорить с той женщиной, психологом? Может, она чего подскажет?
– Почему вы не рассказали о клубе раньше?
– Да я и думать о нем забыл! – воскликнул Сабуров. – Из головы вылетело! А сейчас, когда вы спросили… – Он умолк.
– У вас с женой были проблемы? Почему она пошла в клуб?
На лице Сабурова появилось обиженное выражение, он сказал с горечью:
– Не знаю! Я вкалываю… даже ночью не могу уснуть, все мысли про работу! Мы с Ромой задумали Годзиллу освоить, динозавров с детьми… понимаете? Не одну фигуру, а кластер, родители-динозавры и дети!
…Сказать, что капитан Астахов был разочарован, – значит ничего не сказать. Развязка была так близка! Муж выследил жену, увидел ее с одноклубницами, и… что? Ему захотелось послать им всем отравленный шоколад? Не факт, что увидел, – он сказал, что сразу ушел, не стал дожидаться окончания сеанса. Правда, не всему нужно верить – а если не ушел и увидел их всех? А с другой стороны, весь опыт капитана восставал против Сабурова-убийцы. Не тянет этот недалекий, простоватый неудачник, штампующий гномов, на убийцу. Гномов и годзилл! Это было бы слишком просто. Мотива убедительного нет. Что такое Годзилла, капитан не знал, полез в Интернет выяснять и только вздохнул, увидев картинки. Зачем такому убивать? Тут скорее надо присмотреться к психологу, прав Сабуров. Но психолога нет, исчезла…
«Между прочим, непохоже, что он убит горем», – подумал капитан – и это была маленькая неосознанная месть за то, что тот не состоялся как главный подозреваемый.
И было еще то, что носилось в сознании капитана невесомой паутинкой, упущенное, замеченное лишь краем глаза… Что? Что-то. Связанное с клубом, флешкой, вторым сеансом… возникшее после беседы с Сабуровым. Капитан замер, пытаясь вытащить паутинку… вот-вот. Он положил перед собой лист бумаги, взял ручку, вывел: