– Ты пгава. – Вик хитро улыбнулся, подался вперед.
Штат инстинктивно отклонилась.
– Конечно я права. – Она неловко повела плечом, окинула Вика очередным сканирующим взглядом. Все в нем было непонятно – на этом они, очевидно, и сошлись: девчонка, что показывает каждую свою эмоцию, и парень, не показывающий ничего. – Ай, не щекочи!
Штат дернулась от резкого движения парня и засмеялась, шлепая его по рукам.
– А ты любишь быть главной. – Он скорее утверждал, чем спрашивал, и обнимал ее. Пока – лишь взглядом.
– Всецело и безоговорочно, – гордо заявила Штат, наконец отбросив от себя загребущие руки друга, но они будто остались на ней.
Виктор не сводил со Штат лукавого взгляда.
– И язвить любишь, – произнес он с улыбкой-полумесяцем на тонких губах, снова подавшись вперед.
– На место охреневших ставить, если точнее. – Штат снова отклонилась, но, не удержав равновесие, оперлась сзади на локти, почти ложась на дощатую поверхность.
Виктор навис над ней, поставив ладони по обе стороны от ее лица, заставил опустить затылок на доски. Пресек попытки подняться, посмотрел на блондинку сверху вниз.
– А когда на место ставят тебя и ты оказываешься вот так, снизу?
Штат захлебнулась воздухом, задержав дыхание, и снова начала искать ответы в его радужках. Она не понимала, почему Виктор не говорит прямо, чего хочет, а ведет себя странно, словно находится под кайфом.
Его расширенные зрачки заставляли ее хмуриться: неужели эффект от порошка держится до сих пор? Или он успел снюхать еще дорожку? Вряд ли, они все время были вместе, но в чем тогда дело?
На его лице она в последнее время часто видела отпечаток злости и восторга. Такая странная агрессивная смесь накрывала ее с головой, когда она что-то разбивала, но почему тогда Виктор, наоборот, в такие моменты, как с машиной, был спокоен, а сейчас выглядит как помешанный? Может, эмоции его накрывают после?
Этот придурок медлил. Он перестал ее щекотать и внимательно смотрел блондинке в глаза, когда она усмехнулась и коварно захихикала.
– Тогда я делаю удушающий треугольник! – Она засмеялась, довольная своей находчивостью, потянула руку парня на себя, выбивая у него опору, и скрестила ноги за его шеей, сгибом колена удерживая в замке собственный голеностоп.
Виктор был обездвижен, Штат чуть сильнее сжала бедра, заставляя его зажатую в капкане руку давить на шею, и выпустила, лишь играючи-победно показывая, что с ней не так легко справиться.
– Долбанутая… – Вик вскочил на ноги, взбешенный, бросив слово блондинке через плечо. Больно не было, но обиды в голосе было столько, будто она ему ребра сломала.
– Что? Ты сам меня учил! – В полном непонимании такой резкой реакции она развела руками, но парень даже не обернулся. – Эй, Вик, что за хрень? – Она встала следом, положила ему руку на плечо, чтобы хоть поговорить лицом к лицу, но тот дернулся, сбрасывая с себя ее кисть. Штат скрипнула зубами и, раздраженно сплюнув, спрыгнула с недостроенного крыльца на дорогу, направляясь подальше отсюда. – Надеюсь, твой ПМС скоро пройдет, придурок.
Он снова остался наедине со своей злостью. А Штат, глупая, не понимала, что он и не злится вовсе.
Но потом они снова перекинутся парой фраз, и все будет как раньше.
Глава 15. Дьявол бы вами гордился
– Не думала на актегский идти? – Вик приобнял подругу за талию, шагая рядом.
Он потряс в воздухе прозрачным пакетом с упаковками таблеток, прощупывая почву. Пора было найти объяснение имевшимся деньгам. Друзья начали замечать, что те у формально безработного Виктора никогда не кончались. В щедрые карманные от матери никто не поверит. Их банде нужен был официальный доход.
– Мне клоунов в жизни хватает. – Штат отпихнула друга: сентябрь выдался теплым, а он вечно ходил в своем черном пальто.
Вик повел подбородком, скрипнул зубами. Она никогда с ним не соглашалась. Или он обращал внимание только на отказы? Чертова Штат. Уличная кошка – всегда сама по себе.
– Мы пгофессионально уже покупаем, – якобы невзначай продолжил он тему. – Что, если на поток это поставить?
Он закурил, искоса поглядывая на подругу. С недавнего времени за ее согласием с его решениями стояло нечто куда большее, чем просто «да».
– В смысле?
Штат ничего не поняла. Ни смысла, ни подтекста. Она прогуляла урок в институте падших девиц, где говорили про намеки?
– Эта аптекагша и еще та, у кинотеатга. Они же понимают, что мы не лечимся таким количеством тганквилизатогов.
– Это на их совести, – не желая задумываться, буркнула Штат. Спрятала пакет во внутренний карман парки. – Думаю, им плевать.
Она тряхнула волосами, подставила лицо солнцу. Вик вел себя странно, но улики были лишь косвенными – она ничего не говорила. Уже переживала много по подобным поводам – и каждый раз зря: оказывалось, что дело в какой-нибудь херне, не стоящей внимания. Захочет – сам расскажет.
– А что, если оптом закупать? – продолжал раскручивать мысль Виктор, видя впереди миражи золотых жил.
Штат брезгливо нахмурилась, вопросительно посмотрела на друга.
– На фига? Чтобы с Иисусом встретиться?
Она недовольно нахохлилась, не понимая, зачем Вик вообще поднял эту тему.
Виктор ощетинился.
– Ага, мы-то встгетимся.
Штат показательно скорчила гримасу.
– Посмотрим еще.
Парень обреченно усмехнулся. Уж кого в раю не ждут, так это их.
Только его волновал не рай. И даже не растущие с каждым днем рейтинги в аду. Его волновали жизнь и та, кто являлась неотъемлемой ее частью.
Чертов Сеня. Не надо было задавать вопросов, ответы на которые услышать не готов.
С момента, как в улыбке Штат он увидел нечто большее, чем ухмылку друга, все изменилось. И тенденция развития событий его не радовала. Раньше он даже не задумывался о том, что может ее потерять. Что Штат – его Штат – может быть с ним не до конца.
Раньше она воспринималась им как само собой разумеющееся. Смеялась, острила рядом, приходила по утрам на завтрак без приглашения и брала его треники.
Но момент, когда он взглянул на нее иначе, показал, что как должное нельзя принимать ничего. Гипотетическое изменение их отношений меняло все: Вик понимал, что, если получит желаемое, они про это не забудут.
Каждый будет думать, был ли подтекст, гадать, что это значило для другого, и долго они не протянут.
А потом все стало еще сложнее: Виктор изучал анатомию, но даже не представлял, что такое возможно. По всей видимости, невыплеснутая сперма поднялась выше по организму и отравила сердце. Потому что даже в мыслях Вику просто трахнуть Штат было уже недостаточно.
Нужно было это сделать раньше. Возможно, они пережили бы это. Просто повеселились и забыли бы. Обоим бы точно понравилось. Но вовремя разрядки не произошло, и это стало источником растущего напряжения.
Виктор утопал в собственной голове, мысли душили, он загружал себя работой и учебой, уже не мог находиться один. Потому что все стало сложнее. И обиднее.
Наивная вера в справедливость рассыпа́лась на глазах. Картинка, благодаря которой строилось представление об окружающих, дала сбой. Штат была права: ничто так не говорило об их различии, как то, что он не мог предугадать ее мысли и действия.
Ведь думал, что мог. Когда он начал вместо рассказов про очередную пассию представлять обнаженную Штат, играющую в карты напротив, то мог оправдать отсутствие взаимности в своей голове. Будто в этот момент ей можно было это делать – игнорировать его. Вик догадывался: неосознанно, но Штат чувствовала его низменные порывы.
А она – правильно, заслуживала большего. Вик остановить фантазии не мог, жадный взгляд искоса так же скользил по ключицам, рукам и обтянутым его трениками ягодицам. Но он признавал свою слабость. И мысленно разрешал Штат строить из себя дуру.
Она не была девчонкой на одну ночь, она была особенной и даже от такого, как Вик, заслуживала большего, чем простого желания присунуть.
Но…
Когда желание не утихло, но перестало существовать само по себе… когда к нему добавились несмелые фантазии о совместном утре, завтраках, прогулках, будущем… Вик думал, это все изменит. Верил, ставил все карты.
Ведь именно этого Штат заслуживала: чтобы ее хотели, обожали, восхищались ей, строили планы и любили ее жуткие странности.
В момент, когда Вик осознал, что взобрался по джунглям в своей голове на новый уровень, на тот, который и не думал освоить, он в ожидании уставился на Штат.
И наблюдал за ней следующие несколько дней.
Воодушевление росло, ожидание заслуженного приза кипятило кровь. Он ведь и правда заслуживал этого. Вик не врал, не притворялся, был в своих чувствах искренен. Не нарушал границ, ждал того, что могло и не произойти, но дождался. Сделал внутренний подвиг, двигаясь по тоннелю с надеждой, но без гарантий на свет в конце.
Но света не было. Тоннель стал лишь длиннее.
Штат не хотела замечать грандиозных внутренних шагов, которые Виктор делал вопреки своему привычному поведению. Не хотела замечать, как он ломал себя. Ради нее.
Она обязана была увидеть, какой он особенный. Особенный для нее.
Но Штат не видела. А чувства в душе Вика гнили. Отравляли его газами разложения. Ненависти стало больше, раздражение стало перманентным, а то, что должно было найти взаимность, стало карательным призывом.
Поэтому он срывался на Штат. Поэтому не мог спокойно реагировать на ее шутки, их ссоры и ее наивное безразличие.
А сейчас…
– Мы можем пгодавать. – Виктор вернулся к теме. – А теткам отстегивать.
– Чего? – Штат сощурилась.
– Ты подумай, мы же одни пго эффект от них знаем, – с осторожным азартом проговорил парень. Он забыл затянуться – сигарета за внутренним монологом давно дотлела. – Во всяком случае, больше я нигде об этом не слышал.
– Продавать? Ты совсем, что ли? – возмутилась она, отмахнулась и неприязненно повела плечом. – Не знаю, стремно как-то. Да и где? В школах? Мы сами даем по щам за такое.