В груди ныло от неопределенности, но Татум решила не заморачиваться даже сейчас, когда он провокационно подмигнул Еве, объявившись в учебном заведении только в пятницу в конце учебного дня.
Было больно. Больно и обидно, что он бросил ее после уикенда, почти ничего не сказав, но Дрейк решила, что не будет из тех, кто страдает по мудакам.
Она вышла во двор, плотнее запахивая куртку.
В кармане вибрировал телефон. Татум не глядя ответила на звонок: полдня ждала, когда ей перезвонят.
– Да? – прозвучал хриплый голос на том конце провода.
Тат вдохнула побольше морозного воздуха, чтобы мыслить трезво и не дать болезненной ностальгии ударить по мозгам.
– Нужно поговорить, – сухо ответила Дрейк, – давай встретимся. И ты свою просьбу озвучишь наконец.
В трубке послышался смешок. Дрейк на этом не заострила внимания – почувствовала, как ее схватили за руку и практически потащили за собой в сторону парковки. Тат охнула, увидев перед собой Криса, который улыбался и нарушал ее личное пространство, почти волоча Дрейк к машине, как непослушного ребенка.
– Завтра в семь у стелы? – скомканно бросила в трубку она, надеясь, что из-за гомона во дворе Вертинский не услышит подробностей телефонного разговора.
Спина покрылась холодным по́том от такой компрометирующей ситуации, но лучистые взгляды Криса, которые он кидал на Дрейк через плечо, успокаивали.
– До встречи, – ответили на том конце.
Звонок прервался, когда Тат поняла, что Вертинский ведет ее к своей машине. Прямо с университетского двора.
На них никто не обращал внимания: все были заняты тем, чтобы скорее сбежать из учебного заведения домой и накрыться пледом с головой, чтобы немного поспать, но мало ли что – Татум чувствовала себя неуютно, находясь с Крисом вне фальшивого уикенда или за стенами собственного дома.
Дрейк выдернула руку из хватки парня. Остановилась, не дойдя до черного «мерседеса» пяти шагов. Парень обернулся, только когда открыл дверь со стороны водителя: увидел, что Тат стоит на месте.
Он тяжело вздохнул, требовательно посмотрел на Дрейк с немым вопросом в глазах. Она растерянно развела руками.
– Серьезно, Крис? Сейчас? – В ее глазах плескались непонимание и скепсис: она не ревнивая девушка, держащая парня на коротком поводке, она вообще ему не девушка, но Тат – не подстилка, которую можно выдернуть из жизни в любой момент, чтобы удовлетворить свои потребности. – Я не буду с тобой трахаться.
Реплика повисла в воздухе вязкой недосказанностью, пронизывая пространство не то гордостью, не то горечью. Тат сложила руки на груди, смотрела на Криса в упор.
– Что? Я и не прошу… – Ошеломленный вздох сорвался с губ Вертинского. Он устало потер переносицу, кидая на Татум воспаленный взгляд исподлобья. – Боже, Дрейк, давай без этого.
У Тат внутри что-то оборвалось от неожиданных слов – руки из враждебной позы повисли безвольными плетьми. Стало неудобно за свою претензию. Дрейк не знала, куда себя деть, смотря на тень усталости, то и дело мелькающую на лице парня, когда он не пытался нагло усмехаться.
– Тяжелый выдался месяц? – Ледяная стена настороженности оттаяла, и Тат слабо улыбнулась, подходя на пару шагов к Крису.
Видела, как он грустно ухмыльнулся, вкладывая в жест нервного смешка гораздо больше смысла, чем озвучивал.
– Не представляешь насколько, – хмыкнул Вертинский, кинув на Тат серьезный взгляд.
Видно было: Крис сильно вымотан, скорее в эмоциональном плане, чем в физическом. Во взгляде читалась потребность в спокойствии и понимании. Сил на шелуху не осталось, Крис предстал перед Дрейк настоящим.
Он мог бы закрыться в комнате с бутылкой сорокаградусного и проспать все выходные, но алкоголь не восстановит душевные силы и не отвлечет озорной улыбкой и дурацкими разговорами, Вертинский это знал. Не знал только, почему в момент потребности в умиротворении, как тогда, на отцовском допросе, в сознании из всех возможных всплыло имя Татум.
– Ну же, Дрейк, поехали. Ты мне нужна.
Тат застучала каблуками, уверенно подходя к машине. Села на пассажирское сиденье, поджала губы, пряча скупую улыбку. Крис кинул на нее радостный взгляд. Тат старалась не думать о том, что «нужность» эта, несмотря на все ее принципы и отговорки, взаимна.
Глава 29. Тридцать тысяч часов
Крис никогда не любил напрягаться. Ему не нужно было: все выходило само собой. В детстве, в школе, в жизни – природная харизма и передавшийся с генами отца авантюризм позволяли делать все, что и как хочет Вертинский.
Крису всегда все давалось легко: игра на фортепиано, танцы, математика, социология, налаживание связей, учеба. Он отчетливо понимал, как ему повезло с природным обаянием и прозорливым умом, и осознанно этим пользовался. Родители дали ему прекрасное образование, а Крис схватывал все на лету, оставляя время на вечеринки и девочек. Это ли не счастье? Пропивать молодость, зная, что не окажешься на дне.
Да, Крису всегда все давалось без труда, именно поэтому он был в легком замешательстве, поняв, что во взрослой жизни все по-другому. Он встал на ступеньку выше друзей, когда организовал бизнес на основе досуга и сотрудничества с ночными клубами. Но когда захотел большего, все оказалось иначе.
Странно и непривычно было выходить из круга, где ты был лучшим, и входить в общество тех, до чьего дна достать не можешь. Крис действительно оказался среди людей, знающих свое дело, жизнь и прекрасно разбирающихся, кажется, во всем. Тех самых людей, над забавными привычками которых он смеялся в детстве с друзьями, встречая их на семейных праздниках, вроде четырех оливок в мартини Бориса Ракова или обязательной броши в виде стрекозы на любом костюме Антона Геннадьевича. Впрочем, эти привычки оказались простыми причудами, а не определяли характер.
Крис смеялся над этими вещами, считая себя самым крутым на тусовке, но в итоге выяснилось, что он всего лишь сопляк на понтах. Вертинский не был ничтожеством, все же к этому проекту он готовился больше полугода, но отчетливо почувствовал, что не так невероятен, как себе представлял.
Раков оказался беспощадной акулой в сфере продажи недвижимости, хотя на тех сборищах, где Крис его видел, тот производил впечатление добродушного толстяка. Антон Геннадьевич, обычно молчаливый и вечно пьющий на всех благотворительных вечерах, в деле оказался слишком остер на язык и дерзок в высказываниях, отчего даже у Криса уши в трубочку сворачивались.
Было сложно. Вертинский-младший достойно представил свой проект по сносу старого кинотеатра и постройке торгового центра, располагая ресурсами строительной кооперации отца, но все же сдирал с себя по семь шкур, пытаясь за всеми поспеть, хоть и сверкал при этом обаятельной, легкой улыбкой, не показывая слабости.
Взрослый мир отказался принять его с распростертыми объятиями и повесить слюнявчик: к Крису относились как к равному, хоть он и замечал некое снисхождение, когда его мнение расходилось с мнением большинства. Но Крис всегда отличался нескончаемым запасом праведной наглости – выезжал за счет скорости реакции, молодой, бушующей энергии и свежего взгляда на вещи.
Крис уставал. Весь месяц пролетел словно час: Вертинский с самого утра понедельника, когда ушел от Татум, и, кажется, до последней пятницы октября не выходил из офиса.
Первые два этапа работы он завершил сам, с консультантами отца еще до одобрения инвестирования. Анализ рынка недвижимости района они провели в первый месяц, собственноручно собирая данные, проводили исследование рынка и коммерческой недвижимости города.
Затем Крис провел анализ земельного участка, консультируясь со специалистами и юристами: хотел, чтобы все было готово к моменту одобрения вложений со стороны. Результатом исследования, проводимого на том этапе, стали ответы на вопросы о целесообразности строительства торгового центра, а также его правильном размещении на участке.
Этот месяц Вертинский с командой и инвесторами занимался разработкой концепции объекта.
Он понимал, что концепция в данный момент играет ключевую роль в строительстве современных торгово-развлекательных центров. Нужно было определить целевую аудиторию, формат, тематики этажей, потенциально интересные категории арендаторов, прогнозирование арендных ставок и многое другое.
Концепцию необходимо было разрабатывать еще до заказа проекта: это позволяло избежать множества ошибок, таких как неправильно спроектированные входы в здание, ошибки в расположении эскалаторов, мертвые зоны на этажах, маленькая или неудобная парковка и прочее. Также это играло ключевую роль в проведении переговоров с сильными арендаторами.
Крис был вымотан постоянными переговорами, проектированием, работой с зазнобами-архитекторами и строителями. Помимо этого, силы уходили на поддержание статуса.
Вертинский не хотел, чтобы его считали папенькиным сыночком, решившим поиграть в бизнес, а именно такое впечатление на матерых собственников он производил. Но Крис не был бы собой, если бы не повернул ситуацию в свою пользу: Вертинский с бараньим упорством и непоколебимостью медленно, но верно доказывал, что он здесь не просто так и достоин уважения как равноправный член команды и руководитель проекта.
Конечно, за месяц мало что можно было поменять в общественном мнении, но, когда работаешь с людьми над общим делом двести часов кряду, многое можно понять.
Например, Крис понял, что, несмотря на дикие перегрузки и эмоциональное выгорание, ему нравилась эта работа. Нравилось чувствовать себя полезным, раскрыть потенциал и по-настоящему включать мозг на всех скоростях.
Здесь он это нашел – реализацию своих идей. Он фонтанировал креативом, умел посмотреть на ситуацию с нескольких сторон.
Энергозатраты из-за активной работы мозга были огромными, но ему и это нравилось: проект обещал быть прибыльным.
Матвей Степанович улыбался, узнавая о делах сына из рассказов друзей: Крис сразу обозначил границы и сказал, что будет работать самостоятельно, привлекая отца только в крайних случаях для консультаций. Вертинский-старший видел, как Крис повзрослел. Буквально за месяц он начал становиться мужчиной, отвечающим за свои действия. Действительно, был готов.