Это происходило постепенно, и юношеская психология еще занимала большую часть сознания, потому что Крис хотел все сделать быстрее, иногда не учитывал риски и предлагал слишком смелые решения, однако делал успехи в управлении собственными амбициями.
К началу ноября Крис был измотан, но не понимал этого, пока не остановился. Не по собственной воле: он бы работал все выходные напролет, но в пятницу днем, после обеденного перерыва, на который Крис опять не пошел, ограничившись сигаретой, к нему подошел Борис Игоревич.
Тот самый, с которым флиртовала Дрейк на благотворительном вечере и который, казалось, превосходство во взгляде позаимствовал у всех императоров в истории разом. Раков оказался на деле не просто жирным боровом с прибыльным бизнесом, а вдумчивым и внимательным инвестором, следившим за ходом событий и движениями потоков своих вложений.
– Кристиян, тебе тоже пора отдохнуть. Уйди сегодня пораньше, а то кажется, что в понедельник мы найдем твой хладный труп под чертежами. – Он дружески хлопнул Криса по плечу, присаживаясь рядом.
Вертинский вздрогнул, не заметив приближения мужчины. Поджал губы, оторвал взгляд от бумаг, изучающе прошелся глазами по белому нагрудному платку, перстню с печаткой на указательном пальце и вроде искренней улыбке Ракова.
Крису чрезвычайно хотелось съязвить оттого, что его отвлекли, но он вдруг понял, как смертельно устал. Он вздохнул и откинулся на кресле, потирая переносицу якобы от долгого чтения. На самом деле сознание начинало замутняться. Дело было не в недосыпе, а в постоянном мозговом штурме и поиске недоработок, ошибок. Он хотел, чтобы все получилось идеально.
– Я уйду вечером, мне только нужно закончить. – Вертинский не ответил на шутку, просто вежливо качнул головой и вернул внимание к бумагам.
Раков был настойчив.
– Иди сейчас, Кристиян. Пообщайся с друзьями, загляни на вечеринку. Все равно ключевых для этого блока людей я уже отпустил.
Точно, в его жизни еще был университет. Крис совсем забыл о нем на этот месяц – там он чувствовал себя как бугай-переросток в детском саду. Крис не был самым умным, но схватывал быстро и шел дальше, поэтому ему уже после первого курса хотелось сказать: «Ну все, я понял, можно заканчивать». Однако универ на первом курсе не закончился, после армии было принято решение учиться дальше, и вот уже два с половиной года Крис маялся, учась ровно настолько хорошо, чтобы не вылететь.
Учеба не была бесполезной, но гораздо большему он научился на работе отца – даже когда помогал с незначительными заданиями раньше. Теперь в этом надобности не было: он нашел дело по душе.
– Ладно, – усмехнулся Крис. Сложил бумаги в ящик стола, устало посмотрел на Ракова. Ему даже не хотелось огрызнуться оттого, что в тон мужчины просочилась пара отеческих ноток. – Не думал, что когда-либо это скажу, но на вечеринку мне точно сейчас не хочется. Лучше возьму работу домой.
Борис Игоревич с улыбкой покачал головой. Он видел в этом юноше себя: амбициозного, горячего и упертого. Может, сейчас он и стал чрезвычайно практичным и внимательным к деталям, но тогда точно был без головы. Крис такой характеристикой похвастаться не мог: парень действительно был прозорливым, однако он в могилу себя сведет с такими переработками.
– Это не умно – так себя загонять, Кристиян. Поверь мне, будь моя воля, я бы не спал и делал бизнес сутками, но нужно соблюдать баланс. Иди, отдохни, пообщайся с близкими. И если не вечеринка… есть же человек, которого ты бы хотел увидеть после такого тяжелого месяца?
Вопрос дошел до сознания с опозданием. Ответ на секунду выбил почву из-под ног.
Серьезно? На свете других имен не существует? Не может быть. У него же есть однокурсники, семья, лучший друг. И его зовут… зовут…
Крис понял, что ему действительно пора отдохнуть, когда в сознании отчаянно не захотело всплывать имя лучшего друга. Крис мотнул головой, пожелал Борису Игоревичу всего хорошего и вылетел на улицу.
Вертинский нервно закурил, запуская пальцы в волосы. Прекрасно, просто прекрасно. Ее-то имя в сознании всплыло легко.
Чертова Дрейк.
Татум вздохнула, откинулась на сиденье, утыкая взгляд в окно. Она не знала, что происходило и как себя вести, но волноваться по этому поводу не была намерена. Голову кружило выпитое на перемене вино, по телу разливалось тепло. Дрейк знала, что у нее есть четыре стадии опьянения: первая – вата в голове.
Когда легкий алкоголь только начинал кружить голову, Дрейк расплывалась в улыбке и много говорила; на этой стадии она всегда обзаводилась связями и со всеми знакомилась, хоть и не запоминала имен.
Вторая – онемевшие губы. Так, по крайней мере, казалось: на второй стадии она начинала со всеми целоваться, чтобы понять, что губы не онемели до конца. Стадия эта для нее ничего не значила, поэтому жертвами становились все подряд. Тат просто хотела целоваться.
Третья стадия – танцы и раздевание. На третьей стадии Тат становилось жарко, стыд пропадал, и частенько ее можно было увидеть без кофты на чьем-то столе. Дрейк веселилась. Не придавала этому значения и говорила: «Никогда не видели лифчика? Чего смотрите – танцуйте».
На четвертой стадии здравомыслие Татум улетало в трубу: она начинала совершать безумства, как гиперактивный кролик, хотя, как ни странно, провалами в памяти на следующее утро не страдала и в какой-то мере творила хрень осознанно.
Сейчас Дрейк была на первой стадии и уже начинала трезветь. Поджала губы и нарушила тишину в салоне.
– Куда мы едем?
Крис не сразу среагировал на вопрос. Неприязненно повел плечом, вздохнул. Дрейк видела: парень был не в себе, но не могла понять – отчего. Может, действительно переработал, ведь он из кожи вон лез, чтобы представить проект отцу, даже попросил притвориться его девушкой – неудивительно, если подумать. Правда, потом пропал на месяц.
Татум чувствовала себя использованной. Но быть таковой не собиралась. Она никогда не станет жертвой: усилием воли Дрейк заставила себя забыть на месяц о Крисе. Поиграли – и хватит. Если не заглядывал даже на чашечку секса – значит, пошел к черту.
Дрейк три раза сходила на встречу «Анонимных наркоманов», все три раза болтала с Глебом, лежащим в рехабе, по телефону после. Утешала и обещала оказывать моральную поддержку в случае надобности.
Общалась с девчонками, училась, флиртовала с парнями во дворе университета, стреляя сигареты. Ловила на себе странные взгляды Марка… и сознательно обрубала все ассоциации с Крисом. Даже Сухоруков был теперь просто Примусом, жестоко отшившим Вику после секса на вечеринке. Словосочетание «друг Криса» было под запретом. Она забила на него, а потом забыла о нем.
Только когда он потащил ее к своей машине, вернувшись в универ после месячного отсутствия и молчания в радиоэфире, она ничего с собой сделать не смогла. Увидела его усталость, и ее баррикады рухнули. Захотелось узнать, в чем дело. Хотелось, чтобы ему стало лучше. Тем более что он удивился ее отказу переспать. Не ради этого приехал. Это особенно подкупало.
Куда проще было забыть его окончательно, если бы он вел себя как мудак. Он и вел… не звонил, не писал, забыл… Но он сказал: «Ты мне нужна», – и Татум растаяла. Хотела корить себя, но это бы означало, что она жертва. А жертвой она быть не собиралась. Убедила себя, что просто этого хочет. Привязанностей нет – обычное любопытство.
– Не знаю, надо поесть. Может, в ресторан, а может…
Тат хмыкнула себе под нос, заметив, что Вертинский был настолько погружен в свои мысли, что даже фразу не договорил. Дрейк покачала головой и приказным тоном произнесла:
– Остановись. – Крис удивленно вскинул бровь, но притормозил на обочине. – Я поведу, а то еще уснешь за рулем.
Вертинский насмешливо фыркнул.
– Мою машину? Нет, спасибо.
– Крис. – Она посмотрела в его глаза убедительно. – Ты же сам понимаешь, что можешь въехать в столб от усталости. – Крис тяжело вздохнул, недоверчиво посмотрел на Тат исподлобья. – Расслабься, я хорошо вожу, права у меня есть, – отмахнулась она.
– В самом деле?
Татум кинула на парня недовольный взгляд, открывая дверь со своей стороны.
– Я старше своих сокурсников на три года, машину вожу с пятнадцати, так что опыт есть. Давай, не бузи, так будет быстрее и безопаснее.
Крис поджал губы, оценивающе смотря на Татум, будто пытался прочесть будущее, в котором они либо доедут без аварий, либо ему придется вбухать невероятную сумму за ремонт машины. Вертинский сдался.
– Ладно. Но учти, каждую царапину отработаешь, если что.
Татум закатила глаза, поменялась с парнем местами. Пристегнула ремень безопасности, выровняла зеркало заднего вида и, давя смешок, кинула на Криса вопросительный наивный взгляд.
– Тормоз – это большая педалька, да? – почти искренне поинтересовалась Тат и рассмеялась, увидев шок на лице парня. Ловко выехала на дорогу, подшучивая над Вертинским. – Не думала, что ты такой трусишка.
Крис цокнул, покачал головой. От ироничного тона Дрейк у него возникало два желания: поцеловать или душить, пока не посинеет.
Но Тат рассмеялась так легко и непринужденно, что мысли об особо тяжких тут же выветрились из головы. Крис удивленно усмехнулся, наблюдая, как уверенно Дрейк ведет машину. Откинулся на сиденье, расслабленно прикрыл глаза.
С ней Вертинский, что необычно, чувствовал себя спокойно. Будто Дрейк знала его как облупленного, а после того, что он ей рассказал на уикенде про свое прошлое, и вовсе казалось, что худшего не стоит ждать.
Причина была не в том, что Татум принимала его таким, какой он есть, – наоборот, она была такой же несовершенной, как и он. Это как стесняться тройки среди двоечников – незачем.
Она сама постоянно грызла ногти, сутулилась и ругалась. Это вгоняло в недоумение, но заставляло Криса расслабляться рядом с ней, не ожидая подвоха. Татум незачем было водить его за нос: сама покоцанная.
– Я не знал, что вы с Маричевой стали подругами. – Он уронил голову на подголовник.