Только Татум не собиралась отдаваться на волю чувств. Крис ей нравился, но Дрейк понимала, кто он. Секс вперемешку с враньем влиятельным людям – не лучшее подспорье для начала отношений.
Также не стоило забывать о чувстве вины, которое вновь и вновь скреблось у Дрейк в подкорке: она его душила, умерщвляла в зародыше, заставляла забыть под гнетом других мыслей. Но тоненький голосок все же нашептывал на ухо: «Ты виновата в его сломанной жизни – чем не огонек в отношениях?» Особенно когда все было хорошо. Особенно как сейчас.
– Будешь вредничать, взобью тебя, как подушку, – пробурчала Дрейк, сбрасывая с себя руку Криса.
Он лег рядом.
Во фразе этой ей самой резала слух нежность, разведенная в злости три к одному: злости на себя за прошлое и неумение выбирать друзей, злости на Вертинского за то, что не закончил все после первого секса, злости на жизнь за то, что нельзя все просто забыть и раствориться в этом моменте.
В голову постоянно лезли мысли о Святославе и том, что ему от нее могло понадобиться, – Татум было страшно. Она не хотела идти на встречу одна, именно поэтому завтра была назначена встреча с Виктором. Они были когда-то друзьями – вдруг это что-то значило не только для нее.
В словах Татум было много злости. Но нежности было еще больше. Она повернулась на другой бок и неосознанно задержала дыхание, встречаясь со взглядом парня.
В нем действительно что-то изменилось за этот месяц: от Вертинского намного меньше веяло безумством. Во взгляде парня было гораздо больше ответственности, спокойствия и понимания. Хотя, может, только казалось.
– Новый уровень фетишей? – улыбнулся Крис.
Подпер рукой щеку, приподнимаясь на локте, смотрел на Дрейк двусмысленно, стало неуютно. У нее что, тушь размазалась?
– Мой любимый – спать в тишине. – Тат закатила глаза и размашисто положила куда-то в сторону лица Вертинского подушку.
Тот зашелся тихим смешком.
– Больная извращенка.
– Я тоже тебя люблю, – ворчливо отозвалась Дрейк, – давай спать.
– Даю. – Крис откинулся на подушки, вглядываясь в темный потолок.
Странно попадать в ситуации, которые не можешь рационально объяснить. Потому что они с Дрейк друг другу ничего не обещали, так сошлись обстоятельства, и теперь они – так просто случилось – два человека, не отходящие друг от друга в течение нескольких месяцев.
И не встречаются вроде, разве что врут об этом, и не хотят друг от друга ничего, и разойтись в любой момент могут, только легко им вместе, даже ругаются и на хер друг друга посылают как-то по-особенному. А ведь ничего не предвещало беды.
И Крис чувствовал, что скоро должно что-то произойти. Такие «гражданские браки» без обязательств, в которых их держат вместе только внешние обстоятельства, долго не протягивают: одному из них станет не хватать этого, захочется большего, а другой не сможет этого дать.
Наверное, можно что-то предпринять, сделать какой-то шаг, который установит новые правила игры, но…
– Я не это имела в виду… – Татум произнесла это спокойно и на всякий случай.
– Я знаю, – ответил он, не отрывая взгляда от потолка.
Если привыкнуть к темноте, можно было разглядеть даже трещинки на штукатурке.
Крису было спокойно, безмятежно, он задумчиво улыбался. Они смотрели в потолок, как в души друг другу. Это было ново, интересно и чертовски любопытно, несмотря на страх.
– Тебе когда-нибудь говорили эти слова?
Эта ночь располагала к откровениям: слишком долго они терлись друг рядом с другом, чтобы держать рамки. Да и не было их изначально, каждый знал, что скоро уйдет, поэтому не строил из себя невесть что.
– «Я тебя люблю»? По-настоящему? – Дрейк задумалась и повернулась на живот, одним глазом глядя на Вертинского. Пожала плечами, криво улыбнулась. – Нет, – качнула головой Татум. – А тебе?
– Тоже, – задумчиво кивнул Крис. – То есть говорили, только я точно знаю, что это было блажью. – Он развел руками, мол, что поделаешь – жизнь такая.
Говорил, будто это его не трогало, но Дрейк слышала в его голосе, что это неправда.
– Ты о матери? – В ее тоне не было двойного подтекста или скрытого смысла – в этом была вся Татум. Она просто спрашивала, без желания поддеть или выскрести правду. И собеседник это слышал, раскрывая карты рубашкой вниз. Крис слышал тоже. – Мне Мишка рассказал, – добавила Дрейк, чтобы Крис не гадал, откуда она узнала.
– Да, – грустно хмыкнул Вертинский, продолжая глядеть в потолок. Так легче. – Но я надеюсь когда-нибудь оставить это в прошлом.
Крис вздохнул. Непривычно было показывать кому-то свои болезненные, незажившие раны, не строить защитных железобетонных оград.
Крис поймал себя на мысли о том, что уже второй раз делится с Дрейк подобным. Наверное, поэтому он и приехал за ней, а не за кем-то еще: не пошел с Марком в клуб, не пролистал телефонную книжку, не напился в одиночестве, а захотел увидеть ее – ту, с которой легко говорить о своем дерьме. Такие люди встречаются нечасто.
Странно только, что в последнее время все его душевные потребности вроде дружбы, общения, нежности, секса, молчания об одном и том же совмещал в себе один человек – долбаная Татум Дрейк.
– Чертово прошлое, – хмыкнула Тат, понимая, о чем говорит Вертинский. – И что же с ним, блин, делать? А, Крис? – Нервный смешок смешался с усталым вздохом.
Тат повернула голову к парню. Тот задумчиво ответил:
– Говорят, отпустить. Наверное, это единственный вариант. – Он коротко улыбнулся, мол, я не пробовал, но что еще остается?
– Наверное. – Тат плотнее укуталась в одеяло: по коже пробежал озноб.
– В таких вопросах, думаю, важно другое, – спустя долгую паузу вынырнул из своих размышлений Крис: ему не спалось. – Важно не то, говорили ли тебе эти слова, а то, верил ли ты в них. – Вертинский запрокинул руку за голову, кинул на Тат долгий, изучающий, спокойный взгляд.
Татум смотрела в потолок.
То, что Крис верил, понятно и без слов. Это же мама. Мама никогда не врет.
– Не знаю. Столько воды утекло, что вся прошлая жизнь глупостью кажется. Может, поэтому и советуют отпустить, потому что иначе будущее не имеет смысла. Но было бы это легко сделать, психологи вымерли бы как вид. – Дрейк издала смешок.
Крис улыбнулся.
– Абсолютно. Как сказал один человек, единственное, что мы можем сделать, – это быть лучше себя вчерашних.
– Можно начать со здорового сна. – Она пихнула в плечо Криса, тот сгреб Дрейк в объятия вместе с пуховым одеялом и замер, не желая больше двигаться.
– Это будет очень кстати, – пробурчал он куда-то в макушку Тат. Она вздохнула, устраиваясь поудобнее в жарком коконе одеяла и объятиях Вертинского.
Быть лучше себя вчерашней Татум на самом деле нетрудно: достаточно просто иметь чертовы мозги и не быть откровенной сукой.
– М-м, как вкусно! – причмокнула Тат, накручивая пасту на вилку прямо из кастрюли.
Она сидела на кухонном столе и болтала ногами, поглаживая сытый живот.
Атмосфера полнилась беззаботностью, утренней незамысловатостью и весельем. Крис хмыкнул.
– Поправь меня, если я неправ… – протянул парень, но Дрейк его перебила, указав пальцем:
– Соль, пожалуйста.
Вертинский вздохнул, протягивая ей солонку.
– Двадцать минут назад мы сидели за столом, так? – продолжил Крис, Тат с готовностью кивнула.
– На столе были нарезка с овощами, паста, тарелки, ножи и льняные салфетки… – перечислял Крис, с тщательно скрываемой улыбкой глядя Тат в глаза.
Она снова кивнула.
– Да. Мне понравились кольца для салфеток в виде железных платков, очень стильно. – Дрейк снова улыбнулась, из-за чего стала похожа на довольного карапуза с набитыми едой щеками. Крис покосился исподлобья на Дрейк, протирая полотенцем стаканы.
– Но когда завтрак закончился и мы начали убирать со стола, у тебя вдруг проснулся аппетит, – усмехнулся Крис.
Дрейк только пожала плечами, откусывая кусок булки.
– Ну, что сказать, вид работающего человека будит во мне голод, – почти серьезно проговорила она, проглотив порцию. – Что ты делаешь? – Она озадаченно посмотрела на Криса, который держал в руках тарелку с гарниром. Схватила пустую сковородку рядом с собой, протянула ее Вертинскому: – Сюда, пожалуйста. Что? Так вкуснее, – развела она руками. – Где ты научился так готовить? – Она заинтересованно заглянула в глаза Крису, смачно слизывая соус с вилки.
– Ну, тут по соседству жила старая итальянка, – задумчиво протянул Крис, откладывая полотенце в сторону. – Пару лет назад она потеряла мужа и относилась ко мне как к сыну. – Крис слишком серьезно кивнул в подтверждение своих слов.
– Так мило. – Тат склонила голову набок.
– Да, так все и было, – сдерживая улыбку, подтвердил он.
– Значит, бывшая подружка.
– Да. Чаю?
– Да, пожалуйста, – улыбнулась Дрейк, спрыгивая со стола. Обошла кухню, когда Крис направился к холодильнику за молоком. Они встретились в самом узком проходе и пропустили друг друга, поворачиваясь боком, из-за чего почти коснулись носами. – Надо же, да ты аккуратист! – удивленно воскликнула Дрейк, проходясь пальчиками по корешкам ровно расставленных книг в холле. – Столько книг по архитектуре… Что тебя в этом привлекает? – Она коротко посмотрела из-под ресниц на Криса и тут же спрятала взгляд.
Знала, что залипнет на его руках.
– Ну, знаешь, как говорят. – Крис подошел, вручил ей кружку с чаем. – Архитектура – это искусство, которое воздействует на человека наиболее медленно, зато наиболее тонко. – Он причмокнул губами, наслаждаясь пафосной цитатой. – Прямо как ты.
– В смысле? – вскинула брови Татум, поворачиваясь к Вертинскому с книгой в руках.
Крис поджал губы, коря себя за то, что взболтнул лишнего.
– Неважно, – отмахнулся он, якобы увлеченно расставляя безделушки на кофейном столике перед диваном, но Татум была уже слишком заинтересована.
– Нет уж, сказал «а», говори и «б». – Дре