Крис смотрел на нее с улыбкой: они находились по разные стороны представлений об этом мире, но их связывали непринужденность разговора и сама его тема. Невидимые электрические провода, натянутые от разума к разуму, искрили током, заставляли тело гореть.
– Это самый странный разговор с девушкой, который у меня был, – после паузы признался Крис.
Кажется, он никогда так не возбуждался при виде одетой девчонки. Кто бы мог подумать, что мозг и спор о философии – это так сексуально?
– Он был бы странным, если бы я сказала, что Эмпедокл был прав и мир создала любовь, – криво усмехнулась Тат, – а так – вполне себе. – Она мазнула теплым взглядом по профилю Криса.
– Эх, Татум Дрейк… – Вертинский покачал головой. Она вопросительно подняла брови, будто правда не понимала, что с ним делала, и от этого казалась еще притягательнее.
– Что?
Крис снова аккуратно, почти трепетно поправил сползший со смуглого плеча девчонки ворот его футболки.
– Ничего… – улыбнулся он. – Ничего.
Крис проснулся, когда солнце клонилось к закату. Обнаружил свои руки обвитыми вокруг талии увлеченной телефоном Дрейк. Только сейчас Крис почувствовал, что начал приходить в себя после суток сна, и ему нужно было еще немного.
Они лежали на его кровати в смятых одеялах. Пол вокруг, словно минное поле, был заставлен пустыми тарелками от еды, на тумбочке толпились чашки. Крис зевнул, не до конца сбрасывая сонную истому, поднял взгляд на девушку.
Татум сидела, облокотившись на изголовье кровати, внимательно слушала лекцию по открытию брокерского счета. Крис хмыкнул: ну конечно, разве можно от Дрейк было ожидать чего-то… Мысль осталась незавершенной: от Дрейк вообще ничего нельзя было ожидать.
Крис перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку. Не убирал рук от Тат: ему нравилось чувствовать под пальцами тепло ее кожи.
Сегодня он понял, что все это время ему нравилось с ней разговаривать. Не только трахаться. Хотя ее интеллект и тело просто нельзя было сравнивать. Раньше Вертинский не отдавал себе отчета в том, что с ней он разговаривал как с… другом? Очень сексуальным, начитанным и заставляющим одними словами кровь вскипать в венах другом.
Только «друг» – неподходящее слово для Татум Дрейк в его жизни. Крис потянулся, не открывая глаз, на грани дремы обдумывал странную мысль. Бездумно поглаживал большим пальцем кожу поясницы и выпирающие позвонки девчонки, пытался хоть до чего-то додуматься.
Их отношения за последние три месяца сильно изменились. Они с Тат незаметно превратились из незнакомцев в тех, кому друг с другом становилось теплее. Прониклись взаимным доверием. Крис сам себе удивлялся. Может, они не знают друг о друге всего, но достаточно для того, чтобы назвать друг друга… кем? Нужное слово вертелось на уме, но Крис не был уверен, оно ли это. Он знал два языка в совершенстве, один на разговорном уровне и парочку нелестных высказываний еще на четырех, но все было не то.
Крис уткнулся носом в затянутые футболкой ребра Дрейк. Тат дернулась от щекотки, с напускным недовольством пробубнила ругательства себе под нос. Из наушников доносилось что-то о «репо» и «овернайтах». Крис снова хмыкнул.
Было в Дрейк что-то от загадочного, заносчивого итальянского шарма, который странным образом перекликался с задумчивостью и мечтательностью. Какой-то адский бармен добавил в этот безумный коктейль горячую темпераментность и, конечно, сбрызнул самоуверенностью. Как последним ингредиентом коктейля Молотова, чтобы шарахнуло сразу. Как из «Кольта» в голову.
Крису вспомнилось ироничное высказывание о том, что союз глупого мужчины и умной женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает обычную семью. А союз умного мужчины и умной женщины порождает то, что есть между ним и Татум, в их страсти, в спорах о философии и взглядах, – легкий, остроумный флирт.
Дрейк улыбнулась, отложила телефон, легла на подушки рядом.
Они молчали какое-то время, затем Тат прищурилась и глубоко вздохнула.
– Крис, я хочу тебе кое-что сказать. – Она внимательно, тепло посмотрела на парня. Крис молчал. – Выслушаешь? – Она дернула уголком губ в неродившейся улыбке.
Вдруг он обидится? Не поймет, решит, что зря открылся ей? Навязчивые мысли дрожью прошлись по рукам, застряли в груди.
– Сделай глубокий вдох. – Тат дернулась от неожиданности, когда Крис мягко накрыл ее руку своей.
Он заметил, понял и помог. Тат выдохнула. Он – первый человек на земле, который мог снова привести ее в баланс и избавить от волнения.
Дрейк успокоила тревожную навязчивость. Продолжила говорить, зная, что он выслушает. Сейчас такое настроение – Крис готов был ее слушать. Он остановил месячную гонку, но еще не готов был к следующей – Тат подловила его в нужное время.
– Знаю, может, тебе это не нужно, но я горжусь тобой. – Выглядела Дрейк по-домашнему, но говорила уверенно и собранно, не давила. Крис не чувствовал в Тат привычной жесткости и защитных шипов.
Ее слова заставили Вертинского сглотнуть: он не думал, что это будет для него так важно. Тат вкрадчиво продолжила.
– Ты доказал всем, доказал отцу, что можешь вести этот проект. Это правда достойно уважения, только… прислушайся сейчас к моему совету. – Она легко сжала его руку. Вертинский чувствовал, что в ее словах не было корысти, жалости или недоверия – Дрейк говорила сердцем, словно вырывающимся из нее.
Всем своим существом она хотела, чтобы у него все было хорошо. Это было непривычно. Похожее, но более скупое и загнанное в жесткие рамки чувство он видел в отце.
– Моя интуиция, особенно в отношении других, обычно не подводит, – слабо усмехнулась Дрейк. – Сейчас тебе стоит отступить, нанять руководителя проекта и закончить университет. – Она проникновенно посмотрела на парня. – Осталось чуть больше полугода, Крис. Да, ты не будешь вести проект, но он все равно будет твоим. Ты не должен его бросать, я прошу не об этом, но подумай, в таком темпе, как в этом месяце… – В ее глазах он видел переживание: вероятно, в пятницу вечером он выглядел совсем плохо. Даже машину не смог вести. – Как бы странно ни звучало, но идти вперед всегда легче. – Тат подперла щеку кулаком, глядя на Криса сверху вниз. – В тебе есть ярость, упорство, но по-настоящему ты докажешь отцу свою ответственность, если отступишь. Полгода – и ты погрузишься в работу с головой, но сейчас тебе нужно хорошо подумать. – Дрейк кивнула в довесок к своим словам. – Этот момент – решающий. Я просто не хочу, чтобы все твои усилия были восприняты как подростковый максимализм и упертость, ведь я знаю, что это не так. Ты многого добился за последнее время, Крис. Надеюсь, тебе хватит ума и смелости это сохранить. Я в тебя верю, поверь и ты, что, даже если займешь на время вторую роль, все равно будешь лучшим. Ладно? Не говори ничего, просто подумай над этим.
Она улыбнулась, заглядывая Крису в глаза. Он понимал, что она делилась с ним своим предчувствием, и это дорогого стоило. Не давила, не устраивала истерик, не шантажировала бабским «мое мнение для тебя ничего не значит».
Крис не мог подумать, что Татум способна поделиться чем-то подобным. Не рациональными рассуждениями, как это было в начале их фальшивых отношений и после разговора с отцом. Нет, Дрейк делилась именно чувствами, тем тонким, о чем обычно не говорят, ведь это можно счесть бредом и причинить человеку боль. Татум обычно пряталась за иронией, сарказмом, а если показывала слабости, то делала это нарочито, вызывающе, как бы говоря: «Смотрите – когда я это показываю, больно мне не сделать». Но сейчас все было иначе. Ему она доверилась.
– Хорошо, – улыбнулся Крис. Потянул Дрейк на себя, обнимая со спины под ее тихое хихиканье. – По мороженому?
– Давай.
Родные сумерки приняли Дрейк в свои объятия, когда она вышла из дома Вертинского. Поцеловав вновь уснувшего парня в щеку, Татум окунулась в тишину вечерней улицы, по памяти направилась к нужному дому. Такси быстро промчалось по пустому городу.
В груди разливалась сиплая тоска: уходить от теплого будущего и окунаться в травматичное прошлое оказалось тяжело. Дрейк уговаривала себя отречься от этого, но пугающая неизвестность в лице заклятого друга Криса скорректировала планы. И она бы пришла к Святославу с битой наперевес, как в старые добрые, сказала бы, чтобы не лез к ней. Только Тат понимала, что у Славы были связи и влияние, и легко выпутаться из ситуации, где ее приперли к стенке, она не могла. А еще он был знаком с Крисом.
Погружение в прошлое было и оттого еще болезненным, что переплеталось с будущим. И что делать – Тат не знала. Поэтому согласилась встретиться с Виктором.
Парень встретил ее на веранде дома Вадика с ироничной улыбкой и сигаретой в зубах. Дрейк кивнула старому другу, тот без слов протянул ей зажигалку. Вскользь прошелся взглядом по фигуре Тат, хмыкнул. Обтягивающая юбка и колготки в сетку открыто кричали о том, что Дрейк изменилась.
Татум не прикурила – отрицательно мотнула головой и шумно вдохнула влажный вечерний воздух, облокачиваясь на перила веранды. Слишком тревожно для сигарет.
– Пгивет, ласточка. Как оно?
– Не надо, – вымученно выдохнула Дрейк, потирая переносицу.
– А как надо? Штат?
– Меня так три года уже никто…
– Ты позаботилась о том, чтобы исчезнуть из жизни всех, кто так тебя называл, – оскорбленно подметил Виктор.
Татум огрызнулась:
– Очевидно, не помогло.
Конец второй книги
Благодарности
Благодарности: всем дружбам, которые ломали меня. Без такого опыта этой книги бы не было. И сегодняшней меня – тоже.
Володе, прототипу Виктора. Не словами, действиями или внешностью, но именно ты стал толчком для создания этого персонажа. Спасибо тебе за то, что мы не повторили историю героев. За то, что между нами никогда не было токсичности, за то, что понимаешь меня. За то, что дружим до сих пор, за то, что оба выросли.